— А сейчас ты сдохнешь. И Проводники не поведут тебя в Дуат. А если тебе и повезет еще раз воплотиться, то только в презренного раба. В какого-нибудь нуи-тша. Или в тшу-тха-тша, — и Турн, положив вторую руку под подбородок своему противнику, резко рванул ее в сторону и вверх, скручивая и ломая шейные позвонки.

Раздался сухой хруст и тело Ашарситха, обмякнув, мешком упало на каменный пол зала.

Без малейшей эмоции ярл поглядел на него и, не замечая ничего вокруг себя, пошел прочь из дворца…

…Далеко над невысокими холмами кружилась птица. Она была первым, что увидел Турн, когда осознал себя сидящим посреди степи далеко за стенами Иджисса.

— Сокол что ли? — мелькнула в голове первая мысль, — Кажется действительно, сокол…

Как он сюда добрался, он совершенно не помнил. Помнил только, что сначала был в храме Баштис, где стоял и долго и тупо смотрел на изваяние богини с головой мауша. И еще как потом вроде бы сидел рядом с Унь Лэем на склоне какой-то горной вершины в Ру-Яме и вместе с чиф-фой молча смотрел на далекий горизонт, где заснеженные хребты сливались с белыми облаками.

— Там, далеко, есть гора, под которой пребывают в медитации наши самые древние боги, — промолвил Унь Лэй после долгого молчания и после еще одной продолжительной паузы добавил, — Ученик, ты ввязался в очень запутанные дела чужих для тебя богов и я мало что могу тебе посоветовать. Только то, что теперь ты должен быть очень осторожен и терпелив.

После этих слов видение ру-ямских гор исчезло, и ярл обнаружил, что сидит где-то в степи. Выпрямив затекшие ноги, и повращав головой, Турн краем зрения зацепил маячившего на отдалении эретликоша, который, заметив, что ярл стал шевелиться, вскочил, явно намереваясь подойти к нему.

— Ну что там еще? — крикнул Турн, взмахом руки приглашая его приблизиться.

— Мое почтение, й-а-арл, — забавно коверкая незнакомое ему слово, тотчас подбежал иджифетец, — Это насчет одного из свитков Хетоша, да будет Энну справедлив к нему. Мы поняли почти все, что он записывал, кроме незначительных деталей, в которых не сомневаемся, что разберемся чуть позже. Но одна фраза по-настоящему поставила нас в тупик.

— И что? Ты думаешь, вы не поняли, а я пойму? С чего бы это вдруг? — усмехнулся Турн, — Ну ладно, что там такое? — добавил он, заметив погрустневшее лицо посланца.

— Дело вот в чем, — заторопился эретликош, объясняя, — В самом конце там написано: «Разные мысли, чувства, и желания человека управляются разными богами, и все они хотят разного. Это делает человека воистину несчастным». На этих словах запись почему-то обрывается. Хетош говорил что-нибудь подробней по поводу этих слов?

— Нет, он вообще не обсуждал со мной эти свои записки, — задумчиво отозвался Турн, одновременно понимая, что каким-то краешком сознания он абсолютно точно знает все то, о чем хотел сказать его друг, но при всем при этом, ни за что на свете не сможет дать необходимые объяснения. Словно в самом этом мире попросту пока еще нет таких слов, которые помогли бы выразить подобные мысли.

— Пойдем-ка лучше назад. Как мне кажется, вам теперь есть над чем серьезно поразмыслить, — добавил он, поднимаясь на ноги, и подумал, — Да и мне, пожалуй, тоже…

В очередное приходившееся на нерабочий день дежурство, приняв смену, Мерк уселся перед своим столом и, закинув на него ноги, надолго предался размышлениям. В последние дни постепенно нараставшее состояние нового перепутья стало ощущаемо уже почти физически. Принимая во внимание тот факт, что в плане биоэнергетического состояния он, впрочем как и Ирган, на данный момент чувствовали себя вполне удовлетворительно, можно было считать что постулат «нуждаясь в чем-то — иди к тому, у кого этого много, и кому может быть интересно что-то, что есть у тебя», оправдал себя и на этот раз. И что в отношении двух приятелей этот контакт с современными приверженцами наследия ведунов свою задачу выполнил.

Но что было нужно самим этим последователям ведунов? Возможно конечно, что все было очень просто, и с их стороны интерес действительно заключался всего лишь в деньгах, которые они с Ирганом выложили за проведение этого выездного обучения. И, тем не менее, ведь постаралась же их представительница зачем-то «впечататься». Значит, ей все-таки было нужно что-то еще, а не просто оплата за семинар? Или это у них вообще просто такая традиционная манера воздействия, которая позволяет им держать своих адептов на своеобразном «поводке»? Или все-таки на самом деле что-то было нужно кому-то, кто за ней?

Но ничего такого исключительного, что бы, по мнению Мерка, действительно могло представлять из себя интерес, на данный момент в его распоряжении не имелось. И к тому же, более никаких активных проявлений со стороны этих новых знакомых не наблюдалось. Впрочем, как и вообще каких-либо активных проявлений.

Так что, единственный вариант который маячил где-то впереди, это либо заниматься выяснением того, кому и зачем понадобилась вся эта ситуация, ну и, соответственно, стоит ли в дальнейшем поддерживать какое-либо взаимодействие с данной организацией, либо послать все это далеким посланием и заняться, например, выяснением другого любопытного вопроса. Который, кстати, и так уже достаточно долго висел без продвижения. А конкретно: все-таки попробовать разобраться в том, при каких условиях общечеловеческая энергоструктура может прийти к своей смерти, ну или, по крайней мере, к сильному уменьшению своей численности. А так же в том, какое явление может вызвать подобное событие.

Изрядно утомившись от всех этих мыслей Мерк встал со стула и подошел к открытому окну. По всем признакам весна уже окончательно вошла в свои права. Практически весь снег уже исчез, только кое-где виднелись последние остатки, а там, где его не было, из-под земли даже уже стали пробиваться первые зеленые клочки новой травы. Казалось, само время года так и располагало к сентиментальной рефлексии, но перспектива гоняться за призрачной надеждой объясниться и выяснить, каковы были действительные мотивации предпринятого по отношению к нему воздействия, не прельщала абсолютно.

— На фиг. Бегать никуда не будем. Ибо не фиг, — наконец решил парень и, сплюнув, невесело усмехнулся, — К тому же, люди и сами зачастую не в состоянии разобрать, чего же им действительно недостает и что же ими движет…

После всех этих затяжных раздумий жесткая кушетка показалась мягче пуха. Молодой человек с удовольствием вытянулся на ней и, закрыв глаза, постарался максимально успокоиться.

Вплоть до дня проведения семинара любые усилия Мерка по вхождению в состояние «внутренней тишины» неизменно претерпевали крах. Слишком уж жесткой была та энергетика, что так и неизвестно откуда взялась и ранее пребывала внутри его энергосферы будучи сосредоточенной где-то между лопатками. Внимание неизбежно фокусировалось исключительно на ней, и из-за этого вообще всякая попытка восприятия прочих энергий давалась со значительными затруднениями, не говоря уже о каких-либо действиях требовавших настоящей максимальной сосредоточенности. Теперь-то конечно все обстояло куда как лучше, мешавшей энергетики оставалось гораздо меньше и время от времени даже удавалось поймать привычное внутреннее равновесие. Но опять же, в последнее время все чаще стал давать знать о себе тот самый злополучный канал энергетической связи, заполученный им во время недавних событий.

Вот и сегодня он что-то отвлекал сильнее, чем обычно, и никак не давал добиться необходимой концентрации. Возникавшие нечеткие образы постоянно смазывались и дробились, внимание неизменно куда-то уплывало, а обрести подлинную уравновешенность не получалось.

Неизвестно, сколько времени ушло у Мерка на эти попытки уравновесить отвлекавшее воздействие, и сколько он провел в этом непонятном забытьи граничащим то с вязким сновидением, то с четкой ясностью спонтанного озарения, но вдруг его внутренний взор остановился на какой-то крохотной серебристой искорке где-то глубоко-глубоко внутри него и тотчас словно сама его Сущность свернулась куда-то внутрь самой себя и рванулась прямо к этой искорке, сметая на своем пути последние крохи привычного осознания.