Несколько месяцев присматривался Бурга к семнадцатилетнему сыну купца Веденского, поставлявшего чан и ткани в Оин-хурэ. Аристарх Веденский был труслив и жаден. Когда отец отправлялся с караваном в Россию, Аристарх оставался жить в хурэ, боясь, что на родине его призовут на военную службу, — а уже шла война. В хурэ он предпочитал красть пищу лам и послушников, а оставленный отцом провиант продавал. В тот день, когда Аристарх украл ароматические свечи, горевшие перед Майтреей, лумуцза Бурга вынужден был подвергнуть его наказанию. Сына купца повели к самой дальней подвальной келье и бросили туда, задвинув засов. Через мгновение голос наказанного, испугавшегося темноты и крысиных шорохов, огласил хурэ.
Аристарх валялся в ногах у лумуцзы, то вымаливая прощение, то угрожая жалобой отцу. Бурга пристально посмотрел на жертву и невольно отвел глаза, встретившись со взглядом испуганным, но алчным и злым.
Умирающий Бурга силился вспомнить свой первый и единственный разговор с Аристархом Веденским: не сказал ли он чего лишнего, не мог ли предать его тот, кому он доверил часть своей тайны? Прошло четыре года, но Косой лама ничего не забыл. В ту ночь он поднял сына купца, валявшегося в ногах, и сказал:
— Наш Будда, как и твой бог, не злопамятен. Он может простить и наградить человека, оказавшего услугу его вере. Я не только прощаю тебя, я хочу доверить тебе тайну, если ты согласен выслушать ее.
Аристарх безразлично кивнул. Страх прошел, а тайны его мало интересовали, тем более священные: они не могли дать денег. Но Бурга лучше знал своего слушателя. Он долго и немного тягуче рассказывал о величии и мудрости Будды и затем неожиданно перешел на чеканный слог. В горных тайниках от людских глаз, от алчных грабителей издревле прячут ламы священные реликвии и драгоценности монастырей-хурэ…
При слове «драгоценности» Аристарх заинтересованно поднял голову.
— В давние времена в одной пещере были скрыты такие богатства, которых не знают смертные. Путь к пещере указывают стрелы и надписи, но люди не могут понять их смысл. Письмо древних забыли живые…
Косой лама молитвенно сложил руки, закрыл глаза и, глубоко вздохнув, продолжал:
— Вероотступник Монгуш-Балбал показал стрелы и надписи русскому пришельцу, но небо покарало обоих. Русский умер в Барлыкской степи, а Балбал — в юрте сородича. Я позволю тебе прикоснуться к священной тайне, если ты готов искупить вину перед Буддой и заслужить награду.
Разговор заинтересовал Аристарха. Он решил было сразу же согласиться, но замялся, испугавшись продешевить, и нагловато спросил:
— Какой может быть награда?
Бурга, зная, с кем имеет дело, усмехнулся и ответил иносказательно:
— В той пещере, по преданию, хранится лист дерева Бодхи, под которым юный Будда предавался созерцанию… и подношения благочестивых людей — изделия из золота и серебра. Золотые побрякушки — удел суетных, нам же дорог лишь бесценный лист Бодхи…
Этот план давно созрел в уме Косого ламы, ему недоставало только исполнителя. Исполнитель был найден: Аристарх Веденский согласился поехать в Россию, разыскать бумаги Андронова и уничтожить рисунки ниши, а заодно разузнать у специалистов древних письмен, что написано неизвестными знаками на скале в Барлыкской степи. Другого пути проникнуть к несметным богатствам таинственного клада Бурга не видел. Если в России никто не разгадал письмо древних, он может не бояться, что его опередят, так как сын купца, уверенный в бескорыстии ламы, безусловно, уничтожит рисунки соперника. Через два дня Аристарх Веденский, снаряженный в путь, зашел к Бурге, и тот достал рисунок ниши, выполненный иконописцем, перегнул его вдоль так, что на меньшей части осталась тибетская продольная надпись и узоры облаков над головой Будды. Проведя острым ножом по сгибу, Косой лама отдал меньшую часть рисунка Веденскому. Пусть он знает, какой рисунок надо уничтожить…
Бурга вспоминал свой разговор с Аристархом и не мог ни в чем упрекнуть себя. Он ничего не сказал лишнего, он был умен и осторожен.
Бурга очнулся от забытья, когда дверь скрипнула и на пороге появился Шанчур — самый сильный шаман в округе. Матерчатая шапка с венцом из перьев и длинный халат, увешанный тонкими шнурами — шаманскими змеями с подвесками из кусочков зеркал, металлических изображении шаманских помощников: лебедей, воронов, барсуков, волков, — таким был наряд Шанчура. В руках у шамана бубен, обтянутый шкурой марала, и деревянная колотушка в шкуре с маральих ног.
— Ты уже пришел? — Бурга спросил, как будто недовольно и удивленно, и тут же добавил: — Хорошо, что пришел. Слушай, кого надо искать в подземном мире…
Косой лама рассказал Шанчуру о своей встрече с Аристархом Веденским и взял поводок, к которому был привязан бубен. Шанчур сел верхом на бубен и, как будто он сидел верхом на марале, стал объезжать его. Шанчур, вскидывая руки, потряс колотушкой и вдруг замер: бубен вновь стал живым маралом и сейчас понесет шамана в царство смерти.
Шанчур запел:
Шанчур в песне уже достиг пределов царства смерти и уже ищет в подземном мире того, кого хотел бы там видеть Бурга. Косой лама боится пропустить слова и напряженно слушает, а шаман шумит подвесками, скачет вокруг бубна, и голос его то стихает, то звучит громко-громко…
Голос шамана дрожит. Певец испуган открывшимся видением, а Косой лама подался вперед: он знает, что сейчас будет самое важное…
Шаман захрипел, схватился за горло и затих. Через некоторое время он открыл глаза и тяжело опустился на пол.
Бурга порывисто спросил:
— Они видели его?
— Он там! — ответил Шанчур и тут же склонил голову, засыпан.
Косой лама, зло усмехаясь, достал из-за пазухи бо́льшую часть рисунка священной ниши и попытался громко крикнуть. Вместо возгласа радости вырвались звуки, похожие на волчий вой; губы покрылись пеной, и острая боль сжала сердце.