— А те, кто вернулся домой в свои деревушки, — что это с ними случилось? Они что, на работе надорвались? — спросил рейнджер все так же тихо. Его собеседник подался вперед, и Хэтфилд заметил, что в нем произошла едва уловимая перемена. Глаза вспыхнули ярче, а в голосе зазвучали стальные нотки.

— А это были те, — медленно и отчетливо сказал он, — кто вздумал противиться моей воле, и их пример должен послужить уроком остальным. Надеюсь, я понятно изъясняюсь?

Хэтфилд кивнул.

— И ты велел притащить меня сюда, чтобы подключить к этой своей затее?

— Да. Когда ты ехал к сеньору Пейджу, за тобой следили, шли по. пятам. Ловушка, в которую ты попал, для тебя и была предназначена. Когда тебе удалось уйти от веревки, и мои люди, не подумав, начали стрелять, я подумал было, что мы тебя упустили. Не пойму, как они могли промахнуться…

— Думаю, мне просто повезло, — сказал рейнджер. — Так в чем, собственно, заключается твое предложение?

— Я предлагаю тебе сокровища, какие тебе и не снились, о каких ты не можешь и мечтать, — медленно говорил Человек Без Лица. — Я предлагаю тебе богатство и власть. Я в состоянии по достоинству оценить твои потенциальные возможности и убежден, что ты можешь оказать мне огромную помощь. Я уже говорил, что ты из тех, кто, получив шанс, не упустит его. Особенно, если на карту поставлена собственная жизнь. Ты способный. Ты умеешь делать дело. А я — твой шанс.

Хэтфилд не отрываясь смотрел в лицо собеседнику. Наконец заговорил — тихо, спокойно.

— Знаешь, — сказал он, — мне вспомнилась одна история. Про то, как две тысячи лет назад подшутили над одним парнем. Ему предложили власть, славу и все богатство мира. А тот, кто предложил, так и сказал: «Я — твой шанс». Ты не помнишь такой истории?

Собеседник Хэтфилда придвинулся ближе, его черные глаза сверкали, и когда он заговорил, в голосе его вновь зазвенела сталь.

— Знакомая сказка. Разница между ним и тобой только в одном. Он в конце концов оказался на горе. А ты амиго, оказался под горой.

Губы рейнджера скривились в усмешке. Он оценил быстрый ум и своеобразное чувство юмора своего собеседника.

— Все равно, — тихо возразил он, — от меня ты услышишь такой же ответ, что и тот, второй парень, который возомнил о себе невесть что.

Человек Без Лица отпрянул.

— Я надеялся, что ты сумеешь извлечь урок из Его ошибки. Ты помнишь, чем закончилась вся эта история? Тех, кто противится моей воле, ждет кое-что пострашнее, чем распятие.

И раньше, чем Хэтфилд успел что-либо сказать, он поднялся.

— Идем, — сказал он. — Прежде, чем считать твой отказ окончательным, я хочу показать тебе кое-что. Может быть, это произведет на тебя впечатление и ты передумаешь.

Рейнджер встал и с радостью почувствовал, что вновь твердо стоит на ногах. Его собеседник повернулся и направился в сторону прохода в каменной стене. Хэтфилд двинулся следом за ним.

Вооруженные охранники тут же оказались за спиной и шли, замыкая процессию. Хэтфилд насчитал четверых, и каждый из них держал смуглую жилистую руку на рукоятке револьвера.

Они вошли в коридор, где было темнее, чем в комнате. Воздух здесь дрожал от какого-то гула, как будто звучал мощный орган.

— Что это за шум? — спросил Хэтфилд.

— Мы сейчас находимся совсем рядом с раскаленным чревом Земли, — ответил его спутник. — Ты слышишь, как в самом сердце горы бушует пламя.

Они долго шли извилистым коридором. И чем дальше продвигалась их небольшая группка, тем громче становился рев пламени, мрак постепенно рассеивался, стало очень жарко, и температура все продолжала повышаться. Вскоре пекло стало совершенно нестерпимым, и тут последовал очередной поворот, и в глаза ударил свет, который буквально ослепил их, привыкших к полумраку коридора.

Минуту-другую Хэтфилд почти ничего не видел, только пляшущие языки пламени да мелькание теней. Потом глаза привыкли к яркому свету, и он стал оглядываться по сторонам с нескрываемым интересом,

Он увидел, что коридор кончился, и вся группа стояла теперь на входе в большой зал, представляющий собой огромную пещеру, выжженную в чреве горы раскаленными газами. В дальнем конце зала бушевал огонь. Пламя вырывалось откуда-то снизу сквозь отверстия в каменном полу. Их было несколько, и над каждым поднимался колышущийся и клубящийся столб огня и дыма, уходил далеко-далеко вверх, и там, высоко над головой, исчезал в таких же отверстиях, зияющих в каменном своде пещеры. Хэтфилд понял, что эти горючие газы вырываются из самого сердца Земли, из преисподней. Сгорая, они заливали пещеру ослепительным сиянием, отчего очертания людей, снующих вокруг, проступали с поразительной четкостью.

В другом месте, где пламя полыхало не так сильно, над ним были установлены огромные железные тигли, вроде тех, что встречаются на сталеплавильных заводах. В них что-то бурлило, испуская неприятный резкий запах, от которого перехватывало дыхание. Рядом с этими огромными сосудами сооружены были высокие каменные помосты. На них полуголые смуглые люди, обливаясь потом, помешивали содержимое тиглей-котлов гигантскими железными черпаками. Другие тащили к помостам мешки с какой-то желтоватой рудой и высыпали их содержимое в котлы.

Вдоль стен зала с винтовками наизготовку стояли охранники — бронзоволицые, похожие на индейцев. Такие же прохаживались вдоль помостов, свирепо поглядывая на несчастных, сгибающихся под тяжестью ноши. Хэтфилд присмотрелся к охранникам, и глаза его сузились.

— Индейцы племени Яки, по большей части, — пробормотал он еле слышно, — но не все, не все!

Когда ему удалось разглядеть тех из охранников, которые не были индейцами, в его серых глазах вспыхнул торжествующий огонек.

— Похоже, все сходится, — подумал он, — еще как сходится!

Он вновь окинул взглядом зал, залитый ослепительным светом. Стены его представляли собой сплошной массив песчаника, в нижней их части местами узкими горизонтальными слоями проступал зеленоватый сланец. А над ним, чуть выше, виднелись желто-бурые прожилки с блестящими черными вкраплениями, а еще — цилиндрические или имеющие форму разветвленного дерева ярко-желтые вкрапления золота.

Мозг Хэтфилда работал в лихорадочном возбуждении. Какое-то смутное воспоминание, шевельнувшееся на задворках памяти, упрямо ускользало от него. Что-то очень знакомое, что-то важное, связанное с этими необычными золотосодержащими образованиями. Он вновь и вновь мысленно перебирал в памяти то немногое, что знал из области геологии и минералогии, но пока — безуспешно. Что это за порода — ему не удавалось вспомнить. Но что она идентична той, под тяжестью которой сгибаются несчастные работяги — в этом он не сомневался.

— Что это у тебя тут такое — золото? — спросил он своего спутника.

Складка тонкого шелка на невидимом лице слегка растянулась, как будто скрытые под нею изуродованные губы растянулись в улыбке.

— Да! Золото! — был ответ. — Золото! И все оно мое!

Не говоря более ни слова, он зашагал наискосок через весь зал. Он остановился на краю огромной ямы, напоминающей ствол шахты, над которой поднималось тусклое красноватое зарево. Хэтфилд подошел следом за ним, заглянул через край вниз, туда, где на головокружительной глубине, казалось, в самой преисподней, полыхало, бурлило, искрилось море огня. Над этой кипящей лавой, как души мучеников, носились клубы пара, и, глядя на них, Хэтфилд вдруг вспомнил зловещее туманное облако над вершинами гор Тинаха. Теперь-то он точно знает, откуда оно взялось…

Человек без лица оторвал взгляд от огненной массы и посмотрел на рейнджера.

— Там, в этой геенне, многому приходит конец, — многозначительно сказал он.

Хэтфилд понимающе кивнул. Его собеседник развернулся и направился к выходу из зала. Рейнджер зашагал следом, охранники — за ним. Один из них зажег факел, который горел дымным пламенем, неровным светом озаряя тускло мерцающие каменные стены и под. Вновь долго шли извилистыми коридорами. Наконец, остановились возле массивной дощатой двери. Распахнув ее, вошли в небольшую комнату, освещенную спокойным светом масляной горелки.