Как только Саяма закрыл книгу, другой голос продолжил рассказ.

— В саге Сигурд погиб во сне от руки убийцы, но в эпической поэме он умер после удара в сердце в место слева на спине, которое не было покрыто кровью Фафнира из-за упавшего туда листка.

Слова произнес высокий мужчина, стоящий за стойкой с бумажным стаканчиком.

Саяма повернулся к нему и спросил:

— Некоторые мифологические имена совпадают с реальностью. ...Вы не заметили? В Германии Сигурд носил имя Зигфрид. И Гудрун стала Гутрун. …Разве никто не сверял совпадение этих имен?

— Нет, они не сверялись.

— Вот как, — Саяма постучал по корешку книги в твердом переплете. — Я полагаю, таким же будет ответ на вопрос, стоило ли их вообще сверять.

Легкое постукивание заставило Баку поднять головку и подражать движению Саямы, постукивая по его плечу. Парень горько улыбнулся.

— Каково это — быть тем, кого все ненавидят?

Зигфрид отхлебнул от своей чашки, после чего ответил:

— Единственное достоинство в том, что вся эта враждебность закончится в час моей смерти. В прошлом на меня несколько раз покушались, но попытки были несовершенны, поэтому я не умер.

— Ха. У вас весьма сильное желание умереть. …В таком случае, какой же смерти вы хотите?

— Умереть от руки того, кого я предал, и кто по-прежнему меня ненавидит — попросту слишком ужасно, чтобы мне это принять. Это будет идентично смерти Сигурда.

Зигфрид поставил стаканчик на стойку и рассмеялся на глухой звук бумаги.

— Саяма Микото, задумайтесь над этим. Задумайтесь со всей серьёзностью. Ненависти не избежать. Вопрос в том, насколько вы сможете уменьшить эту злобу, и кто в итоге сможет Вас понять.

— И Вы не преуспели в обоих случаях?

Зигфрид ничего не ответил, потому Саяма вздохнул.

— Что за хлопотная идея. Быть взрослым действительно сложно. Вы знали, что подобного не избежать, тогда почему?

Саяма повернулся к Зигфриду. И затем медленно произнес, словно самому с себе.

— Почему вы ввязались в Концептуальную Войну?

В середине взора Саямы старик уставился прямо на него и не двигался.

Саяма ждал. Он ждал, пока его слова растворятся в воздухе библиотеки.

И едва все вернулось к тишине, последовал ответ.

— Это случилось после того, как я сумел избежать участия во Второй Мировой Войне. Я прекрасно понимал, что что-то потеряю, если буду сражаться. Я не хотел еще одной войны. Однако…

Зигфрид запнулся, но не остановился. Он покачал головой и продолжил.

— У каждого есть свои причины, из-за которых они сражаются. Нет смысла сообщать Вам мои. Независимо от того, как много в вас идеалов, человек умирает всего от одной пули. Когда Вы увидите правду у себя перед глазами, то поймете, каковы Ваши истинные мотивы.

— Вы хотите сказать, я пойму, стоит ли риск потерять свою жизнь от единой пули?

Зигфрид кивнул.

— Я не скажу Вам не бояться смерти. Но не оглядывайтесь. Если Вы хотите оставаться идеалистом, не ступайте на поле боя. И если Вы всё же ступите на поле боя, то постарайтесь не умереть. Вы понимаете, что это значит, хотя бы частично? Вы дважды испытали поле боя, благодаря Вашим перепалкам с 1-м Гиром. Что Вы думаете о тех людях и о себе?

Саяма кивнул, задумался об оборотне и о рыцаре и, наконец, подумал о Синдзё.

Он хранил трепещущую мысль о ней в своем сердце, но всё же собирался ступить на поле боя и затем попытался кое-что сказать.

— …

Он не сумел это произнести.

Но парень понимал, что было у них двоих общего. Он понимал, чего они оба хотели.

— Поле боя, на котором мы можем умереть, хм?

Не было никаких сомнений, что они там обнаружат.

Все остальное зависело от него. С этой мыслью Саяма встал.

— Спасибо Вам. Вы помогли указать мне правильный путь.

Он скользнул книгой по столу и подхватил ее правой рукой, когда она чуть не упала с края. Его левая рука все еще не зажила.

С книгой, свисающей в правой ладони, Саяма направился к полкам книг Кинугасы.

И едва он до них добрался, как взглянул наружу через узкий оконный просвет, видимый между книжных полок.

За окном показались юго-западное солнце, и семенившая вниз по дороге к главному входу фигура.

Это Синдзё Сецу. С завязанными снизу шеи волосами он сжимал перед собой умывальный таз и полотенце.

…Он направляется в публичную баню, о которой я рассказывал ему вчера ночью?

Было немного рановато для купания. Взгляд на часы показал ему 16:30.

Заинтересовавшись, почему Синдзё отправился в баню так рано, Саяму посетила мысль.

— Что если он на самом деле она?

— Мне показалось, или Вы произнесли нечто странное?

Саяма проигнорировал старика.

…Вот поэтому он купается в то время, когда никого не будет рядом?

Это лишь предположение. Ему никогда не узнать ответа, если не проверить самому.

А раз так, Саяма должен идти. Он должен еще раз проверить, является ли Синдзё Сецу на самом деле Синдзё Садаме.

Парень принял решение и двинулся.

— …

Саяма торопливо вернул книгу на полку и быстрыми шагами пересек библиотеку.

Его шаги гулко отзывались в помещении, поэтому Зигфрид нахмурился.

— Прошу прощения, — произнес Саяма, махая рукой.

Чтобы покинуть библиотеку и добраться до школьного общежития понадобится две минуты. Если он погонится за Синдзё, то прибудет к моменту, когда парень зайдет в ванную комнату. Он сумеет поймать его на месте преступления.

Саяма окажется победителем. С этой мыслью он открыл библиотечную дверь. Но тут…

— О.

Он заставил себя остановиться.

Прямо перед ним кто-то стоял. Между открытой дверью и коридором, залитым светом заходящего солнца, расположилась небольшая фигура.

У ее ног стоял черный кот. То была девушка, сжимавшая картонную коробку с птенцом внутри.

Зигфрид за спиной у Саямы назвал ее имя

— Брюнхильд-кун.

Брюнхильд наблюдала, как мимо нее пронесся Саяма Микото. Он бессмысленно бормотал «баня» снова и снова, а значит, скорее всего, это не имело отношения к 1-му Гиру.

Вслушиваясь в его затухающие шаги, Брюнхильд двинулась вперед.

Как только она вошла, Зигфрид вышел из-за стойки. Он торопливо направился к ней широкой походкой. Это заняло у него всего пять шагов.

— У Вас снова какая-то неприятность с птицей?

Брюнхильд бесстрастно покачала головой. Она приготовилась кое-что сказать.

…Смогу ли я произнести это на этот раз?

Брюнхильд приоткрыла рот, вспомнив вчерашнюю ночь. Ее губы зашевелились, словно практикуясь в произношении.

Сам факт, что она заметила эти движения, говорил о том, что ее ноги не дрожали и тело не съежилось.

И поэтому Брюнхильд подняла голову. Ее волосы всколыхнулись, девушка напустила на себя, как она полагала, непроницаемую маску и поймала взгляд его голубых глаз.

— Мне нужно будет уйти до завтрашнего утра, потому, пожалуйста, присмотрите за птенцом.

— Это весьма неожиданно.

Похоже, глаза Зигфрида немного расширились.

Однако он ее не отрицал и не укорял. Она закрыла глаза, опустила голову и вытянула вперед руки с коробкой.

— Да, но… позаботьтесь о нем, — ее голова опустилась ещё сильнее. — Прошу. Вам нужно будет присмотреть за ним только до завтрашнего утра.

Брюнхильд подняла голову. Она постаралась, чтобы ее движения не притянули назад коробку.

Пока девушка на него взирала, Зигфрид, наконец, кивнул.

— Завтра утром, Вы сказали?

— Да. Я вернусь к тому времени.

— Вот как.

Зигфрид снова кивнул и взял коробку.

Брюнхильд едва не выдохнула с облегчением, но удержалась.

Не меняя выражения лица, она глянула на птенца в коробке. Он повернулся к ней, наклонив голову. Зигфрид забрал коробку и птенец должно быть испугался ее покидать, потому что расправил крылышки.

И затем он ими затрепетал.