— Вы кто такие?
От алтайца разило ядреной смесью картофельного самогона и сырого лука.
— Добрый вечер, — не без яда сказал я.
— ЗдорОво, — несколько озадаченно произнес «дядя Кота».
— Мне нужно встретиться с одним человеком, — сказал я. — Он живет в этой деревне.
— Он работает? — спросил алтаец.
— Возможно… Не знаю, — честно ответил я. — Он археолог.
«Дядя Кота», кажется, понемногу начал сползать в когнитивный диссонанс.
— Да у нас тут из ваших только те, кто работает… Алкашня в основном. Ну и залетных кто привозит — тоже в основном пьянь всякую.
Я пока тоже ничего не понимал.
Тут заговорил пожилой китаец, обращаясь по-своему к «Дяде Коте». Тот отрицательно замотал головой и выдал седому какую-то фразу. Седой тоже выразил лицом легкое недоумение. Он потерял к нам всякий интерес, величественно повернулся и скрылся в своей «усадьбе», бросив последний взгляд на Аркадия, который тоже вылез из машины, бережно придерживая протез.
Походило на то, что мы действительно приперлись сюда ни селу ни городу.
— Чжэн Айлунь — наш хозяин, — объяснил алтаец, — спрашивает, человека, которого вы ищете, кто-то привез сюда? И вообще, вы сами привезли сюда работников? От кого? Если нет, вам тут вообще нечего делать. Ваши сюда не ездят, только людей привозят для работы.
— На сезонные работы, что ли, устраивают?
— Да на какие сезонные, — скривился «дядя Кота». — Тут ведь так заведено: раз привезли, значит — насовсем.
До меня наконец дошло.
— Бомжей, что ли привозят?
— И их тоже…
— Так это типа «совхоз» такой, для людей без документов?.. Знаю про такие…
— Ну, не то что бы «совхоз», — усмехнулся «дядя Кота». — Скорее поместье.
Китайцу в камуфляже тоже стало скучно. Он спустился со ступенек на землю, шугнул детишек и закурил, поглядывая то на нас с алтайцем, то на стоящую посреди площади «тойоту».
В общем, становилось ясно. Мы приехали прямиком в неокрепостнический строй. Этот Чжэн, скорее всего, скупил целиком деревню, возможно, не сразу, а постепенно, как это сейчас заведено. Сначала по дешевке приобрел пустующие дома, которые мало-помалу заселил соотечественниками, которые принялись выносить мозг местным. Затем потряс пачкой денег, и купил дома, заселенные мелкими люмпенами — алкоголиками либо родственниками сидельцев. А остальным жителям предложил либо работать на них, либо убираться к дьяволу. Такие варианты мне тоже были известны. Правда, китайцы таким образом «осваивают» больше Приамурье и Забайкалье, но вот и до Алтая, значит, добрались… Картошечка, лучок… Медок. Вон пчелок-то сколько вокруг…
— А сами по себе к вам приезжают? — спросил я.
— Это как? — насторожился алтаец.
— Ну так, что не принудительно кого-то привозят, а человек, допустим, сам пришел. Погорелец, к примеру, без документов, которому податься совсем некуда…
— А! Понял. Были такие. Два нарика приползли однажды. Без документов. Завязать решили. Их тут бабы молоком отпаивали. Один все равно сдох от ломки, а второй — ничего, выжил, третий год уже тут работает… Уже и дом строить начал, вообще корни пустил. С китайкой живет — это вообще редкость. Среди местных такого точно не было… Ну они почти все алкаши. Летом им бухать не дают, а зимой они отрываются. Потом, как водится, то один помрет, то другой. А бабы остаются. Весной пополнение привозят. Из тех, кто еще хоть немного на людей похож, бывает, к вдовам местным перебираются. Одна уже шестерых поменяла… — Алтаец противно захихикал.
— А этого здесь не было? — показал я «дяде Коте» все то же фото.
Знает алтаец Геннадия! По крайней мере видел — не сумел с лицом совладать. Но все-таки почему-то решил соврать:
— Нет. Не знаю такого. Не было его у нас… Короче так. Вам тут делать нечего. Здесь китайцы по-своему все держат. Я тут с ментами договариваюсь и с вашими, кто людей привозит. Ты, я смотрю, от этой темы далек, да оно и правильно. Тут и без тебя есть кому дела мутить. Поэтому будет лучше, если вы сейчас уедете. Тем более с вами девка. Ей тут вообще лучше нос из машины не высовывать.
«Девка», похоже, умирала от любопытства. Китайчата, судя по всему, тоже.
— Ты-то сам из этой деревни? — решил спросить я мужичка под конец. — Наш археолог говорил, эту деревню потомки ссыльных шведов якобы основали. Фамилии европейские за это говорят, понимаешь?
— Да как тебе сказать… — пожал плечами алтаец. — У нас тут до войны, дед говорил, треть деревни носила фамилию Дюгонь. Сейчас из нас, Дюгоней, человек пять всего осталось. Саважи были еще, раньше три семьи Саважей тут жили, сейчас никого нет — померли все. Участкового нашего Даль фамилия, как артиста того — Олег Даль… У него и отец был мент, и дед, наверное, тоже. А так все мы местные, русские… — «Дядя Кота» о чем-то вдруг задумался, потом сказал грустно: — Скоро во Вранках ни одного русского из старожилов не останется, сопьются все, помрут или уедут… Некоторые, правда, возвращаются.
Тут полагающий себя русским «Дядя Кота» по фамилии Дюгонь с внешностью алтайца резко оборвал сам себя и еще раз порекомендовал мне не терять тут времени, ничего не вынюхивать и постараться не задерживаться во Вранках на ночь.
— …Блин, это ж работорговля какая-то! — возмутилась Татьяна, когда я передал ей рассказ алтайца, и от негодования стукнула кулачком по рулю. — Потом приедем, надо будет про этих китайцев сообщить куда следует. И в блогах написать.
— Да тут наверняка все схвачено, — резонно произнес Аркадий. — Участковый в теме, а кто над ним стоит, тот наверняка с этим Чжэном водку пьет и в баньку ходит. А Дюгонь — так, вынужденный коллаборационист…
Я всегда уважал людей, умевших выговорить это слово без запинок и ошибок. Но не стал комментировать, а обратился к Тане:
— Слушай, давай я сяду за руль, потому что хочу аккуратно проползти между вон теми скалами. Мы спрячем там машину, а ночью я аккуратно схожу на разведку и попытаюсь найти Геннадия.
Таня с готовностью остановила автобус (мы уже отъезжали от деревни), я вышел наружу и собрался было пройти на место водителя; Татьяна тоже выпрыгнула на землю.
В этот момент из-за угла ближайшего дома прямо под колеса кинулись трое — видимо, они прятались впритирку к забору. Невероятно грязные и оборванные с черными руками и рельефными морщинами на небритых лицах — определить возраст было абсолютно невозможно.
— Ребятки, голубчики! — зашамкал один из оборванцев. — Заберите нас с собой, христом-богом молю!
— Китайцы совсем оскотинели, — добавил другой. — Работать задарма заставляют и бьют, суки!
— Участковый паспорта у всей деревни забрал якобы на замену еще позатем летом, — пояснил третий. — И все, пиндец: мы тут теперь на своей земле как в чужой тюрячке.
— Давайте, уедем скорее! — довершил серию реплик второй. — И вы мотайте отсюда, пока можете, а то и вас тут припашут так, что мигнуть не успеете…
Знаете, я слегка струхнул от последних слов. Мне уже приходилось работать на вооруженных людей под принуждением и, скажу вам, большего унижения для цивилизованного белого человека трудно придумать… Несколько секунд я колебался, пытаясь принять хоть какое-то решение, успел только переглянуться с Татьяной и услышать крик Монина: «давайте быстро отсюда, все!», и тут послышался треск мотоциклетного двигателя, и к нам быстро подлетел тот самый «урал» с люлькой. Управлял мотоциклом гражданин Дюгонь, а в люльке сидел камуфлированный китаец. Не успел экипаж затормозить, как китаец, вооруженный длинным хлыстом, выскочил из люльки, и вопя что-то вроде «лабота, суволаць, бегом поле!», принялся лупить этим хлыстом оборванцев почем зря. На нас он даже внимания не обратил.
Я почти насильно затолкнул Татьяну в автобус. «Дядя Кота» подскочил ко мне и с досадой заговорил:
— Я же сказал тебе: не ваше это дело, мотайте отсюда! Зачем было останавливаться?
Не говоря ни слова, я вскочил в кабину и дал газ. Дверь захлопнулась почти что сама собой. В зеркале заднего вида хорошо было видно, что неприятный алтаец так и стоит на дороге и смотрит нам вслед. Китаец в камуфляже шел следом за тремя оборванцами, которые понуро брели в сторону поля и арыков.