— Да-да, Маргарита Львовна, — раздался из-за шкафа писклявый голос Людочки.

Но как только тетка вышла из кабинета, все тут же зашуршали “шпорами”. Митя кинулся к подоконнику, на котором у него стояла большая дорожная сумка, вытащил “Большой философский энциклопедический словарь”, быстро сунул его в стол. Потом оглянулся и стал лихорадочно перелистывать страницы. Нашел статью о Камю, стал торопливо читать…

Специальность прошла на ура. Он, как автомат, тараторил ответы, выказывая необыкновенно глубокие знания в области синтаксиса и семантики. Ему даже показалось, что Крошка Цахес с Найденовым его не слушают — пока он отвечал, они о чем-то перешептывались. Игонина задала только один дополнительный вопрос, касающийся темы его диссертации, после чего его отправили “погулять”, пока сдадут остальные. Найденов сказал, что у него блестящие знания, и он надеется скоро оказаться на Митином банкете по случаю защиты. Если уж Найденов сказал!…

Английский тоже прошел более-менее благополучно. Правда, в переводе по грамматике Митя грубейшим образом нарушил согласование времен и еще несколько раз забывал про артикли — у него с этим всегда было неважно, — но комиссия была очень лояльна, и он получил “добротную” четверку.

Философия еще со студенческой скамьи была для него камнем преткновения. Он ничего не понимал в этой зауми, да и не пытался понять, предпочитая перекатывать у соседей конспекты и готовить “флаги”, совсем не вникая в смысл написанного.

Переписав статью о философских взглядах Камю, Митя снова принялся листать словарь. Ему нужна была статья об эмпирическом опыте. Он, конечно, примерно догадывался, что это такое, но вот как сказать об этом, чтобы получилось умно?…

Митя зашел на кафедру. Таня оторвалась от компьютера, Рашид от контрольных работ, которые всегда стопками лежали на его столе.

— Сдал? — спросили они в голос.

Митя выкинул вперед пятерню с растопыренными пальцами.

— Молоток! А говорил, что ничего не знал! — язвительно заметила Татьяна.

— И не знал, и не знаю, и не буду знать, — улыбнулся Митя. — Я им всего минут пять отвечал. Как только начинаю ерунду лепить, сразу руками машут, чтоб замолк и не позорился перед другими. Это все Крошка Цахес, дай бог ей здоровья! Человек печется о будущем кафедры. И с экзаменами помогла, и с халтурой… — Митя прикусил язык — с радости он чуть не проговорился насчет корейцев.

— Что за халтура? — сразу заинтересовался Рашид. — Мне нельзя пристроиться? А то в начале года вообще полный голяк!

— Да нет, там курсы в Твери, уже набрали состав, — начал завирать Митя. — Я в последнюю минуту втиснулся.

— Ну ладно, аспирант, с тебя бутылка, правда Танюха? — подмигнул лаборантке Рашид.

— Конечно, вина какого-нибудь сухенького, — предложила Таня.

Митя полез по карманам. После падения “травяного” канала дела шли из рук вон плохо. Отдохнув в Испании, Вика вдруг решила обновлять мебель в гостиной, мол, неприлично с родительским старьем жить, и все сбережения, конечно, грохнули на эту “обновку”. В начале года никаких “пеньков” на горизонте не наблюдалось — будущие абитуриенты еще гоняли в футбол или таскались по дискотекам, откладывая на завтра то, что можно сделать сегодня. Поэтому Крошкино предложение насчет корейцев оказалось как нельзя кстати, и теперь, до начала занятий в аспирантуре, он опять возьмет львиную часть нагрузки на себя. Спасибо, конечно, Маркуше за то, что помог, подхватил, но… Зачем же ему свое кровное отдавать, самой заведующей предложенное? Он наскреб деньги на бутылку.

— Ладно, будет вам сухое. Бегите за бутербродами.

Митя зашел в общежитие, поздоровался с вахтершей на вертушке.

— А ваш товарищ сегодня тоже проходил. Часа четыре с ними занимается, — доверительно сообщила вахтерша.

Митя нахмурился. Маркуша не должен был сегодня заниматься с корейцами. Сегодня был Митин день. Всему происходящему было только одно объяснение…

Митя поднялся на третий этаж, где жили иностранцы, позвонил в дверь. Кто-то глянул в глазок, послышался шорох, какая-то возня, корейцы между собой о чем-то тихонько переговаривались за дверью.

— Да откройте же преподавателю! — попросил Митя.

Ему открыл Чанг. Он был в майке и шортах, жевал резинку. Даже еще не ощутив спиртной запах, перебиваемый жвачкой, по глазам, Митя понял, что кореец изрядно пьян.

— Здравствуйте, — сказал Чанг, с трудом ворочая языком. — Мы не хотим… учить… сегодня…

— Вы не можете сегодня заниматься, потому что пьяные, — поправил его Митя. — Это безобразие! — он решительно вошел в прихожую, направился в комнату, где они всегда занимались.

На кровати Чанга поверх покрывала мирно спал пьяный в дым Маркуша. Чанг развел руками и виновато улыбнулся, мол, я ничего не мог поделать.

— А где Пак и Ян? — поинтересовался Митя.

Чанг жестом показал, что они спят в своих комнатах. Ну да, он только что слышал, как они спят, стоя под дверью! Трусят, сволочи! Митя заговорил с Чангом по-английски — так было проще. Выяснилось, что Маркуша приперся к ним сегодня утром с похмелья и предложил провести занятия в неформальной обстановке — за бутылкой — познакомиться поближе, узнать много новых слов. Денег у него, конечно, не было. Наивные корейцы, мало что понимающие в российской жизни, восприняли его предложение серьезно — тут же побежали в магазин за водкой и закусками. Маркуше, конечно, не хватило. Он послал их еще раз…

Пока Чанг рассказывал о случившемся, Митя потихоньку закипал. Он вдруг почувствовал ненависть к этому сытому и пьяному здоровяку, храпящему на кровати бедного корейца.

— Что же он делает, скотина? — пробормотал Митя. Он подошел к Маркуше и стал его трясти за плечо. Маркуша застонал, но не проснулся. Тогда Митя сдавил ему пальцами нос. Маркуша отчаянно замахал руками и открыл глаза.

— О, Борменталь, нам тебя не хватало! — обрадовался он и потянулся, чтобы обнять нежданно явившегося друга, но Митя отстранился.

— Маркуша, что ты себе позволяешь?! Что они подумают? Ты сорвал мое занятие! Вставай немедленно! — закричал Митя.