Их глаза точно обжигают его.

И Вальтер, собравшийся было вести себя вызывающе, теряет уверенность.

Он бормочет:

— Пээтер заливает. Мы с ним поссорились. Оттого… Врёт он всё…

Вновь грохочет отодвигаемый стул.

На этот раз вскакивает Волли Кангур, как будто слова Вальтера задели именно его.

Дети удивлённо поворачивают головы. Что за чудо! Волли?!

— Не оговаривай… Пээтера! — взволнованно восклицает Волли. — Не оговаривай… Ты мучаешь животных. Я сам видел. Ты хотел подвесить кошку за хвост.

Извиняющаяся улыбочка исчезает, физиономия Вальтера принимает новое выражение. Теперь на ней удивление и испуг.

Вальтер не отрываясь смотрит на дрожащие от волнения губы Волли, на его пылающее веснушчатое лицо, на порозовевшие уши.

Волли набрался смелости выступить!

Весь отряд замер от изумления.

— Ты видел? — Калью всем корпусом перегибается через стол.

— Видел.

Голубые глаза Волли смело встречают испытующий взгляд Калью.

— Где?

— В школьном саду. Там, за штабелями досок. На второй день после начала занятий в школе.

— Почему ты не сказал об этом раньше?

Волли в затруднительном положении. По-видимому, ему не хочется отвечать на этот вопрос. Мальчик словно бы стыдится чего-то. Голова его опускается на грудь.

— Он обещал тебя избить?

— Нет! — Волли резко поднимает голову. — Этого я не испугался бы.

— Так в чём же дело? — не отступает Калью.

— Он… он грозился мою… мою опытную грядку вытоптать.

И всем ясно: нельзя было выдумать ничего страшнее, чтобы запугать Волли.

Всё лето мальчик ежедневно заходил в школьный сад посмотреть на свою грядку. Каждый, даже самый маленький, сорнячок был незамедлительно вырван. А сколько раз Волли перекрашивал быстро выгоравшие на солнце дощечки с надписями!

Как много наблюдений и интересных мыслей записано в его юннатской тетради, которая красуется теперь в школьном зале на выставке пионерских работ! И не он ли уже сейчас просил выделить ему будущей весной опытную грядку побольше.

Да-а. Вальтер знал, на какую кнопку нажать.

Пионерская комната наполнилась шумом. У всех разом появилось желание высказаться: один видел, как Вальтер ловил бечёвкой голубей, другой — как он бросил на растерзание собакам кошку…

Вальтер хочет незаметно сесть на своё место.

— Встать! — кричит Вильма.

Мальчик вскакивает со стула, словно с горячей сковороды. Втянув голову в плечи, с испуганным лицом стоит он перед товарищами.

— Что ты на это скажешь, Вальтер?

Всегда такой весёлый голос председателя отряда звучит резко.

— Врут. Всё это — брехня, — упрямо бормочет Вальтер.

— Как? — возмущается Вильма. — У тебя хватает наглости утверждать, будто весь отряд врёт!

— Не… нет… Пээтер, — заикаясь, оправдывается Вальтер и направляет удар на отсутствующего товарища.

Но Волли сегодня словно кто подменил. Он вновь вскакивает со стула и кричит:

— Пээтер не врёт. Никогда!

Поднимается гул одобрения. Дети прекрасно помнят, что они только один раз не поверили Пээтеру, — когда он рассказывал о своей первой встрече с зелёными масками. И то всё оказалось правдой.

— Вальтер, заруби себе на носу. Если мы узнаем, что ты ещё сделал какую-нибудь мерзость, то… Небось, тогда отряд решит! — восклицает Калью.

— Выгоним из отряда!

— Стыдно, что у нас в звене такой пионер!

Угрозы затихают. Ребята понемногу успокаиваются.

Гости слушают молча, лишь время от времени обмениваются взглядами.

— Товарищ Косе, прошу, продолжайте, — обращается Калью к агроному.

Тот встаёт, опирается руками о стол. На секунду задумывается, опустив голову, — на лицо ему свешивается прядь волос. Затем он улыбается и торжественно произносит:

— Вот это настоящий пионерский дух! Все поступки надо обсуждать сообща. И виновному говорить без обиняков, в чём он неправ. Нельзя оставлять без внимания ни одной ошибки. Это хорошо. Надеюсь, такой же настоящий пионерский дух царит во всей вашей дружине.

Почётные гости аплодируют товарищу Косе.

— Что я могу сказать Вальтеру? — продолжает он. — Если быть до конца откровенным, у меня нет ни малейшего желания говорить с ним. Я не питаю симпатии к людям, которые не любят и не берегут животных, птиц, деревья и цветы. Но я всё же верю в Вальтера и надеюсь, что он бросит свои замашки. Скажу ему лишь одно: сейчас ты не смеешь на нас взглянуть, а надо жить так, чтобы чувство стыда никогда не мешало тебе смотреть людям в глаза.

…Сбор продолжался. Жаль только, что без Пээтера.

Глава 10. Волли колет лучину

Лишь захлопнув за собою двери школы, Пээтер понял, что его бегство — просто-напросто глупая выходка. Он вёл себя словно обидчивая девчонка. Словно Майму — чуть что ей не по нраву, сразу убегает, закрыв лицо ладонями.

Во всяком случае, теперь возвращаться совсем глупо. Ни дать ни взять — побитая собака с обвисшими ушами и поджатым хвостом.

И Пээтер уходил всё дальше от школы.

В его голове беспорядочно кружились обрывки мыслей. Он то начинал сердиться на агронома, но сразу же остывал, — откуда же постороннему человеку знать, как несправедливо поступили с Пээтером зелёные маски! То удивлялся тому, что Калью кинулся следом за ним, пытаясь вернуть его назад. Но тут же вспоминал злорадное хихиканье Вальтера, и все другое мигом забывалось…

Незаметно для мальчика, улица привела его к городскому парку. Прохожие провожали Пээтера изумлёнными взглядами: полы куртки мальчика распахнуты, концы шарфа развеваются за спиной, руки засунуты глубоко в карманы…

На краю парка, как раз возле живой изгороди, таинственно посаженной накануне ночью, его дружески остановила чья-то рука.

Мальчик хотел было вырваться, но оглянувшись, мигом вытащил руки из карманов и поспешно поклонился:

— Здравствуйте!

— Здравствуй, здравствуй, ученик Киви! Так, кажется, твоя фамилия? Или у тебя есть прозвище? Есть? Мотаешь головой. А если бы и было, что с того. Между приятелями всякое случается… Прозвища даются чаще всего шутки ради.

Перед Пээтером, улыбаясь, стоял старик с большими усами. Он опирался на можжевеловую трость, но голова его ничем не была прикрыта, словно у юноши. И ветер трепал серебристо-белые, такого же цвета, как и усы, волосы. Да, годы добросовестно поработали над ними. Ни одной тёмной прядки!

Лицо старика было всё иссечено морщинами. Они, точно глубокие борозды, сбегали ко рту и мясистому носу.

Молодыми казались лишь глаза старика. Они смотрели живо и словно бы с озорством, хотя их тоже окружала частая сеть морщинок.

В петлице синего плаща гордо красовался тёмно-зелёный лист дикого винограда. Пээтеру сразу вспомнилось, что у товарища Нымма (это был он!) всегда что-нибудь воткнуто в петлицу: какой-нибудь цветок, листик, колосок или просто, веточка.

Учитель Аугуст Норман и пенсионер Кристьян Нымм — два самых популярных человека в школе. Кристьян Нымм без всякой платы взялся помогать учительнице естествознания по работе в школьной теплице. Сколько желающих находится каждую осень потрудиться там, — прямо диву даёшься! Под руководством товарища Нымма хотят заниматься все, — охотников в десять раз больше, чем позволяет помещение…

Старичок Нымм запахнул полы куртки Пээтера и заботливо застегнул несколько пуговиц.

— Разве можно так… Ведь ветер-то не посмотрит, что ты боксёр, он не из пугливых. Надует тебе хворобу да ещё и присвистнет в придачу. Куда путь держишь, голова ты садовая?