Я позвонил Леонарду Хо, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Первым делом он заботливо поинтересовался, не пострадали ли члены съёмочной группы от морозов, а затем кратко сказал: «Ну что ж, значит заканчивайте съёмки». Всего лишь одна фраза, но сколько в ней подкупающей доброты. Вся съёмочная группа вернулась в Гонконг, и я вместе с ними. Итак, необходимо было менять планы. Я задумался: куда же лучше перенести съёмки?

Тайвань.

Тогда мне казалось, что все мои мысли занимала работа над фильмом. На Тайване нашлись подходящие пейзажи, и нам удобнее всего было провести съёмки там. Сейчас я понимаю, что в глубине души я надеялся встретиться с Терезой Тэн.

На Тайване, помимо изучения мест для съёмок, я приглашал Терезу пообедать или поужинать, вместе нам было хорошо и спокойно. Ещё я ходил к ней на концерты. Я сидел в вип-ложе в верхнем ярусе, и когда она пела, она смотрела в зрительный зал и иногда поднимала взгляд наверх. Я знал, что она смотрит на меня. А я смотрел, как зрители внизу горячо ей аплодируют, и думал про себя: а ведь она моя девушка. Тогда никто ещё не знал об этом. Я уходил с её концертов, не дожидаясь их завершения, так как, если бы репортёры засняли нас вместе, это вызвало бы огромную шумиху по всему Тайваню.

Впоследствии я понял, что наше с ней расставание было самым правильным решением, так как с самого начала было ясно, что мы с ней слишком разные по характеру и не склонны к компромиссам. Иными словами, она была слишком хороша для меня.

У неё всегда были изысканные манеры и мягкий нежный голос, а я был неотёсанным деревенщиной; она элегантная и утончённая, а я только недавно из простого каскадёра стал кинозвездой, разбогател и наконец дорвался до роскошной жизни, я покупал множество золотых цепей и обвешивался ими с головы до ног; она любила гулять в одиночестве и наслаждаться личным пространством, а я всегда любил шумные компании, мне нравилось, когда меня сопровождает большая толпа, тогда я себя чувствовал настоящим боссом: куда бы ни пошёл, всегда рядом со мной люди, которые с почтением помогут мне снять верхнюю одежду или придвинут стул.

Помню, как-то раз она мне позвонила и спросила, можем ли мы вместе пообедать. Я ответил:

— Мы же и так каждый день вместе обедаем.

— Просто пообедаем и всё, — настаивала она.

Я согласился. Она привела меня во французский ресторан, и мы заняли отдельный кабинет. Я в то время даже меню не мог прочесть, вино заказывать не умел, в блюдах не разбирался и не понимал, что приносили мне официанты. Мне от этого было очень некомфортно. Она взяла меню, сделала заказ. Когда она говорила, в её речи проскакивали английские и французские слова, и это меня раздражало. Она сказала, что наполовину прожаренный говяжий стейк — это очень вкусно, а я отказался и потребовал полностью прожаренный. Она предложила заказать красного вина, а я потребовал пива. Пока она, держа в руке бокал, не спеша смаковала вино, я схватил свой бокал и осушил его залпом. Когда она спросила, понравилось ли мне пиво, я ответил, что оно отвратительно. Подали суп. Она взяла ложку и с изяществом принялась за него. Увидев это, я нарочно поднёс пиалу ко рту и выпил всё через край. Принесли стейк. Она ещё не успела дожевать первый кусочек, а я уже проглотил весь свой стейк целиком. В европейских ресторанах так заведено, что вторую смену не приносят до тех пор, пока все не доели первое блюдо. Поэтому, увидев, что я уже доел, она вынуждена была сказать официанту, что тоже закончила. В итоге я объелся, а она осталась голодной. Обычно во французских ресторанах на один обед люди тратят два-три часа, а мы расправились с едой меньше, чем за полчаса. Как только мы вышли из ресторана, я ей сказал, чтобы она больше никогда меня не приводила в это место. А потом развернулся и ушёл, бросив ей, что спешу на собрание. Моё странное поведение проистекало из ощущения собственной неполноценности. В детстве я терпел унижения со стороны детей богачей. Десять лет я маялся в нищете в школе китайской оперы, затем вышел в большой мир, где стал выполнять самую чёрную работу. Вот почему я всей душой ненавидел, когда богатые люди кичатся своим могуществом и задирают нос. И чем заносчивее они себя ведут, тем сильнее моё желание делать всё им наперекор. Эта жизненная позиция повлияла на мои отношения с Терезой, я вёл себя с ней очень несправедливо.

Однажды она позвонила мне в тот момент, когда я обсуждал с ребятами сценарий, и сообщила, что ей нужно на время уехать из Тайваня, она хотела встретиться со мной перед отъездом. Я ответил:

— Хорошо, приезжай!

Когда она приехала, дверь моего номера была не заперта, Тереза толкнула дверь и вошла. Она выглядела потрясающе: на ней были надеты вечернее платье и туфли на высоких каблуках — должно быть, она сюда ехала прямиком с концерта. Ребята при виде её восхищённо застыли.

Даже не знаю, что на меня тогда нашло, наверное, я хотел придать себе важности в глазах друзей. Я сказал ей лишь одно слово: «Садись». Она села одна в уголке, а я продолжил обсуждать с парнями сценарий. Обсуждали мы долго, и за час с лишним я не обмолвился с ней ни единым словом. Тогда она поднялась и сказала:

— Джеки, я пойду.

— Ладно, — ответил я.

Когда она вышла, один из друзей, Фун Хак-Он[46], сказал:

— Джеки, ты не пойдёшь её провожать?

Тут я сообразил: точно! По этикету положено проводить. Я встал и поспешил к выходу, но успел лишь увидеть, как захлопнулись двери лифта. Я вернулся в номер и с высоты восьмого этажа через окно увидел, как она села за руль Cadillac и уехала.

Я не придал значения тому, что произошло, и вернулся к обсуждению сценария. Вскоре раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я услышал её голос на том конце:

— Джеки, мне кажется, я тебе больше не нужна. Оставайся со своими друзьями.

Я так и не придумал, что на это ответить, и она повесила трубку.

На следующий день она позвонила снова и сказала, что оставила мне кое-что на ресепшне. Я забрал эту вещь по возвращении в отель в конце рабочего дня — это оказалась аудиокассета с её песней «Верни мне мою любовь»: «Раз меня нет в твоём сердце, верни мне мою любовь…». Я тогда занимался на Тайване съёмками фильма «Молодой мастер» и каждый день возвращался в отель выжатый, как лимон. Кроме того, во время съёмок множество членов команды получали травмы и оказывались на больничных койках. Ежедневно я думал только о том, как бы поскорее доснять фильм. Я был чрезвычайно загружен, и мне было не до отношений. После того случая я больше не общался с Терезой Тэн.

Спустя несколько месяцев у Терезы был концерт в Гонконге, на него пошёл мой менеджер. После окончания концерта они вместе отправились в бар, и она сказала менеджеру:

— Знаешь, я его просто ненавижу.

Он мне потом передал этот разговор, и только тогда я понял, что, сам того не зная, вёл себя бессовестно и очень её обидел.

Впоследствии мне довелось снова встретиться с ней на одной церемонии, организованной бизнесменом Питером Ламом[47]. Он позвал меня специально, чтобы я вручил награду Терезе Тэн. В глубине души я подумал, что не стоит соглашаться, ведь она наверняка по-прежнему меня ненавидит. Питер Лам был в курсе наших отношений, поэтому я прямо спросил его, знает ли Тереза о том, что награду ей буду вручать я.

— Знает, — ответил он.

Я говорю:

— Серьёзно? Если так, то я бы хотел сделать это, вот прекрасная возможность извиниться перед ней и реабилитироваться в её глазах за своё неразумное поведение. Питер Лам добавил, что я мог бы придумать какой-нибудь сюрприз, чтобы удивить её во время вручения награды.

Во время церемонии она исполняла песню, а я в это время прятался за кулисами. На одном из проигрышей я неожиданно вышел на сцену с наградой в руках. Как только она меня увидела, тут же развернулась и пошла от меня прочь. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Она не останавливаясь сделала целый круг по сцене, а я шёл за ней, повторяя: