Глава III

Глава III

Очнулся Гарри от ломоты в челюсти. Во рту у него пересохло, а верхнее нёбо отекло и саднило — не иначе, пережитое во сне заставило его с нечеловеческой силой стиснуть зубы.

Его подкосило так, будто он не спал уже несколько суток, но по пробуждении он всё равно чувствовал себя разбитым. Вероятно, это эффект противомигренного препарата, что с некоторых пор он вынужден глотать в удвоенных количествах, решил Гарри.

Он нащупал в темноте выключатель и зажёг свет в прихожей.

Направляясь к себе, чтобы выпить воды и чем-то подкрепиться, он развернул кресло и тут же замер как вкопанный.

Дверь в его покои была распахнута, но признаки взлома отсутствовали. На пороге лежала пустая шахматная доска — словно чайка, пригвождённая штормом к берегу, она раскинула створки-крылья в надежде защититься от неминуемого удара. А на лестнице, ведущей на мансарду, валялись выточенные Гарри шахматные фигурки. Пешки, ферзи, кони — все на боку, как после рокового сражения!

Едва сдерживая панику, солдат подкатил кресло к выходу и выглянул на улицу.

Послеобеденный воздух обжёг ему лицо пряным травянистым жаром. Двор заполнила абсолютная тишина, и даже птицы умолкли, спрятавшись от зноя в окрестных зарослях. Гарри точно помнил, что запирал мастерскую, но сейчас её чернеющий дверной проём с небольшой рампой смахивал на разверзшуюся звериную пасть.

Опешив, Гарри сунул руку в накладной карман рабочих брюк, отыскал связку ключей и вслепую перебрал их дрожащими пальцами. Вот большой ключ с тремя зубцами от уличной двери, широкий плоский — от его комнаты, гладкий английский — от комнаты на мансарде, самый маленький угловатый ключик — от поржавевшего за ненадобностью почтового ящика, крестовый с большим ушком — от мастерской. Все ключи на месте.

У Дейла, разумеется, есть копии. Но не до такой же степени обезумел этот кретин, чтобы все их вручить арендаторше!

Конечно, мерзавка обшарила его, Гарри, пока он спал, и учинила весь этот разгром.

— Ах, ты ж, разбойница! Только попадись мне.

Солдат неистово сжал кулаки. На лбу у него выступила испарина, а язык прилип к нёбу. Волнение отозвалось в висках резкой болью.

— Мисс Филлз, я требую, чтобы вы спустились! — взревел Гарри, отчего стены содрогнулись. Он проверил нагрудный карман футболки, в который помещал лекарство, когда трудился в мастерской, но спасительного пузырька там не обнаружил. — Проклятие...

Соседка же не торопилась себя выдавать.

Вновь притормозив у лестницы, Гарри вскинул голову.

Его руки, прошедшие закалку сначала армейскими буднями, а затем и жизнью человека на коляске, казались отлитыми из стали. Но старая лестница была слишком узкой и крутой, а его транспортное средство — чересчур громоздким, чтобы подняться в нём наверх.

«Ну почему способность ходить возвращается ко мне лишь во сне?» — с сожалением подумал Гарри, дотянулся до фигур, что лежали напротив, и переложил их в карман с ключами.

Внезапно он проникся жалостью даже к рядовым пешкам и, подняв с пола шахматную доску, поспешил к себе.

Голова его была готова расколоться. С появлением странной аферистки и без того мучительные приступы мигрени сделались невыносимыми.

Но на кухне Гарри ожидал очередной неприятный сюрприз. Флакон релпакса, что ещё этим утром был при нём, теперь возвышался на столешнице поверх исписанного листа бумаги.

Гарри отодвинул лекарство в сторону и, озираясь по углам, стянул со стола послание.

Его взгляд наконец упёрся в строки, выведенные знакомыми острыми буквами. Однако от прежней нарочитой любезности их отправительницы нынче не было и следа — эти её слова кололи упрёками и жалили угрозами:

«Мистер Максвелл, не понимаю, почему я должна перед вами отчитываться. У меня есть такое же право жить здесь, как и у вас. А если учитывать теплоту ваших отношений с братом и его мнение по поводу этого дома, то, возможно, я окажусь даже в лучшем положении, чем вы. Да, извините за кавардак, собака растащила ваши поделки. Ещё немного — она бы и за обезболивающие ваши принялась.

Внушительного размера пёс вот уже второй день крутится у меня под дверью — то появляется, то исчезает. Надеюсь, мы с ним поладим. Я так и назову его — Пёс. Всегда мечтала о питомце! В моей комнате для него как раз образовалось свободное место. Бекка».

Питомец — надо же! Какая чушь! Откуда тут взяться собаке?

Гарри нервно усмехнулся, отбросил в сторону нелепое письмо и поторопился извлечь из кармана найденные шахматные фигуры.

В полумраке прихожей он не осмотрел их, но сейчас, в ярком дневном свете, ему открылась удручающая действительность: сколы и царапины на некрашеных телах были столь очевидными, что заставили Гарри ужаснуться.

— Нет, это какое-то безумие, — шепнул он, судорожно ощупывая болванки, которые к тому же похолодели от впитанной влаги.

Как будто играющей в прятки шантажистки и хулиганки ему мало! С чего она решила обзавестись собакой, если предпочитает оставаться незамеченной? Небось втихаря прикармливает какую-то бездомную шавку, пока вытягивает чужое имущество на улицу, а мнит себя законной домоправительницей. Но обвинить пса в воровстве шахмат и таблеток — бред высшей пробы! Никак, у тявкающего прихвостня мисс Филлз выросли руки, чтобы провернуть подобный трюк?

При этой мысли солдат, с детства не любивший собак, поморщился.

В немилость к Гарри эти четвероногие попали после давнего случая в доме его опекунов. Огромный бродячий кобель облюбовал окрестности и как-то раз даже атаковал его из глухой чащи. К счастью, реакция юного Гарри не подвела — он отделался испугом и скоростным забегом с препятствиями в виде заросшего травой рва и шаткого соседского забора.

Эта история тогда от души позабавила его неуёмного младшего брата. Дейл так и норовил сбежать на поиски «большого волка» — и даже прозвище ему придумал: Лютый. Уговоры Гарри на него не действовали: за мальчуганом, разглядевшем в звере таинственного друга, нужен был глаз да глаз.

Слух об одичавшей собаке будоражил обитателей посёлка и день ото дня обрастал всё новыми — подчас самыми невероятными — подробностями. Одни болтали, что пёс загрыз троих заезжих работников, и на их обглоданные кости местные мужики наткнулись в подлеске. Другие уверяли, что живёт он в глубокой норе, из которой выбирается исключительно по ночам. При этом глаза его горят зловещим красным огнём, а когда он гонится за несчастной жертвой, сама земля содрогается.

После очередной волны таких новостей на Лютого была открыта охота, и вскоре пёс исчез из округи с концами. Сначала его попытались отравить, но в итоге то ли забили, то ли пристрелили. Как бы то ни было, Гарри к мрачным зарослям ещё долгое время не приближался, а Дейлу он озвучил версию, в которой «волка» постигла иная — счастливая — участь.

Много лет прошло с тех пор — хватило бы не на одну собачью жизнь, — и много воды утекло. Да и профессия Гарри обязала его побороть ни один страх. Но «лучших друзей человека» он по-прежнему сторонился.

А тут неуловимая соседка вдруг сообщает о псе, нашедшем приют в его собственном жилище. Уж не Лютый ли вернулся с того света, чтоб свести с ним старые счёты?

Она заявляет о своих правах на дом? С ума сойти! Как Дейл посмел сыграть с ним эту злую шутку? Как посмел делиться семейными тайнами с первой встречной? Неужели он оказался на это способен?

— Идиот! — Гарри замахнулся. Попавший ему под руку флакон с таблетками взмыл в воздух и угодил в стену. — Предатель! — Горсть оранжевых градин отрикошетила в пол и мебель.

Гарри был зол на брата, но ещё больше он был зол на самого себя: как он допустил проникновение непрошеной гостьи в фамильные владения, как позволил ей прикасаться к своим вещам?

Что, если история про пожар у прежних хозяев — вовсе не плод её изощрённой фантазии? Что, если это она — гнусная поджигательница? А если она и здесь что-то учинит?

Разметавшиеся по комнате драже на вид не отличались от привычного лекарства, но Гарри им отныне не доверял. Кто знает, что это за пилюли в действительности, гадал он. Может, коварный враг затеял весь этот переполох, чтобы подменить содержимое пузырька, и теперь вместо противомигренного средства в нём хранится сильное снотворное, галлюциноген или, того хуже, самый настоящий яд! Чего хочет эта полоумная?!

Гарри схоронил повреждённые фигуры в тумбочке у порога и выкатил кресло на веранду, чтобы продышаться. Он выудил телефон из кармана и в очередной раз попробовал дозвониться до Дейла — этой ситуации нужно было положить конец.

Но бесстрастный механический голос оповестил его, что «абонент находится вне зоны доступа».

— Будь ты проклят! — Гарри не выдержал и со всей силы швырнул аппарат. Тот блеснул и, ударившись об асфальтированную рампу, разлетелся на части.

Что ж, раз барышня жаждет войны, она её получит, решил Гарри. Она и её зверюшка. Достанется и Дейлу — пускай он только сунет нос в Палмер.

Убедившись, что движение в доме отсутствует, солдат запер его на ключ и направился в мастерскую.

Как он и подозревал, беспорядком мерзавка не ограничилась: в глубине помещения, у лотка с инструментами, где ещё утром стоял взятый в починку комод, было пусто. На полу, припорошенном опилками, появились невнятные следы.

Гарри порывисто выдохнул и сжал кулаки. Кем себя вообразила эта чертовка, Копперфильдом1 в женском обличье?! Неужели с такими способностями она не смогла придумать себе занятие получше, чем перетаскивать и прятать ветхую мебель, единственная ценность которой — осколки его добрых детских воспоминаний?

Одного воровка не учла: исчезнувший комод позволил Гарри подобраться к длинному деревянному ящику у стены. Он отбросил громоздкую крышку и запустил руки в ворох соломы, наполнявшей неприметный тайник.