— Есть. — Леха, со своими пустыми петлицами (то есть рядовой, точнее, по "современному" — красноармеец) в очередной раз вытянулся в струнку. Надо бы повременить с выходом к своим. Боюсь — не дойду до "верха", шлепнут раньше за самозванство. Вот засада!

— Товарищ полковник. — Леха сидел и старательно подшивал воротничок.

— Чего остановился?

— Что?

— Не "что"! Обратился по званию — а дальше или "разрешите доложить", или "разрешите задать вопрос". Чему вас только учат?

— Извините.

— И не "извините", а "виноват".

— Виноват.

…

— Ну, что хотел?

— Разрешите спросить?

— Разрешаю.

— А Вы кто?

Оп-па. Не ожидал. Думал что парень уже успокоился и смирился. Вот блин.

— Зарубежная разведка. Кому проболтаешься — лично пристрелю. Ясно?

— Ясно. А Вы про нападение знали?

Тьфу ты черт. Учишь, учишь, а все как обезьяна.

— Не "ясно", а "так точно". Про нападение мы знали.

— А что же тогда не сказали руководству?

— Все всем кому надо сказали.

— А почему тогда такое внезапное нападение?

— А вот мы и будем выяснять у местных командиров — почему нападение для них было таким внезапным.

Оп-па, как я удачно ввернул-то. Теперь в глазах Лехи я не непонятно кто, а следователь-дознаватель. Ну, наверное. Вон — насупился и подсобрался. Видимо, тоже хочет спросить у своих командиров — "че за дела". Ну, теперь надеюсь будет со мной до конца.

Но самое главное — в этот же день мы убили еще пятерых фашистов. На мой взгляд, мы сделали образцовую засаду — выбрали защищенные с флангов позиции, обговорили порядок стрельбы и отхода, две точки сбора на разные случаи. Расстрел прошел без сучка и задоринки — три трупа на телеге и пара — недалеко от нее, из них четыре — на счету Лехи, но и я одного снял сразу и еще одного ранил, а Леха его добил. И на все про все — меньше минуты. Растем. Еще нашли полуторку, и пока отогнали ее в лес и замаскировали на будущее. Нам встречались и брошенные орудия — их тоже закатывали в лес и также маскировали. Далеко от дорог мы не отходили — по ним периодически шли колонны — наши цели, так что дороги были нашими охотничьими угодьями. И мы продолжали постреливать — фриц тут, пара фрицев — там — глядишь, так и война закончится быстрее, и у нас потерь будет меньше.

На второй день на проселочной дороге послышался одинокий мотоцикл, мы уже привычно устроили засаду и убили обоих мотоциклистов. Вот так вот походя. Привычка однако. А когда закатывали мотоцикл в лес, нам тихо и твердо сказали "руки вверх". Ага, щас. Мы попадали как профессионалы — за эти дни мы не только ходили, но и постоянно тренировались быстро падать и находить укрытие. Так и сейчас — упали я за холмиком, Леха за мотоциклом. И выставили стволы. Но не стреляли — все-таки не вражеское "хенде-хох", а наше родное "руки вверх", даже как-то потеплело на душе. Оказалось — действительно наши. Пять человек, с лейтенантом. Артиллеристы. Идут на восток. Я изложил им, что лучше сейчас оставаться здесь — скоро наши пойдут в наступление, и тут мы ударим с тыла. Все было логично, поэтому они согласились. И действительно — попробуй откажи полковнику, и это он еще не видел моей фуражки "haute НКВД-couture". Нехорошо было обманывать людей, но сказать сейчас, что война продлится четыре года — никто же не поверит, а просто расстреляют как паникера. Это было сейчас совсем уж лишним, расстрелять меня могут и как шпиона, когда не смогу подтвердить свое происхождение документами. Поэтому и не стоит спешить переходить фронт, как меня там примут — непонятно. Надо сначала сделать документы, с которыми хотя бы не сразу начнут ставить к стенке, а пошлют запросы. А сделать документы могут знающие люди, которых еще надо найти, и найти их, находясь в однородной спаянной группе, будет всяко проще, чем в одиночку. Поэтому я и задумал сбить какой-никакой отряд, и уже под его прикрытием действовать в своих целях. Да и им будет проще выжить — без меня они попрутся на прорыв и полягут на выходе или в очередном окружении — немца-то еще не знают, в отличие от меня, прочитавшего про войну море книг и просмотревшего не меньше фильмов. Так что пока наши пути совпадают, хотя и использую этих людей втемную. Ну да ладно — сейчас не до рефлексий. Я знаю, что действую не во вред ни им, ни стране, и даже наоборот. Пока поверили — и то хлеб.

Хотя выглядели мы подозрительно. Эти два дня мы не только тренировались, но и совершенствовали свою экипировку. Мне было дико считаться диверсантом и при этом ходить в обычной одежде. Поэтому я мало того что переоделся в военную форму, так еще совместно с Лехой мы сделали себе маскировку. На касках были наверчены прошитые матерчатые лоскуты с вплетенными в них ветками и травой, на теле, поверх самопальной разгрузки, было некоторое подобие пончо — сшитое из кусков и также переплетенных с ветками и травой — с пяти шагов, если не шевелиться, можно уже и не заметить — мы с Лехой специально проверяли друг друга. Немецкие трофейные винтовки и автоматы также были обмотаны тряпками. Все это вместе смазывало резкие контуры человеческого тела и оружия. В общем, выглядели мы не по-советски, но я представился полковником запаса спецназа НКВД, а на слова лейтенанта что он о таком не слышал, я отрезал "Значит и не положено тебе об этом слышать. Вопросы?". Вопросов у того не было или же он посчитал пока их не задавать, но пока он промолчал и безропотно поступил под мое начало — наш внешний вид и успехи внушали уважение.

Успехи у нас были немаленькие. Почти тридцать уничтоженных фрицев, несколько схронов с оружием, в том числе и пушки, автомобили, вот теперь — мотоцикл. Было чем гордиться.

Мы перешли на одну из своих "баз" и там стали формировать из новичков новых диверсантов. Я организовал нас группами по два человека — один человек может растеряться и запаниковать, а когда двое находятся в постоянной паре — они поддерживают друг друга, сами себе не позволяют проявить слабость перед товарищем — очень сильная моральная подпитка для решительности и стойкости. Это я прочувствовал еще в первый день — пока Лехи не было, было как-то не по себе, а появился он — появился и какой-то кураж, включилась новая для меня программа охотника.

Поэтому я решил продолжить эту практику с новичками. Леха и лейтенант стали командирами двоек, себе я взял двух новичков, и мы с Лехой стали гонять "новобранцев" по нашей самодельной методике — передвижение, поиск укрытия, тактика — все, чему я "учил" Леху и попутно учился сам, мы сейчас передавали пополнению. Те пыхтели, но старались, так что уже к вечеру следующего дня стали хоть немного походить на диверсантов, особенно когда под нашим руководством нашили себе маскхалатов. Мы уже становились похожи на слаженное подразделение. Это давало новые возможности, и на следующий день мы их проверили.

Засаду сделали уже по-взрослому. Лейтенант оказался неплохим тактиком и дополнил мой план толковыми мыслями. Так что две двойки фронтального огня и одна тройка флангового вдоль дороги не оставили никакого шанса грузовику со взводом солдат. Кинжальный огонь из автоматического оружия изрешетил кузов вместе с его обитателями, а фланговая засада добила из винтовок троих сумевших как-то выскочить из насвинцованного грузовика. Живых просто не осталось при нуле потерь у нас. Подходили тоже грамотно, прикрывая друг друга по секторам, только изредка слышались контрольные выстрелы. Как ни странно, грузовик был на ходу. Поэтому, выставив дозоры по обоим направлениям дороги, мы споро покидали успевших выскочить немцев в кузов, замели следы расправы и заехали в лес, где за пару часов углубили яму под упавшим деревом и похоронили в ней почти двадцать человек, предварительно сняв с них сапоги, ремни, собрав документы и оружие.

Новички выглядели ошалевшими от такой быстрой расправы. С одной стороны их распирала гордость. С другой — вот так, из засады… Пришлось устроить пятиминутку политинформации и прокапать мозги о том, что немцев сюда никто не звал, и с захватчиками мы поступаем только так — если пришли к нам с оружием, то могут ожидать от нас только уничтожения любыми средствами. Наступать превосходящими силами ведь тоже нечестно, "так ведь, товарищ лейтенант?". Тот вроде бы и согласился, и тут же сник, поняв, что его согласие противоречит уставам. Но уже через пару минут видимо решил, что, раз в уставах прописано, значит не-нечестно, а так и надо, а отсюда следует что и мы поступали нормально, в соответствии с уставами. Вот и молодец. Самоубеждение в верности своих действий — это лучшее лекарство от депрессии, возникающей из-за несоответствия идеалов и реальности. А уж как к нему придет человек — не столь важно. Через устав — значит через устав. Главное, чтобы пришел.