После последнего урока в школе социологии имени Генри Джорджа профессор Вудз, Нинель и Игорь вместе вышли из здания школы. Мистер Вудз сказал Игорю на улице, что он хотел бы пригласить его к себе на обед и продолжить их знакомство, поскольку он считает Игоря интересным человеком с нестандартными взглядами. Не было назначено даты, он обещал позвонить Игорю.
Нинель не говорила по-английски ни перед уроком, когда её представили группе, ни на улице. Она стеснялась своего английского языка. Так что с мистером Вудзом Игорь говорил по-английски, а с Нинель по-русски. Мистер Вудз не мог понять, о чём говорил Игорь с Нинель. Нинель выразила своё негодование по поводу его упрямства в вопросе женитьбы на ней. «У меня сыновья-красавцы! Одному двадцать, а другому девятнадцать лет. Я бы хотела, чтобы они жили в этой стране, но как мне привезти их сюда? Он думает, что я хочу выйти за него замуж, чтобы получить грин-карту. Он абсолютно не прав! Он мне нравится, несомненно, я полюблю его. Разница в возрасте шестнадцать лет не столь важна для меня. Он прекрасный человек, а мои сыновья уже достаточно взрослые, чтобы начать самостоятельную жизнь».
Нинель попросила Игоря позвонить ей в десять часов того же вечера, что он и сделал. Игорь не ожидал, что трубку возьмёт мистер Вудз, так как Игорь не думал, что она живёт в квартире профессора. После обоюдных приветствий Игорь попросил мистера Вудза пригласить Нинель к телефону. Не успела она взять трубку для разговора, как Игорь услышал шёпот мистера Вудза: «Подойди сюда и сядь ко мне на колени». Игорю долго пришлось ждать начала разговора со стороны Нинель: «Мартин, пожалуйста, расслабься (relax)».
Нинель хотела узнать номер телефона русского адвоката, чья статья об экспериментальной программе (Pilot Program) от сентября 1994 года воодушевила многих нелегальных иммигрантов определить свой статус, не уезжая из США, при уплате штрафа в одну тысячу долларов при спонсировании работодателем или родственником.
Нинель хотела использовать все средства для получения грин-карты. Она работала в ресторане официанткой и получала много чаевых. В финансовом отношении она ни от кого не зависела и могла нанять дорогого адвоката, если он мог гарантировать ей получение грин-карты, не возвращаясь в Россию.
Игорь и Никита Наливайко, шестидесятилетний мужчина из Киева с открытым улыбающимся лицом и огромным ростом, случайно встретились 20 октября 1992 года в восьмирядном серпантине длиннющей очереди перед зданием Службы иммиграции и натурализации на 26 Федерал-Плаза (26 Federal Plaza), куда Игоря послали из Джон Хьюс Хауса в качестве переводчика для русского клиента-беженца, попросившего политическое убежище в США. Украинец, одетый в коричневую куртку из искусственной кожи и серые вельветовые штаны, в зеленоватой фетровой шляпе на голове и чёрных ботинках, нервно суетился перед Игорем и русским беженцем и нетерпеливо спрашивал всех вокруг: «Вы русский? Вы говорите по-русски?» Он также спросил Игоря, и когда Игорь сказал: «Да», украинец протянул ему руку и представился: «Никита». С момента знакомства и до подхода к входной двери здания Службы иммиграции и натурализации Никита, не умолкая, рассказывал о своих злоключениях. Первое из них — это пропажа его чемодана в аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди. Он написал жалобу, и дело было отправлено в суд мелких тяжб. Второе. Никита выиграл по лотерее грин-карту на Украине и спешно стал готовиться к полёту в США без жены, так как у них не было денег на два билета. Его жене пришлось продать трёхкомнатную квартиру и автомобиль, чтобы их сын мог выплатить деньги за стоимость плёнки фильма, которую он потерял. Их двадцатисемилетний сын занимался бизнесом по созданию фильмов с шайкой мафиози и каким-то образом потерял целую катушку кинофильма. Ему пригрозили убийством, если стоимость кинофильма не будет оплачена. Третий удар — это утрата регистрационной карточки иностранца, которая была выслана ему в письме. Письмо до него не дошло. Хозяйка, у которой он жил в США, сказала, что никакого письма из Службы иммиграции и натурализации не приходило. Никита переехал от неё в другое место. Четвёртый удар — потеря работы. Никита в США работал плотником. Когда у него начались встречи в Службе иммиграции и натурализации, в суде мелких тяжб, хождения к стоматологу и терапевту, его работодатель уволил Никиту, пообещав снова взять его на работу после решения всех Никитиных проблем.
Игорь чувствовал, что его голова разрывалась от изобилия информации, которую Наливайко излагал, и он с облегчением вздохнул в момент, когда надоедливый собеседник скрылся за вращающейся дверью учреждения, а Игорь и русский беженец в США остались по другую сторону двери в ожидании очередного пуска посетителей.
Русский беженец в США Борис Земцов прибыл в Нью-Йорк 13 октября 1992 года. Это был сорокалетний мужчина из Рязани невысокого роста, голубоглазый, весьма общительный. 15 октября 1992 года он появился в Джон Хьюс Хаусе и был оформлен как клиент. Английским языком Борис не владел в достаточной степени, чтобы пойти в Службу иммиграции и натурализации с направлением, которое ему выдали в аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди, где он обратился как беженец из России. В направлении было написано: «Вы, Борис Земцов, убедительно не доказали Ваше право на въезд в Соединённые Штаты; поэтому Вам приказано лично явиться по нижеуказанному адресу в установленные дату и время. Окончательное решение будет принято позже относительно того, на каких условиях Вам разрешат въезд в эту страну с целью, которую Вы указали. Неявка, как приказано выше, может обернуться для Вас арестом служащим данной службы. Ваш паспорт изъят. Вам вернут его лично, когда Вы явитесь по ниже заданному адресу».
До 20 октября Борис подробно рассказал Игорю о процедуре, которую ему пришлось пройти в Службе иммиграции и натурализации при аэропорте имени Джона Ф. Кеннеди. «Моя жена сказала мне: „Борис, всеми способами оставайся в США. В России нам ничего не светит“. Я решил на борту самолёта о законном способе получения разрешения на работу, поэтому попросил политического убежища, хотя в России, где я работал на заводе, меня никто не преследовал. Я уверен, что никто мне не даст тут политического убежища, но мало ли, какие обстоятельства могут случиться. Одним словом, слава богу, что трое служащих иммиграционной службы подписались под их решением не высылать меня в Россию сразу, а дали мне вот эту бумагу». Борис показал Игорю направление на 26 Федерал-Плаза в 120-й кабинет на восьмом этаже, где указывались дата и время прибытия, причём в слове admissible была допущена орфографическая ошибка: буква „А“ вместо „I“ в конце слова.
Через несколько дней Борис покинул Джон Хьюс Хаус и уехал на Брайтон-Бич, где снимал комнату с польским иммигрантом. На Бродвее он торговал словарями, и через пять лет после нашего похода в Службу иммиграции и натурализации на 26 Федерал-Плаза 20 октября 1992 года его статус так и не был определён.
Глава 34. Писательница Кэрол Тейлор
18 августа 1997 года Игорь возвращался метро домой. В вагоне поезда номер четыре он увидел грузную бритоголовую чернокожую даму, одетую в джинсы и джинсовую куртку. Её рот был широко открыт, и из него изрыгались как из рога изобилия громкие проклятия в адрес белых людей. Она проклинала их во всех несчастьях чернокожих мужчин. Её лицо было искажено конвульсиями и тиками, видимо, от эмоционального перенапряжения. Вены на её шее и висках вздувались, и Игорь боялся фатального исхода, например инсульта, который мог с ней случиться. Все белые пассажиры в вагоне держались подальше от разгневанной дамы. Игорь впервые в жизни чувствовал неловкость за белый цвет своей кожи.