Отец продавал ее картины, но ее никогда не интересовала вся эта возня, разговоры с заказчиками, договоры с гильдией художников… Звонкие блестящие монетки появлялись будто бы из воздуха, сыпались с холста, порою за небрежные, грубоватые наброски больше, нежели за картины, месяцами с любовью выписываемые…

В ранних сумерках прибежала Марта:

— Его светлость хочет вас видеть.

— Подожди.

Последняя попытка стать хорошей женой… Безнадежная в свете случившегося, но все же… Адель точно повела себя, как пастушка. Взять, к примеру, старших мадемуазель Моро — разве можно представить Элис или Энни в таком положении, в каком недавно очутилась Адель? Представить, чтобы одна из них набросилась на супруга с табуреткой? О, они там, в купальне, наверняка бы смогли держать себя по-другому. С достоинством. Наверняка смогли бы внушить уважение прислуге. Они держались бы с бароном так важно и церемонно, заговорили бы о чем-то таком, что заставили бы его сменить тон, они гораздо лучше вжились бы в роль хозяйки замка…. Права мама — не предназначена Аделаила для семейной жизни, слишком "вольно" воспитана. Мама часто вздыхала: "Ни один муж не потерпит, а уж не дай Бог свекровь…"

Она переоделась в самое роскошное из своих платьев — то самое, которое приготовили к свадьбе. Сине-зеленая нижняя юбка, бледно-бирюзовая шелковая верхняя, более короткая спереди и с небольшим шлейфом позади. От кружев, бантов и воланов Адель решительно отказалась, Бьянке, может, и шло бы, не ей. Собственноручно расшила лиф и простые прямые рукава серебристым бисером, давным-давно это было, задолго до помолвки… Изредка они с родителями выезжали в город, в местный "свет", настолько редко, что для этого платья случая не выпало… Расчесала волосы, отпустив их свободно падать на плечи, вдела в уши золотые сережки с жемчугом, папин подарок на позапрошлый день рождение и кивнула служанке:

— Идем.

— Госпожа очень красивая… — сказала Марта, но как-то льстиво-неуверенно. Аделаида только печально усмехнулась.