― Если это то, что тебе нужно, я докажу. Я сделаю это. Во что бы то ни стало.

После всего того, через что я ее провел, она имеет право получить от меня любые необходимые ей доказательства.

Она высвобождается из моих рук, и на этот раз я позволяю ей отойти от меня.

― Разве тебя не ждет внизу компания?

Вот дерьмо. Я забыл главную причину, по которой пришел сюда.

― Да. Они отправили меня сюда, ― на ее лице появляется растерянное выражение. ― Старухи хотят познакомиться с тобой.

Она обхватывает одной рукой свой живот и придерживает ее другой рукой за локоть.

― Думаешь, это хорошая идея?

Хотелось бы мне сказать ей «да» и успокоить, чтобы она не нервничала, но дело в том, что она должна быть подготовлена и нет… это не очень хорошая идея. Я вздыхаю и пару раз нервно провожу по своим волосам.

― Скорее всего, нет. Но они не интересовались моим мнением, если ты понимаешь, о чем я.

Она несколько секунд изучает меня, а потом кивает головой.

― Хорошо. Только дай мне переодеться.

Она проходит мимо меня, направляясь в туалет, и через минуту выходит оттуда в джинсовых шортах и светло-розовой футболке с длинными рукавами. Я пару секунд пребываю в замешательстве. Ей должно быть известно, что на улице жарко. Почему длинные рукава?

Когда я вижу, как она дергает ткань вниз, прикрывая свои запястья, меня осеняет.

Она подходит ближе, и я хватаю ее за руки. Как и в первый день нашего знакомства, я провожу большим пальцем одной и другой руки по шрамам на ее запястьях. Она пытается отдернуть руки назад, но я держу их еще крепче. Шрамы шероховатые и неровные, один хуже другого. Я не верю, что она пыталась покончить с собой. Но меня пугает малейшая вероятность того, что я неправ.

― Как?

Она раздраженно фыркает.

― Куколка, я пытаюсь не быть козлом и не делать поспешных выводов. Я пытаюсь узнать тебя. Скажи мне, как ты получила эти шрамы.

― Быть может, ты не заслуживаешь права знать.

― Конечно, не заслуживаю. Но я все равно спрашиваю.

Она насупливается.

― Если потребуется, я буду ждать весь гребаный день. Но лучше не слишком затягивать, иначе они отправят за тобой поисковую группу.

Через несколько секунд после обдумывания моего ответа ее упрямство дает слабину.

― Это был единственный способ убежать от моего бывшего, ― я в недоумении морщу лоб. Она протяжно выдыхает и объясняет: ― Он тоже любил все держать под контролем. Он не хотел, чтобы я ушла. Звучит знакомо, правда?

Да, Куколка. Звучит знакомо. Но ты все равно никуда не уйдешь.

― Я порезалась о металл, пытаясь сбежать.

Я чувствую, что за этой историей кроется нечто гораздо большее, чем она говорит, но, думаю, на данный момент мне будет достаточно и этого откровения.

Она бросает на меня настороженный взгляд, как будто ждет, что я осужу ее. Но она не понимает, что я наконец-то увидел ее такой, какая она есть. У нее не черное сердце. Если она ушла от него, значит, у нее на то была веская причина. Она не подозревает, но я заметил и другие ее шрамы. Я заметил тот ущерб, который ей кто-то нанес. Скорее всего, он.

― Зная тебя, Куколка, он заслужил это и многое другое.

Она хмурится.

― По-моему, тебе нужны лекарства, у тебя раздвоение личности.

Я ничего не могу с собой поделать и смеюсь:

― Мне нравится та хрень, что выходит из твоего рта.

― Мне казалось, она тебе не нравилась?

Я улыбаюсь ей, глядя на нее с высоты своего роста.

― Я врал.

Сказав это, я тяну ее за собой к двери. Мы выходим из комнаты Дозера и направляемся вниз. Она все время тянет меня назад, стараясь вырваться из моего захвата. Она не хочет знакомится со старухами, но у нас не так много вариантов.

Мне нравится ее борьба. Мне нравится ее дерзкий рот. Мне нравится, что она не собирается упрощать мне задачу. Я не прочь погоняться за ней. Если я добьюсь ее и заявлю на нее права ― это станет моим самым грандиозным достижением.

А я всегда был способным малым.

Сегодня был, определенно, не самый лучший день, чтобы бросить курить. Хотя я бы сейчас не отказался от одной сигаретки, чтобы расслабиться.

Я ― один сплошной комок нервов, когда наблюдаю за тем, как Куколка общается со старухами и детьми. Я все жду, что они нападут на нее, может быть, даже влепят пощечину, потому что такое дерьмо раньше случалось, но пока они ведут себя хорошо. Ник, наверно, попросила их быть повежливее, прежде чем уехала. Бабушка Пеппер устала, так что Ник повезла ее в их с Кэпом дом, но она вернется.

Когда я наблюдаю за тем, как Куколка общается с детьми, от боли мою грудную клетку раскалывает пополам. Я потираю там, где больнее всего, но чертова боль не проходит.

Они кружат вокруг столов для пикника, едят, болтают и пьют. Несколько братьев присоединяются к вечеринке. Боди играет роль заботливого мужа, а Таз хмуро наблюдает за ним, прислонившись к задней части клуба. Ригор играет с Тэффи и несколькими ребятишками постарше в «подковки». Дозер стоит рядом с Куколкой и Лили. Это, пожалуй, единственный раз, когда его близость к Куколке не выводит меня из себя. Но только потому, что я знаю, если кто-то поведет себя с ней по-сучьи, он заступится.

Мне прекрасно известно на что способны эти женщины и как сильно они ненавидят клубных девчонок, которым мы позволяем торчать в клубе.

Куколка не одна из них. Пока нет. И, насколько я понимаю, никогда не будет.

Не успеваю я задуматься над этим вопросом, как звонок мобильника избавляет меня от моих метаний. Я вытаскиваю свой телефон из заднего кармана. На экране отражается входящий звонок от абонента, номер которого не определен. Отойдя как можно дальше, туда, где меня не смогут услышать, но где я по-прежнему смогу следить за Куколкой, я отвечаю на вызов.

― Да?

― Это Смоук [18] .

Какого хрена он мне звонит?

― Я думал, что мы поняли друг друга? ― затем я резко меняю свой тон, убирая из него нотки раздражения, поскольку, да… мне нужно помнить, с кем я разговариваю. Этот засранец пострашнее Таза, он отправлял людей на тот свет по заказу «Гринбеков» на протяжении более сорока лет. Он самый жуткий сукин сын, которого я знаю. ― Мы не встретимся, пока не проведем голосование и не уладим наши собственные проблемы.

Я слышу рок-музыку на заднем фоне, прежде чем он отвечает:

― Расслабься. Речь не об этом. Я просто передаю сообщение, ― он на минуту замолкает, а потом говорит: ― Не сочти за неуважение… но Пэппи и несколько парней не приедут в эти выходные.

Я даю этой информации время уложиться в моей голове. Не такая уж плохая новость. Вот только это может стать чертовски большой проблемой для нас. Ведь, чтобы отметить возвращение брата домой, к нам нагрянут союзники. Или они к таковым больше не относятся?

― Какие-то проблемы?

― Не с «Предвестниками». У старухи Пэппи ухудшилось состояние здоровья. Она на последнем издыхании и долго не протянет. Он попросил меня передать тебе, что мы урегулируем наши проблемы в другой раз. Скоро. Но не сейчас. Поэтому буду только я, Дидс и еще пара «Гринбеков» в довесок.

Вон ― старуха Пэппи. Она борется со своими болячками с тех пор, как я ее знаю. Но ходят слухи, что за последние несколько месяцев эта борьба ожесточилась.

― Ладно. Потом поговорим.

― Ага.

Следующее, что я ему говорю, не потому что хочу, а потому что, если бы с ним сейчас говорил Кэп, он бы сказал именно это:

― Если что-то понадобится, мы всегда готовы помочь.

― Взаимно.

Он больше ничего не говорит, связь обрывается. Смоук довольно резкий и бездушный тип. В основном, бездушный. Если только он не под кайфом и не пьян. Но все-таки, мне кажется, я никогда не видел, чтобы он хотя бы выдавил из себя подобие улыбки.

Я опускаю взгляд на свой телефон и вижу два пропущенных звонка и несколько сообщений от Уиса. Блин. Я забыл снять его с беззвучного режима после того, как вышел из офиса.