Маркуша удивленно захлопал глазами. Сел на кровати. Испуганный Чанг торопливо вышел, предоставив русским возможность разбираться без него.

— Чего ты орешь, Борменталь?! Думаешь, крутой препод, иностранцам русский язык месяц втюхиваешь? Да я, между прочим, четыре года таких пеньков учил! Они у меня потом, как на родном, болтали! Я знаю, как с ними заниматься! А ты, говнюк, только пришел, а туда же! — прооравшись, Маркуша слегка успокоился. — Ну ладно-ладно, пошумели и хватит. Мы ведь Крошке про сегодняшнюю пьянку ничего не скажем, правда? Заработали мы с тобой по десять “баксов”, Борменталь?

— Не заработали! — строго сказал Митя. — Ты должен перед ними извиниться за такое поведение, понял?

— А вот на тебе! — Маркуша показал Мите кукиш. — Извиняться я буду перед всяким говном!

— В таком случае я пожалуюсь на тебя Игониной.

— Да-да, иди, беги, стучи Крошке! Она это любит! Давай-давай, говнюк!

— И не смей называть меня говнюком! — взвился Митя.

— А кто ты еще есть? Эй, мистер Чанг! — закричал Маркуша.

В дверях возник кореец.

— Ну что, еще по бутылочке вмажем для полного счастья? — Маркуша щелкнул себя пальцами по горлу и рассмеялся.

— Вма-жэм! — улыбаясь, произнес кореец. Он достал из кармана шорт кошелек.

— Борменталю отдай, он сходит, — приказал Маркуша.

— Я никуда не пойду. А вот ты сейчас отсюда немедленно уйдешь! — сказал Митя.

— Да ладно ты, говнюк, не кипятись! Завтра позанимаешься!

Митя, больше не в силах сдерживаться, подскочил к Маркуше, ткнул кулаком в подбородок, схватил за ворот рубахи, сдавливая горло. Маркуша на секунду оторопел, но потом перехватил его руки и сжал их так, что у Мити потемнело в глазах.

— Ты со мной не тягайся, говнюк! Я тебя зарою, если надо будет! — Митя увидел, как сузились до размеров точки Маркушины зрачки. — Не мешай мне жить! — Маркуша оттолкнул его от себя, и Митя полетел на пол.

Очумевший от всего происходящего Чанг бросился поднимать преподавателя, но Митя поднялся сам, выбежал из комнаты, хлопнул входной дверью.

Он шел по коридору, не видя ничего перед собой. Глаза налились кровью, в висках стучало. Он хотел немедленно позвонить Крошке и доложить о случившемся, но, пока спускался до вахты, подумал, что в таком состоянии ничего не сможет толком рассказать — гнев душил его. Митя посмотрел на запястья со следами Маркушиных пальцев. Наверняка будут синяки. Ничего, он потерпит до завтра. А завтра покажет ему небо в алмазах! Еще посмотрим, кто кого!

Домой Митя в таком состоянии ехать не решился — еще напугает ребенка своими бешеным видом! Поехал к Насте. Маркушу она знает, как облупленного, как никак у ее мамы диссертацию делал, целыми днями в кабинете штаны просиживал, под диктовку за Зоей Павловной писал. У самого-то мозгов только на выпивку хватает! А Настене поплакаться в жилетку не грех…

Когда на следующий день Митя зашел на кафедру, Маркуша был уже там. Он сидел за своим столом, опустив голову, и делал вид, что читает какую-то брошюру. Митя глянул на него и понял, что он успел наябедничать первым. Тем хуже для него! Кроме Маркуши на кафедре были также Рашид, Таня и Анечка.

— Ольга Геннадьевна, я хотел бы с вами поговорить, — начал Митя. — Вчера у нас произошло ЧП с корейскими студентами.

— Знаю — знаю, — закивала Крошка Цахес. — Мне Георгий Васильевич уже все доложил. У корейцев была пьянка, в которой вы с Марковым приняли непосредственное участие. Пьянка закончилась безобразной дракой на глазах у студентов.

— Ольга Геннадьевна, я вчера с ними не пил! — возмутился Митя. Но Крошка Цахес его словно не слышала.

— Знаете что, Залесов, если уж и выгонять с кафедры Маркова, так и вас заодно. Сколько раз вы были замечены в совместном распитии на кафедре? Хотя и я, и Зоя Павловна, в свое время, строго-настрого запретили какие-либо пьяные сборища! Здесь вам не распивочная, Залесов! Здесь технический университет, в котором учатся иностранцы! На первый раз получите по выговору без занесения. Свободны!

— Ольга Геннадьевна, да я же!… — начал было Митя.

— Свободны! — повторила Крошка, и так зыркнула на Митю, что он понял, какие-либо оправдания бесполезны.

— Нет, Ольга Геннадьевна, что значит без занесения? — взвился со своего места Маркуша. — Я с Залесовым работать не могу! Он меня оскорбил рукоприкладством! Давайте поставим вопрос ребром: или я, или он!

— Георгий Васильевич, ну зачем же так обострять? — слегка смягчилась Игонина.

— Работать с Залесовым я не буду! — твердо сказал Маркуша.

— Залесов зачислен в аспирантуру и останется на кафедре только на полставки. Вторую половину я хотела поделить между вами и Рашидом Бектемировичем. Помочь, так сказать. Может, вы как-нибудь договоритесь?

Маркуша упрямо мотнул головой, достал из ящика стола лист бумаги и стал писать заявление. Воцарилась тишина, все смотрели на пишущего Маркушу. Он поставил размашистую подпись и положил лист на стол Игониной. Ольга Геннадьевна прочитала заявление и отложила бумагу в сторону.

— Я попрошу выйти всех, кроме Маркова, — сказала она громко.

В коридоре Рашид ободряюще хлопнул расстроенного Митю по плечу.

— А ты молодец, Дмитрий, — сказал он. — Кто-то должен был это сделать.

— Ну да, сделал! И что теперь? — вздохнул Митя. — Как работать?

— Ты не бойся, — Рашид отвел Митю в сторону, чтобы не слышали девицы, сказал тихо: — Вот увидишь, она ему мозги вправит. Думаешь, Крошка не понимает, кто во вчерашнем виноват? Все она прекрасно понимает. Справедливую строгость проявляет. Колбасится дамочка. А Маркуша прекрасно знает, что заявление она ему никогда не подпишет. Он этих заявлений уже штук пять писал. Как только она на него наедет, он сразу писать, а потом оба делают вид, будто ничего и не было. Так что ты не суетись и позиций не сдавай.

— Постараюсь, а все равно — как теперь работать?

— Ничего, стерпится — слюбится. Я тут все-таки не первый год задницей трясу.

С кафедры вышел Маркуша, лицо его было красным. Он подошел к Мите и сказал скороговоркой, не глядя ему в глаза.

— Ладно, Дмитрий Алексеевич, извините. Нам еще с вами работать, и нечего из избы хлам выносить. Перед студентами я извинюсь, — он протянул руку. Митя помедлил несколько секунд, колеблясь, вяло пожал ее.