Отец перевел дыхание. Вслушиваясь в звук его голоса, я расслабилась и немного успокоилась. Мерное пламя свечи, ее медовый дух и стелющийся следом за тонкой струйкой дыма неспешный рассказ напомнили о детстве. Вот только папа больше не рассказывал добрые сказки. Им на смену пришли страшные истории, имевшие место в реальной жизни.

На секунду мне показалось, что повеяло холодом. Из ниоткуда возник сквозняк, и я обхватила себя за плечи, пытаясь согреться.

— Диадема сама выбирает женщин, которым желает служить. Многие царицы мечтали, чтобы она откликнулась на их зов, но никакие страстные мольбы не помогали. Избранными становились только самые достойные жены царей. Но иногда случалось невероятное: вместо матери благосклонность артефакта получала дочь. Это значило лишь одно — она становилась единственной наследницей рода. Если сыновья рождались, то погибали; если родители не жаловались на здоровье, то вскоре это менялось и смерть настигала и их. Словно диадема определяла будущее…

Не запрещай мне венец говорить о нем, я бы многое узнала гораздо раньше. Но я испытывала нехватку воздуха каждый раз, когда думала: что было бы, открой я кому-то, кроме Дамиана Грасаля, правду?

— Жаль, многие сведения теперь потеряны. Разве что Лиран Фалькс знает больше.

— Потеряны? — искренне удивилась я. Неужели родители не были до конца искренне с Викаром? Это не укладывалось в голове!

— Самые главные секреты рода Фалькс, включая и тайные знания об артефактах царской власти, всегда передавались лишь прямым наследникам. У меня было два брата, из которых я — младший. Никто не догадывался, что именно мне перейдет в итоге корона, хотя, как ты знаешь, мой старший брат успел посидеть на троне и даже обзавестись наследником — Лираном. Средний — же скончался, когда я уже жил в Сагассе, оставив память о себе только в воспоминаниях близких, но не народа.

— Не будь Лиран таким чудовищем, то сейчас бы правил, — сказала я, а сама задумалась: не потому ли Дамиан Грасаль искал встречи с племянником отца, которого самолично лишил престола, что желал узнать больше об артефактах Фальксов? Ведь Лиран может быть сейчас единственным, кто ведает сверх того, что написано в дневниках покойной царицы.

— Я мечтал о короне лишь в самом детстве, но это желание быстро испарилось, когда на смену ему пришли более сильные и глубокие, — я сразу же навострила уши. — Итолина — дочь моего наставника. Она жила во дворце с самого детства. Более смышленая, чем многие дети аристократов, но недостаточно знатная, как отпрыски придворных, она чувствовала себя обреченной на одиночество. А я… Я еще юнцом понял, что такой, как Ита, нет во всем мире. На нашу привязанность закрывали глаза, пока это не являлось проблемой. Все думали, мои чувства пройдут, это всего лишь глупая блажь, а если даже нет — всегда можно взять ее в любовницы, женившись на «правильной» женщине. Но связь между нами с каждым годом лишь прочнела, и я понял, что не желаю видеть никого, кроме Итолины, своей женой.

— Тогда на тебя ополчилась вся семья? — тихо спросила я.

— Как не странно, нет, — усмехнулся Викар. — Родители, конечно, высказались против, но братья поддержали. Они хоть и насмехались над моими чувствами, но отнеслись с пониманием. Всех нас душила несвобода придворной жизни. А вот отец Иты… Как очень набожный человек, он запретил дочери появляться дома, если она опорочит свою репутацию. Ха! Да никто из них никогда не верил, что я на ней действительно женюсь. Мне едва исполнилось пятнадцать, и я исчез из дворца — никто, кроме братьев, не знал, где я нашел кров.

— Вы поженились тайно? — вопрос прозвучал почти спокойно. Я сумела привести мысли в порядок и даже немного свыкнуться с мыслью, почему именно Викар не желал признавать бастарду. Ведь я никакая не незаконнорожденная, а великая княжна — нет никакого смысла давать титул ниже, чем он уже есть.

— Да, никто так и не узнал. Я даже братьям не сказал, сам не понимаю, почему это скрыл еще и от них. Лишь только потом осознал, что поступил верно… Прошло пять лет, и Медон, мой старший брат, приехал нас навестить. Итолина только недавно родила и чувствовала себя слабой. Встретив гостя, она ушла в покои. А я хвастался рождением желанной дочери… Помню, отвлекся лишь на миг, чтобы отдать указания прислуге о чае. Мы замечательно провели время с братом, а когда он ушел, я пошел навестить тебя в колыбели. Сердце почему-то кололо от беспокойства. Ты радостно смотрела на меня огромными синими глазами, а я ощущал необъяснимую тревогу. Взял тебя на руки и обнаружил в кроватке непонятную тряпицу с будто бы меловыми разводами.

— «Белый мор»! — охнула я и подалась вперед, поближе к отцу. — Но почему, почему он так поступил?

Страшно представить, что пережил папа. Изгнание, предательство близких и покушение на родную дочь… Жизнь Викара имела мало светлых полос.

— Я задал себе тот же вопрос, но никаких разумных объяснений поступку брата не нашлось, кроме обычной зависти. Как же я тогда забеспокоился! Ты такая слабенькая, хрупкая… Излечиться младенцу не каждый маг поможет, у меня золотых в обрез, а единственные, кто должны помочь — братья, предали: я не верил, что они не обсудили планы Медона между собой заранее.

— Ты не мог знать, что я не заболею, — попыталась утешить отца.

— Напротив, Айрин. Ты заразилась.

Я растерянно захлопала глазами. Этого ведь просто не может быть! Моя кровь же… Но папа не врал. В его воспоминаниях пронеслись ужасные картины прошлого, заставляющие и сейчас просыпаться в ночи от страха. Но как это могло произойти? Наверное, этот вопрос я произнесла вслух, поскольку Викар пожал плечами и признался:

— Не знаю, дочка. Ты очень тяжело болела, и никто тебе не помогал. Мы обращались ко всем возможным магам, и ничего не давало результата. Они все лишь разводили руками, не зная, что и думать, — сразившая тебя болезнь была гораздо сильнее всех известных ее форм. Она не поддавалась никакому волшебству.

Я заподозрила, что эта разновидность «белого мора», близка к той болезни, что вспыхнула недавно. Лекарям не помогала никакая магия, пока не обнаружились загадочные свойства моей крови.

— Тогда как же я уцелела?

— Нам посчастливилось встретиться с шептуном, родом из верянских степей. О таких людях ты вряд ли слышала. Они общаются с духами и способны творить такое колдовство, какое никто больше не может. Об и силе ходит множество слухов, и трудно сказать, какие из них — правда, а какие — вымысел. Но лишь благодаря шептуну ты выжила и, видимо, благодаря именно его давней помощи защищена по сей день…

Отец смотрел будто сквозь меня, погрузившись в прошлое. Перед его взглядом предстало испещренное старыми шрамами лицо, сухие от ветра губы и темные, словно хранящие все тайны мира глаза.

«Уезжайте с материка, если не хотите снова потерять дочь. Немедленно. Не задерживайте, чтобы не случилось», — тихо, но твердо сказал шептун.

«Так и сделаем», — сказала мама, худенькая и светловолосая девушка, в которой несмотря на хрупкость чувствовались стать и внутренняя сила, и посмотрела на отца. Викар кивнул, и в тот же миг воспоминание исчезло, сменившись другим…

Наемники с поднятыми мечами надвигались вперед. Он закрыл жену с ребенком на руках спиной, готовый принять вызов, защитить, уберечь… во что бы то ни стало. Он не замечал, как теплая кровь пропитывает рубашку, не чувствовал боли, его вел инстинкт спасти семью. И он спас… на некоторое время.

Они строили планы и готовились переехать в другую страну. Он помнил, как за день до отбытия глаза Иты поглотило отчаяние, и она, схватив его за камзол, с неожиданным жаром произнесла: «Пообещай мне, Викар, что наша дочь окажется на этом корабле и уедет в Сагасс, где никто ее не узнает. Пообещай, что ничто тебя не остановит, даже… Даже моя смерть».

Викар заверил жену, что она напрасно волнуется. Они все обязательно взойдут на палубу и оставят невзгоды позади, на исчезающем за горизонтом материком, где прожили всю жизнь. Завтра все должно было начаться с чистого листа, но Итолина словно знала будущее наперед. А может быть, в отличие от мужа, она сразу догадалась, что враги, устав гоняться за Викаром с ребенком, ударят именно по ней?