— Это же непорядок.

Купер пожал плечами и продолжил собирать урожай.

— Животных надо было кормить и поить, а отец даже не мог выйти из дома.

— Трудная жизнь для ребенка.

— Другой я не знал.

Она пошла за ним внутрь. Купер положил, что собрал, рядом с раковиной и повернул кран. Штаны сползли на бедра так низко, что Пайпер оставалось только радоваться, что наблюдает его со спины.

— Первый большой город, который я посетил, был Норман, — продолжил он рассказ. — В шестнадцать мне казалось, что я попал в рай. Потом умер отец, и я больше не оглядывался назад.

Она кинула куртку на спинку стула.

— Должно быть, что — то есть в сельской жизни, по чему ты скучаешь, иначе не устроил бы этот замечательный сад.

— Я люблю что — нибудь выращивать. Всегда любил. — Купер бросил шпинат в стальной дуршлаг. — Я начинал специализацию по растениеводству и почвоведению в Оклахомском университете, но потом обнаружил, что должен реально ходить на лекции. «Студент — атлет» — теперь это оксюморон. — Он потряс дуршлаг со шпинатом под струей воды. — Мне нравится ритм городской жизни, и как бы ни любил животных, выращивать их мне не по душе. Особенно свиней. — Купер вымыл пучок зелени и разложил на полотенце. — Не могу сосчитать, сколько раз эти ублюдки исхитрялись выбираться из своего загона и перерывать мой огород. Свиньи — единственные твари, которых я ненавижу.

Пайпер подумала о Хрюше.

— Поросята милашки!

— Верно. Ты с одним спишь.

— Я не сплю…

Купер оглянулся на нее через плечо.

— Посмотрел бы, какими милашками ты бы их посчитала, городская девчонка, будь тебе шесть лет, а там двухсотфунтовые хряки пристают к тебе, когда входишь в загон. Стоит раз поскользнуться, и станешь обедом. Они сжирают все подряд.

— Ну, мы их едим, так что…

— Я не утверждаю, что в этом нет какого — то божьего суда, но дети и свиньи несовместимы. — Он вытащил кухонный нож. — Мне до сих кошмары снятся.

— Давай проясним. Вы, Купер Грэхем, пять раз признанный лучшим футболистом, дважды получивший звание самого ценного игрока НФЛ, боитесь свиней?

— Угу.

Лезвие стукнуло по доске.

Пайпер засмеялась и тут вспомнила, что не развлекаться пришла.

— Ходила утром повидаться с Деллом. Ни единого синяка.

— Ты опять за свое?

— Ты в курсе, что твой закадычный приятель Кит и его подружка Тэйлор переехали, не оставив адреса?

Купер направил на нее кончик ножа.

— Последний раз говорю. Это ограбление, а не запланированное нападение.

— Наверняка тебе хотелось бы так думать. Не поможешь мне разобраться, что к чему, тогда я бы выкинула навязчивую идею из головы?

Он потер тыльной стороной ладони обросший подбородок:

— Кит горячая голова, но мы с ним ведь уже пришли к соглашению.

— Это было до того, как уволилась Тэйлор, верно?

Пайпер отыскала яйца.

— Устроить засаду не в его стиле.

— Ты доверяешь своему старому дружку больше, чем я.

Она порылась в поисках сыра и нашла кусок импортного чеддера.

— Пока ты разбираешься, что к чему…

Купер сверлил ее взглядом через кухонную стойку. Пайпер хотелось бы, чтобы он подтянул штаны. Или застегнул толстовку. Или уж совсем разделся. Только бы не выглядел так завлекательно.

— Ты не пропустила парочку более очевидных злодеев в своем воображаемом сценарии? — Он положил лук — порей на разделочную доску. — Начиная с того таинственного клиента, который нанял тебя следить за мной?

— Если бы я хоть чуточку сомневалась в своем бывшем клиенте, разве я бы не прислушалась к сомнениям, как считаешь? — Пайпер откопала сковороду и сырную терку. — Заверяю, мой таинственный клиент угрозы не представляет.

— Вот именно. И никто не представляет. Ведь преступление случайное. Какой — то грабитель, который прятался в переулке, выискивая легкую добычу.

Толку с него сейчас было никакого, и Пайпер временно отступила.

— Как идут дела с Дейдрой?

— Медленнее, чем хотелось, но она созреет.

— Ты так уверен, смотрю.

— Да ума у нее нет, если откажется. У меня великая идея и отличные связи, чтобы ее осуществить.

От Пайпер не укрылось решительное выражение лица. Если уж Купер что решил в голове, по его мнению, считай, уже сделано.

С этого момента они работали, почти не болтая. Только изредка бросали: «Перестань царапать раковину» или «Где соус чили?». Пайпер быстро обжарила овощи в оливковом масле, вылила взбитые яйца, посыпала сверху зелени, которую нарезал Купер, и большую порцию сыра. Купер вытащил плоские белые тарелки из шкафчика и нарезал хлеб, который засунул в тостер.

Когда все было готово, такая домашняя сцена уже стала вызывать в Пайпер зуд. Ей хотелось бы, чтобы Купер не так сильно нравился, но как же он мог не нравиться? Ведь он был таким мужчиной, которым ей самой хотелось быть, если бы она родилась мальчиком. Если отставить в сторону его славу и деньги, Купер отличался умом, знал толк в тяжелой работе и, не считая упрямства и диктаторских замашек, оказался глубоко порядочным человеком.

— Давай поедим на свежем воздухе, — предложила Пайпер, когда он налил кофе. — Но только застегни сначала толстовку. — И придумала хорошую отмазку вместо настоящей причины: — Эти синяки портят аппетит.

— Твое сострадание к людским мукам греет мне сердце.

— Ага, я человек добрый.

В уголках его глаз собрались морщинки.

Даже в прохладный октябрьский день укромный уголок, устроенный Купером в саду, манил гостеприимством. Окрашенная в винный цвет решетка защищала от ветра, а фиолетовая брезентовая обивка кресел была толстой и удобной. Давно уже Пайпер не ела ничего такого вкусного, как пышный омлет с собранными Купером добавками. Она ощущала почти… счастье.

Купер разглядывал ее через стол. Пайпер явно не признавала ковыряние в еде и, хотя ела маленькими кусочками, умудрилась проглотить омлет в рекордный срок. Когда она вспоминала о еде, то с лихвой потребляла, что попадалось под руку, точно так, как делала все. Как она может быть такой стойкой и решительной, такой пробивной и при этом до мозга костей женщиной?

Для приятного ужина на свежем воздухе было чересчур влажно и пасмурно. Однако Купер так остро ощущал, как в воздухе витает заманчивое видение кровати, что совсем не возражал переместиться на крышу. Отличное местечко, чтобы охладить пыл. Несмотря на все, его усилия лишь усугубляли жар.

Пайпер положила вилку на тарелку. Купер и прежде замечал, какие изящные у нее руки, и взял на заметку никогда не использовать это слово по отношению к ее лицу.

Перед этим он видел, как она таращилась на его грудь. И поначалу предположил, что Пайпер проверяет синяки, однако вспомнил, что ее так и тянет к этой части его тела, и решил, что у нее в голове происходит кое — что поинтереснее. Однако оставить не застегнутой толстовку — самый что ни на есть дурацкий поступок. Но все, что придает остроту, — игра по правилам.

— Аннабел Чампьон, кажется, не думает, что вокруг шныряет какая — нибудь свихнутая бывшая подружка.

— С чего это вы сейчас ведете беседы с Аннабел?

— Удовлетворяю свое любопытство.

— Ну — ка прекрати с этим. Ты уволилась, если помнишь. И я тебя не нанимал обратно.

— Кому еще ты доверяешь настолько, чтобы расследовать, что случилось? Кстати, она сказала, что болтались около тебя пара психов.

— Самый недавний случай? Полоумная Эсмеральда Крокер.

— Совершенно безвредная.

— Правда?

Купер откинулся на кресле и оглядел ее. Живое выразительное лицо. За этими блестящими глазами таится целый мир. А уж этот широкий рот… Сколько всего Купер хотел проделать с ним. И сколько всего хотел, чтобы этот рот проделал с его телом.

Пайпер долго не отводила взгляд. Купер про себя улыбнулся. Не так уж она не прошибаема, как ей нравится притворяться.

Она потянулась к потрепанной курьерской сумке, которую повсюду таскала с собой, и вытащила блокнот.