— Семен Степанович, пойми, сейчас не время братской дружбы — эти браться в нас стреляют.

Политрук принес статью, я ее исправил, много спорили, но в результате родилась отличнейшая статья, которая стала практически нашей программой на время борьбы с фашизмом. Позднее статью опубликовали в центральных газетах, политрука хотели вызвать на повышение, но он понимал что не он автор, и попросил его оставить — я написал такую просьбу. Так он стал частью моей команды.

Во время бесед с политруком он рассказал мне о риторике и ее правилах. Они были просты, основная проблема с ними была в том, чтобы вспомнить, что их надо применить. Поэтому следующие три недели я натаскивал свой мозг на их автоматическое применение. Прежде всего, я постоянно твердил себе "риторика" — как только вспомню, так сразу и твержу — чтобы это понятие прочно обосновалось в моей оперативной памяти — собственно, я просто выстраивал нейроны мозга на то, чтобы при каждом случае они выдавали мне воспоминание о существовании риторики. Кроме того, я тренировал мозг на применение риторики в разговорах, поэтому в первое время многие мои разговоры напоминали разговор заторможенного человека — я четко следовал правилам риторики даже в простом разговоре, чтобы в мозгу прочно засела связка "разговор — риторика". Естественно, когда я умудрялся в начале разговора вспомнить, что есть такая штука — риторика. Конечно же, в первую неделю я про нее вспоминал хорошо если в середине разговора — тогда я сразу же переходил на правила построения разговора по правилам риторики. Но уже со второй недели постоянное твержение про риторику стало давать свои плоды — про риторику я начал вспоминать автоматически как только начинался разговор, ну и тут же начинал изображать тормоза. В начале третьей недели я словил себя на мысли, что правила риторики я применяю уже автоматически. И после этого они прочно встроились в мою речь — иногда, конечно, приходилось заново напоминать о них себе — поддерживать применимость риторики в автоматическом режиме. Но моя убедительность получила новое подкрепление — если раньше я говорил убедительно оттого, что я просто знал, что будет дальше и как надо действовать, чтобы исправить ситуацию в нужную нам сторону, то по прошествии времени, года через три, мои знания истории все более нивелировались, так как история уже свернула в другую колею. И тут как раз и пригодились навыки риторики — с их помощью я по-прежнему получал преимущества в разговоре с людьми, несогласными с моей точкой зрения. Не всегда они были неправы — я ведь тоже мог что-то не продумать как следует. Но в общем и целом несогласных особо и не было — в том числе благодаря правильно построенной аргументации. Я порой даже заставлял людей мне оппонировать, выискивать с моих аргументах слабые места и неточности — чтобы не получилось так, что за всех думает один человек. Даже если этот человек — я - это путь в бездну. Постепенно подобная техника обсуждения проблем распространялась по нашему социуму — мои подчиненные тоже начинали говорить со своими подчиненными и коллегами в таком же ключе. И это меня радовало. Не хотелось бы, чтобы у нас восторжествовало бездумное взятие под козырек, что и привело ко многим неоправданным жертвам и потерям в моей истории.

Я же все старался занять местный народ хоть чем-нибудь осмысленно-полезным — только бы не болтались без дела. Учителя физики я отвел на стекольный заводик и там они с инженером и мастерами засели за разработку оптических прицелов. Учителя химии отвел туда же и засадил за изготовление вещества для капсюлей — хоть в каких-то количествах. В мехмастерских попросил народ сделать несколько пистолетов-пулеметов под маузеровский патрон — его нашлось на складе несколько десятков ящиков — тысяч двадцать. Вместе набросали эскизы, под стволы отдали две трехлинейки. Обговорили изготовление — штамповка, сварка, клепка. Протачивать требовалось только затвор — его зеркало, направляющие пазы, ну и просверлить отверстия под пружину, рукоятку заряжания и под зацеп. Казенник — исключительно токарная обработка. Магазин крепить защелкой, для чего на его переднюю и заднюю стенки наварить по пластине, которыми он будет зацепляться спереди и защелкиваться сзади. Также тройку механиков закинули в танковую часть, чтобы они посмотрели — что с танками и можно ли их ввести в строй.

Из местного врача и двух фельдшеров организовал, точнее — возобновил работу медпункта — там они изучали медицинскую литературу, готовили материалы и лекарства, принимали местных. Несколько женщин я засадил шить камуфляж и разгрузки.

Мужиков из МТС попросил начать обучение моих солдат водить транспорт — автомобили, тракторы — хотя бы трогаться с места и как-то двигаться со скоростью километров десять. Пара солдат оказалась неприспособленной совершенно, но у остальных хоть в каком-то виде получалось, и они ходили довольные и окрыленные своими успехами.

Глава 6

Основные же силы я в конце июня-начале июля затрачивал на то, что считал сейчас самым главным — формирование диверсионных групп. И процесс подготовки бойцов и командиров новой тактике занимал в этом самое первое место.

Ведь что нам вообще надо? Штыковые атаки — однозначно в топку. Конечно, это мужество и героизм — подняться в полный рост и бегом — на врага. Но сколько при этом будет убито… Нет, нет, и еще раз — нет. Только диверсионные операции — марш-броски, минно-стрелковые засады, снайпера, диверсии, бесшумное оружие. На этом и будем пока строить свою тактику. Ну а для обеспечения районов базирования — мобильные группы на бронетехнике, также с засадной тактикой. И главное — защита от оружия дальнего действия — самолетов и артиллерии. В первое время конечно скорее всего их применять против нас не будут, но вот потом… Поэтому уже сейчас надо готовить технику, боеприпасы и кадры. Но прежде всего — диверсионные отряды.

Из чего они состоят? Это зависит от хода боя. И практически в каждом будет огневой контакт. Значит — нужна группа огневого поражения. Или поддержки — в зависимости от того, что является основной целью операции. Количество таких групп в каждом бою зависит от количества огневых средств и точек противника, которые нам будут противостоять — чем их больше, тем больше требуется таких групп в операции. В группу наверняка должны входить снайпера, пулеметчики, ПТРщики, если объект близко — метатели гранат, автоматчики.

Группы снятия часовых — это по количеству точек охранения. После снятия часовых и начала штурма они подключатся к работе штурмовых групп, но не пойдут вместе с ними, так как у них другая специализация и снаряжение, а будут страховать бойцов штурмовых групп — брать под прицел опасные сектора, из которых могли бы появиться враги.

Штурмовые группы — это для операций захвата объектов, а при засаде — для зачистки разгромленной колонны. Их количество в операции определяется по количеству объектов, которые надо захватить или зачистить. Им надо придавать по-больше бесшумного оружия, чтобы их обнаружили как можно позднее, ну а когда обнаружат — по-больше гранат, чтобы они могли быстро подавить сопротивление. Им же в первую очередь — бронежилеты. У них основной упор — тактика штурма, быстрый перенос стрельбы, рукопашка — не только и не столько для непосредственного контакта, сколько для лучшего овладения телом и духом. Но прежде всего — тактика, тактика, и еще раз тактика действий в застройке, лесу, на дороге — выбор секторов стрельбы и укрытий.

Группы разграждения — по количеству маршрутов подхода и отхода, с учетом времени на подготовку. Этим — прежде всего саперно-инженерная подготовка — определить маршруты скрытого подхода и отхода, провести разминирование, расчистку от препятствий.

Группы наблюдения — по размеру объекта и времени подготовки операции. Этим — зоркость, наблюдательность, выдержка, маскировка, приборы наблюдения.

Группы минирования — по количеству мест минирования, их разнесенности, чтобы успели заминировать все, с учетом времени на подготовку. Их надо обучать прежде всего определению — где враг может пойти на местности, знать поражающие способности взрывных средств, составить план хода боя минно-взрывными средствами — где рванет сначала, что будет делать враг, где рвать потом, реакция врага и так далее.