Я ощутила укол совести, но не дрогнула. Решительность принцессы передалась и мне. Маленькая жертва во имя будущего спокойствия — разве это не простительно?

— Папа, я не единственная, кому можно доверять. Есть человек… Мне кажется, он вполне заслуживает это место.

— Помилуй Треокий, Айрин! Ты уж явно не знаешь аристократию Льен лучше меня.

Я мягко улыбнулась его словам.

— Это так. Но именно лорд Лейм скрасил мое пребывание в монастыре, — беззастенчиво соврала отцу, понимая, что мне не под силу уговорить его иным способом.

— Наш посол в Сагассе? Ты ничего не путаешь?

Демоны, Шанталь могла хотя бы предупредить! А я сама не успела ничего выяснить за прошедшее время…

— Именно он, папа. Иногда помощь приходит, откуда не ожидаешь.

— Хорошо. Я учту твое пожелание, Айрин, но не могу ничего обещать.

Я кивнула, понимая, что уже одержала маленькую победу. Ее высочество будет довольна… Вот только я сама не чувствовала ни радости, ни удовлетворения — ничего, словно с каждым днем в столице мое сердце все больше превращалось в холодный камень.

Отец наклонился и поцеловал меня в лоб.

— Хотел бы остаться…

— Дела, знаю, — отрешенно произнесла я, а сама подумала, в кого превращаюсь. Даже расставание с отцом не вызывало сожаления, будто я смирилась с леденящей душу пустотой.

Я поднялась и крепко обняла родителя. Вот только не грусть разлуки подталкивала меня сильнее прижаться к Викару, а иное чувство — страх… Страх превратиться в подобие Шанталь, играющую с людьми, как с куклами, и давно утратившую вкус к жизни. Кажется, еще месяц назад эмоции были ярче, а чувства — крепче. Теперь я вдыхала терпкий аромат кожи отца, напоминающий о доме, и ничего не ощущала. Лишь закрывая глаза, видела, как свежий ветер гуляет по голой степи, поднимая выпавший за ночь снег…

Никакие переживания не трогали сердце. Я обнимала Викара, но не испытывала в этом необходимости, точно сделала больше по привычке, нежели по желанию.

— Даже ты уже другая, — с горечью сказал отец. — Когда мы отдались друг от друга?

Я хотела сказать, что три года в монастыре не прошли даром, но сдержалась. Викар подвел меня к стоящему на полу зеркалу и встал за спиной, положив руки на плечи.

Мы хорошо смотрелись вместе. Отец и дочь. Два поколения и две совершенно разных личности — и все-таки похожие друг на друга. Из окна падал свет, заставляя искры плясать в черных волосах. Пряди царя отливали красным чуть больше, но и в моих, вроде бы таких темных, проявлялся особый оттенок.

— Настоящая Фалькс. Жаль, ты так мало забрала от матери… — он осекся, не желая распространяться о когда-то любимой женщине дальше, и даже задумался о другом, точно чувствуя, что я могу подловить его мысли.

— Глаза. У меня ее глаза, да?

Взгляд Викара потеплел, но в голосе проскользнуло сожаление:

— Нет, котенок. Такими ярко-синими очами, как у тебя, славятся многие женщины нашего рода.

— Тогда что мне досталось от мамы?

Отец замялся, подбирая слова.

— Ты двигаешься, как она, так же говоришь, смеешься, смотришь… будто это она тебя вырастила, а не я.

Боль плескалась в его мыслях, кромсая сердце на куски. Потревоженные старые раны ныли, не щадя душу. Переживания о прошлом сводили Викара с ума. Он прятал воспоминания о возлюбленной так глубоко, как только мог, но ее имя все равно выскользнуло из-под выстроенной стены. Мне хотелось произнести его вслух и ощутить на языке.

Итолина.

Теплое, как солнце, тягучее, словно мед, и такое же сладкое.

— Прости, милая, что не могу дать тебе желаемого. Некоторые вещи лучше не знать.

— Не решай за меня, — с трудом выдавила из онемевшего горла.

— Я твой отец, Айрин. Мне виднее, как лучше.

— Ничего ты не знаешь.

Царь недобро сверкнул глазами, недовольный, к чему привела беседа, и надел на шею кулон. В этот же самый миг его лицо покрылось рябью и переняло черты другого человека. Внешность лекаря вызвала еще больше отвращения в душе. Я отвернулась.

— Когда-нибудь ты поймешь, — сказал отец, скрываясь за дверью.

Оставшись одна, я снова подошла к зеркалу. Камни в диадеме переливались, словно подсвеченные изнутри. Я облизнула пересохшие губы. Напряжение все росло в душе, и я боялась мига, когда ледяная завеса прорвется, выпуская горячие мысли наружу. Как завороженная, подошла ближе и положила ладони на стекло. Ярко-синие и почти такие же неестественно-насыщенные, как у Илис, глаза смотрели с отражения. Я не могла отвести взор.

Перемены в душе повели за собой преображения снаружи. Я другая. От неуверенной в себе бастарды не осталось и следа.

Утро началось с резкого стука дверь, заставившего вздрогнуть от неожиданности.

— Миледи, — слуга поклонился, подобострастно опуская глаза, точно никогда и не пытался отправить самого близкого для меня человека.

Я смерила Марна придирчивым взглядом, ожидая подвоха от его неожиданного появления. Но переживания оказались напрасными: я мгновенно успокоилась, осознав, что слуга прибыл для визита к Мев. Разумеется, Грасаль не посмел отпустить меня к настоятельнице одну. Вместе с несостоявшимся убийцей готовились к поездке и стражи, предвкушающие прогулку по столице после долгого стояния на посту. Всем не терпелось оставить позади стены дворца.

Но я не могла всего этого знать. Поэтому лишь сдержанно улыбнулась и поинтересовалась:

— Могу узнать, чем вызван ваш приход?

— Князь велел составить компанию во время поездки в город, миледи.

— Хорошо. Ждите здесь, я скоро буду готова.

— Как пожелаете, — быстро согласился Марн.

Я скрылась за дверью своей комнаты и задумчиво уставилась на Ксану.

— Не хочешь прогуляться по городу?

— Было бы замечательно, Айрин, — охотно согласилась служанка, готовая поддержать любое мое предложение.

— Вот и чудесно! — хлопнула в ладоши.

За внешним спокойствием я прятала тревогу в душе. Слишком легко полученное разрешение советника на встречу с Мевил невольно вызывало подозрение. Сложно догадаться, что пряталось за невозмутимостью князя. Никакие поцелуи не заставят меня подумать, что он отказался от своих планов.

Присутствие в экипаже Ксаны немного придавало сил. Я смотрела в окно, но ничего не видела перед собой. Дома и горожане проносились мимо, не оставляя отпечатка в памяти. Улицы мелькали, быстро переходя одна в другую, а названия вывесок сменялись, не находя отклика в душе. Мысли людей смешивались в единый гул, из которого не хотелось вычленять отдельные голоса.

— Все будет хорошо, — едва слышно прошептала Ксана, незаметно для всех накрывая мою ладонь своей. Я кивнула, хотя и не верила в это.

Наконец экипаж остановился, и я выпорхнула наружу, с любопытством разглядывая постоялый двор. Я практически не вспоминала о настоятельнице, пока она сама не напомнила о себе. Мевил хранила много секретов: в некоторые из них хотелось заглянуть, а от других — держаться подальше.

Марн, явно бывавший здесь раньше, уверенно зашел внутрь. Я обернулась к Ксане:

— Сейчас как раз можешь зайти в лавки, о которых мне некогда рассказывала.

— Благодарю, миледи, — покосившись на подслушивающих разговор стражей, перешла на официальный тон служанка.

Она скрылась среди толпы. Городская суета вызывала нестерпимое желание забиться в угол и спрятаться. Если дворец окружал зеленый парк, куда не пробраться обычному люду, то стены дома, в котором расположилась Мевил, совсем не защищали от безумного вихря чужих мыслей. Образы кружились в голове, мешая сосредоточиться.

Несмотря на кажущееся большим скопление горожан, я понимала, что в других районах столицы толпы еще гуще, а разговоры — громче. Нужный нам постоялый двор располагался на окраине Мауроны. Поймав взглядом спину Марна, дожидающегося внутри, я последовала за слугой и вскоре без удивления заметила, что настоятельница выбрала самую уединенную комнату из всех возможных. Новая Мев явно боялась публичности.