Отложив в сторону листок с расчетами, Сергей закурил и быстро исписал две странички блокнота, время от времени саркастически усмехаясь. Затем он отредактировал текст, переписал набело и с чувством исполненного долга пошел спать.

Наутро, приехав в "Холис", Сергей сразу же позвонил в Онежско-Ладожский коммерческий банк.

- Роман Валентинович, вы меня удивляете, - жестко произнес он, услышав в трубке голос Затуловского. - Почему мой сын до сих пор черт знает где?

- Это не телефонный разговор, Сергей Константинович. Вечером встретимся, и я все объясню.

- Ваши объяснения мне до лампочки. Вы давали слово быстро отпустить Сашка?

- Кто спорит? Ваш Саша жив и здоров, но по ряду технических причин...

- Вот что, хватит мне лапшу на уши вешать, - перебил Сергей. - Либо вы в суточный срок выпускаете сына, либо костей не соберете!

- Извините, Холмогоров, я вас не совсем понимаю, - спокойно сказал Затуловский. - Вы, кажется, позволяете себе...

- Мне наплевать, что вам кажется! Повторяю: либо мой сын завтра же...

- Бросьте валять ваньку! - прикрикнул Затуловский. - Не то я разделаюсь с вами, как повар с картошкой!

- Слушай, ты, чемодан с говном! - в гневе выпалил Сергей. - Притронешься ко мне хоть одним пальцем, и от твоих баб в Эстонии останется мокрое место! На них уже заключен контракт, понял?

В трубке воцарилось молчание.

- Прежде чем прикончить, твою Женьку трахнет мужиков пять. А Инну, так уж и быть, убьют потом, после массовки с доченькой, - пригрозил Сергей. - Ты этого добиваешься, говноед?

- Сергей Константинович, не стоит горячиться, - ровным голосом заговорил Затуловский. - Дайте мне время до конца недели...

- Ты оглох или охренел?

- ...и я твердо обещаю вам вернуть Сашу домой. Кроме того, вы получите обратно свои расписки без какой-либо денежной компенсации, - невозмутимо закончил Затуловский. - Договорились?

- Я своим единственным сыном не торгую, - отрезал Сергей. - Запомни, если до завтрашнего вечера Сашок не вернется - тебе кранты, а твоим бабам - муки, каких я врагам не пожелаю!

С треском опустив трубку на аппарат, Сергей дрожащими пальцами вытащил сигарету из пачки. Сигарета надломилась, из-за чего пришлось доставать другую, которая помогла снять нервное напряжение.

А дальше, к вящей радости Сергея, все складывалось как нельзя лучше. Титов по междугородней доложил, что комсомолец-доброволец прибудет на химкомбинат завтра к четырнадцати ноль-ноль. Кузя, получив подтверждение, заверил, что займет исходную позицию у железнодорожного переезда часикам к десяти, самое позднее пол-одиннадцатого, а директор гастронома Потапов приволок замечательного поросенка - на вертеле он покрылся такой румяной корочкой, что пальчики оближешь. И за преферансом Сергею шла отборная карта - то тузы с королями для восьмерных и девятерных игр, то мизеры максимум с одной ловленой, попадавшей в снос после прикупа. В первой пульке он взял три скачки из четырех, облегчив кошельки партнеров на 520 баксов, а во второй - все четыре, доведя выигрыш до 1317 "зелененьких". В перерыве между пульками он выглянул в окно и убедился, что работяги из автосервиса сдержали слово - до блеска надраенный "мерседес" красовался под навесом, нарядно сверкая хромировкой.

Потапов, проигравший больше других, уговорил Давида и "гросс-адмирала" расписать третью пульку, а Сергей, решив не искушать судьбу, распрощался с ними и пошел в бухгалтерию за Анной. До конца рабочего дня оставалось всего ничего, и "Холис", надо думать, не понесет ущерба, если они уедут домой пораньше.

- Анна Наумовна в парикмахерской, - сонно вымолвила секретарша, не отрываясь от книги. - А оттуда пойдет на примерку к портнихе.

- Тоже дело... Ну, Фирок, счастливо! - Сергей помахал рукой и вышел на крыльцо.

К вечеру распогодилось, ветер с Балтики разогнал тучи, и сквозь молочную белизну облаков кое-где виднелись застиранные лоскуты бледно-голубого неба. Поеживаясь на ветру, Сергей застегнул кожаную куртку и окликнул дремавшего у ворот сторожа:

- Петрович! Ключи от "мерседеса" у тебя?

- У меня, Шергей Конштантиныч, где ж им быть! - Петрович заспешил к крыльцу.

Сергей улыбнулся и, вытащив из кармана пачку выигранных денег, отделил сотенные, а десятку, пятерку и две однодолларовые купюры смял в кулаке.

- На, старый хрен, погуляй на легкие бабки, - сказал он, взяв автомобильные ключи и взамен вкладывая в ороговевшую от мозолей клешню сторожа комок долларов. - Купи винца, закуски и - кровь из носу! - завали ядреную молодку. Добро?

- Шлужу Шоветшкому Шоюжу!

- Про то, как ты жарил с молодкой польку-бабочку, доложишь завтра, прямо с утра, со всеми подробностями, - шутливо приказал Сергей, вприпрыжку сбегая с крыльца. - Понял?

- Вежет мне, - обрадованно прошамкал Петрович, едва поспевая за Сергеем, размашисто шагавшим к навесу. - Давеча мужики подкинули поллитру, а теперича ты...

- Какие мужики? - на ходу спросил Сергей.

- Автошлешари. Жабыли жакрутить каку-то жележку в твоем "мершедеше". Пришлешь им шыжнова под-шуетитьшя.

- Добро! Кто приезжал из автосервиса? Длинноносый очкарик с усиками?

- Откудова длинноношый? Шовшем ноша нет, одно нажвание...

Последние слова сторожа Сергей не расслышал: усевшись за руль, он повернул ключ в замке зажигания - и за какую-то долю секунды растаял в ослепительной вспышке, сопровождавшейся мощным взрывом, который разметал "мерседес" в мелкие клочья.

Дверцей машины, а вернее, тем, во что она превратилась, Петровичу размозжило голову. Поэтому никто так и не узнал, что взрыв был делом рук человека с вдавленной переносицей и вывороченными наружу ноздрями.

81. ОБМЕН

Во вторник, 20 сентября, сразу после полудня из ворот резиденции Вороновского выехали темно-серые "жигули" девятой модели, за рулем которых сидел хмурый Алексей Алексеевич. На перекрестке возле Дома творчества театральных деятелей он притормозил, пропуская со свистом промчавшийся автобус с туристами из Финляндии, а затем вырулил на шоссе и покатил в Санкт-Петербург. Гнать машину во весь опор не имело смысла - к контрольному времени он и так успеет добраться до Московского вокзала.

Алексея Алексеевича снедали предчувствия самого мрачного свойства. В пятницу, когда Кацо предложил обменять Сашу на 200 тысяч долларов, он соглашался дать половину вовсе не потому, что жалел чужие деньги: на переговорах мало-мальски опытному посреднику надлежит отвергать всякое первое предложение вне зависимости от того, насколько оно приемлемо. Да и сама идея выдавать заложников по частям казалась ему чрезвычайно подозрительной. Он ожидал, что Кацо, как обычно, будет торговаться и неохотно пойдет на уступки, однако невесть почему события приняли другой оборот, удесятерив его подозрения. Вчера, примерно в десять утра, Кацо вновь позвонил в Комарове и заявил, что завтра отдаст Сашу за 100 тысяч, а место встречи и схему передачи укажет непосредственно перед обменом. Алексей Алексеевич готов был дать голову на отсечение, что Кацо задумал грязный подвох, но в чем суть подвоха и как его избежать - не просек, хотя размышлял над этим денно и нощно. Оставаться в дураках не хотелось, поэтому он задействовал средства усиления для отслеживания похитителей после передачи выкупа и пошел к Вороновскому за деньгами.

Поднимаясь в библиотеку, Алексей Алексеевич рассчитывал застать Вороновского подавленным и, возможно, опьяневшим, поскольку подчиненные в воскресенье доложили ему, в каком состоянии выволокли оттуда бородача Добрынина. Против ожидания Вороновский был трезв, как стеклышко, и по-деловому сосредоточен. Он выслушал доклад, поинтересовался, сколько групп топтунов выделила служба наружного наблюдения ФСБ, и без колебаний произнес "нет".

- Почему вы против использования "семерки"? - сдержанно заговорил Алексей Алексеевич, глядя в холодные глаза Вороновского. - Генерал-лейтенант, которого я незамедлительно проинформировал о принятом решении, в целом одобрил...