Уэнинг молчал. Беллами не торопил его. Он закурил сигарету и стал играть лежащим на столе портсигаром.

Наконец Уэнинг поднял голову.

— Все это ужасно, Ники… Только что я думал, что никогда не соглашусь с вами… Но, да простит меня Господь, теперь я верю вам. И когда я начинаю думать обо всем этом…

— Вот именно, — кивнул Беллами. — Когда человек сбросит шоры и по-новому взглянет на проблему, он начинает вспоминать детали, ранее казавшиеся ему не заслуживающими внимания. В результате перед ним предстает совсем иная картина… далеко не всегда радующая его. Однако, — его голос зазвучал по-деловому, — нам нужно решить, как мы будем действовать дальше. У вас свои проблемы, Филип, у меня — свои. Вы поручили мне расследование, и мне хотелось бы хоть раз в жизни довести начатое дело до конца. Харкот, разумеется, обречен, но мы не должны спешить. Мы должны максимально использовать его, а потому нам следует действовать очень аккуратно.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Уэнинг.

— То, что разоблачение Харкота — это еще не все. Харкот свое получит, можете мне поверить: он кончит на виселице за убийство Фредди. Тем самым он оплатит какую-то часть своих долгов, и правосудие будет удовлетворено. Но есть и еще кое-что: мы должны выяснить, кому и как он продавал секретные документы, а это мы можем узнать только от него самого. Впрочем, я не считаю, что это будет так уж трудно сделать…

— Ники, мне сейчас просто необходимо выпить, — неожиданно прервал его Уэнинг.

Беллами понимающе кивнул. Когда официант принес заказанное, Уэнинг залпом выпил виски с содовой и сказал:

— Теперь продолжайте, Ники. Что вы предлагаете?

— А вот что: мы должны заставить Харкота расколоться. Я думаю, сейчас самое время для этого. Я уже два дня пасу его; он много пил и сейчас пребывает в самом подходящем состоянии — он напуган, сломлен, подавлен. От него ушла Айрис. У него нет ни пенни.

— Значит, он тоже сломлен… Ну, я не собираюсь ему сочувствовать, будь он проклят. Я чертовски рад этому. И надеюсь, что ему предстоит пройти через все муки ада…

— Я понимаю ваши чувства, Филип. Харкоту предстоит лопать кашу, которую он заварил. Так вот, Харкот понимает, что под ним горит земля; он охотно сбежал бы, если бы у него были деньги. Однако в наши планы это не входит, и я позаботился, чтобы он никуда не слинял.

Уэнинг не сказал ни слова, но во взгляде его был вопрос. Беллами улыбнулся.

— В понедельник вечером, — сказал он, — Харкот играл в покер в клубе Мотта и выиграл две сотни фунтов. Я уверен, что он потратил бы эти деньги на то, чтобы немедленно исчезнуть — с парой сотен фунтов в кармане это не так уж сложно. Для этого у него были все основания. Ведь к этому времени Айрис Берингтон уже порвала с ним, а она слишком много знала о его визите к Фредди и не стала бы об этом молчать, если бы ее прижали. Тогда я соблазнил его партией в железку, отвез в одно подходящее место, где почему-то каждый раз, когда он играл против банкомета, старина Харкот недобирал очко. Он продулся в прах. Сейчас у него в кармане около двадцати фунтов — я сам их ему одолжил.

Впервые за этот вечер лицо Уэнинга оживила слабая улыбка.

— Совсем неплохо, Ники. Я вижу, что вы вкладываете в это дело всю душу.

— И не ошибаетесь, — ответил Беллами. — Я увлекся этим делом, но это еще не все. Видите ли, Филип, — и пусть это будет между нами, — я все еще где-то в глубине души надеюсь, что Кэрол изменит свое отношение ко мне… Словом, даст мне последний шанс. По-моему, какие-то чувства она все же сохранила. Во всяком случае, это моя последняя надежда. При всех условиях прежде всего нужно взяться за Харкота и заставить его таскать для нас каштаны из огня.

— От всей души желаю вам удачи, Ники, — сказал Уэнинг. — И что же вы собираетесь делать? Об этом вы еще ничего не сказали.

— Все предельно просто, — ответил Беллами. — Нужно за ставить Харкота откровенно во всем признаться. Но для этого нам придется взяться за него вместе. Я предлагаю заняться этим сегодня же вечером. Нам ни к чему терять время. При всех условиях я намереваюсь завтра же пойти в Скотланд-Ярд и рассказать им все о том, что происходило в понедельник вечером. Видите ли, при первой встрече с инспектором Мейнелом я откровенно врал ему; во время второй встречи — сказал полуправду. Ну, а завтра я буду откровенен до конца и выложу ему все. Итак, сегодня мы навалимся на Харкота. Мне кажется, он вполне созрел для того, чтобы во всем признаться. Не будем забывать, что у него на совести убийство женщины, которую он, гнусный предатель, вынудил красть секретные данные. Так вот, сегодня в девять вечера Харкот будет в «Малайском клубе» — есть такое заведение неподалеку отсюда. К тому времени, когда я приеду туда за ним, он добавит к выпитому ранее еще несколько стаканчиков, что добавит ему сговорчивости. А дальше мне понадобится ваша помощь. Я хотел бы привезти его к вам, Филип, где-то около десяти. Мы вместе возьмем его в оборот, выскажем ему все, что мы об этом думаем, и он поплывет.

— Ну что ж… Ваш план представляется мне стоящим, Ники. Пусть будет так, — сказал Уэнинг.

— Что из себя представляет Харкот, вам известно, — продолжал Беллами. — Когда мы прижмем его к стенке, он начнет врать, однако в его лжи будут крупицы правды, и чем больше он будет врать, тем больше будет выдавать себя. Понимаете, ему ведь придется импровизировать, а мне не кажется, чтобы наш Харкот был особо ловок по части импровизации. Он наговорит нам небылиц, но мы, используя то, что нам известно, будем потихоньку дожимать его, пока он не поплывет окончательно. Нам нужно, чтобы он признался, что убил Фредди; если он будет проходить по этому обвинению, правительству удастся избежать нежелательной огласки. Никто не будет поднимать вопрос о государственной измене и краже секретных документов. Все будут удовлетворены, если его повесят просто за убийство — и правительство, и общественность, и мы с вами, и даже он сам в какой-то мере. Но мы, конечно, должны будем дознаться, кто покупает у него эти материалы и как они переправляются через границу.

Уэнинг удовлетворенно кивнул.

— Ваш план, Ники, лучше, чем мне показалось сначала. Однако мне хотелось бы оговорить особо один момент. То есть я не против того, чтобы прижать Харкота, и готов заняться этим сегодня. Но… — Он заколебался.

— Говорите, Филип, — ободряюще сказал Беллами. Уэнинг вытер пот со лба.

— Видите ли, Ники… это насчет Фредди. Ведь я тоже человек. Я хочу поговорить с Харкотом о Фредди. Мне необходимо знать, где я оступился… И как он сумел вынудить такую замечательную женщину, как Фредди, уступить домогательствам такой мелкой мрази, как он. Мне хотелось бы, чтобы вы поняли меня, Ники.

— Я отлично вас понял, Филип. Конечно же, это ваше право. Но как вы намерены все устроить?

— Очень просто. Как мы и условились, вы доставите его в десять ко мне на квартиру. А затем исчезнете, скажем, на час, оставив нас вдвоем. И я поговорю с ним. Готов поклясться, что я не убью его и вообще не причиню ему никакого вреда. Я уже пережил чувство ненависти к нему… Я также не буду поднимать вопрос об утечке информации — этим мы займемся вместе, когда вы вернетесь.

— Ну что ж, — согласился Беллами. — Так мы и сделаем.

— Итак, вы вернетесь в одиннадцать, — повторил Уэнинг. — К этому времени я добуду из него правду о его связи с Фредди и буду знать все, что хочу знать. А потом мы вместе возьмем его в оборот и выжмем из него все об утечке информации и его сообщнике.

Беллами допил виски.

— Я готов, Филип, сделать так, как вы хотите. Итак, ждите меня около десяти.

Уэнинг встал.

— Ну что ж, Ники. Должен признать, что вы вполне справились с задачей. Я не ошибся, поручив расследование именно вам. Собственно, я всегда знал, что вы умеете работать, если захотите. Ну, до встречи в десять. — Он направился к выходу.

Беллами смотрел ему вслед, пока он не скрылся за дверью. Потом вздохнул, подозвал официанта и заказал еще виски.