Почти отвлёкшись от боли, я снова начинаю ощущать её, как только он садит меня на переднее сиденье и опускает спинку так, чтобы я находилась почти в горизонтальном положении. Как только справляется с этим, тянется рукой к бардачку и достает оттуда бинт, разрывая его.
Всё незамедлительно расплывается в моих глазах, пока я всеми силами пытаюсь остаться в реальности.
— Я не думал, что он недолюбливает тебя…настолько, — Гэв пытается отвлечь меня, нервно улыбнувшись.
— Этого можно было ожидать, — хрип. — Мы и без того ненавидели друг друга в Академии, а тут ещё и смерть Элизабет. Но видимо хуже всего этого то, что всё это время мы врали ему. Я врала.
Последние слова я еле выдыхаю, ощущая холод и боль в том месте, где неприятно тёплая жидкость липнет к моей блузке.
— В этом нет твоей вины. Ты выполняла свою работу, — хмурится Гэвин, а затем выпрямляется и закрывает дверь, обходя машину быстрым шагом.
— Но ему ведь этого не докажешь, — шепчу я в никуда, водя пальцами по гладкой коже грудной клетки и нащупывая рану, из которой всё ещё идёт кровь.
***
Гэвин в четвёртый раз за последний час названивает мне на телефон, и в этот же четвёртый раз я не беру трубку. Не потому, что мне плохо или я не в состоянии говорить из-за отёка, а потому, что хочу собраться с мыслями перед тем как появиться в штабе после недели отсутствия.
Вопросы были. Множество. Но больше всего у меня.
После того, как Уэльс выстрелил в меня, он связался с Чарльзом, но ничего обо мне не сказал. Ни того, что я лежала у него на полу почти мёртвая, ни того, что вообще у него была.
В этом плюс.
Чарльзу не пришлось объяснять, почему я находилась у Уэльса, и какого чёрта он выстрелил в меня. Лишь очередная ложь о том, что я споткнулась и, упав, повредила ребро.
Должно быть, он подумал, что я неуклюжая идиотка.
Да. Самокритике я начала подвергаться с того момента, как оказалась дома после больницы одна, с пакетом льда на груди и антибиотиками на прикроватной тумбочке. Самая настоящая дура, которая позволила себе довериться Остину Уэльсу. И не просто довериться — прикасаться к себе.
Видимо, Академия тебя ничему не научила, Прайс.
Что касается Уэльса, то всё отлично. Парень жив и здоров, только слегка потрепал нервишки Чарльзу и Дэвиду, к которому он заявился в первую ночь после того, как вспомнил. Как оказалось — не всё.
Опускаю голову, взглянув на Губера, что тычется своим мокрым носом мне в колено, и встаю с кровати, споткнувшись о рыжий комок шерсти. Да, этот кочующий от дома к дому кот теперь один из моих питомцев.
Нужно быть настоящей сволочью, чтобы оставить его там одного.
Кем, в принципе, Уэльс и был.
Дохожу до кухни и достаю из шкафчика корм, угощая при этом и Жака, что лениво трётся у задницы Губера и получает немалую порцию лещей от виляющегося хвоста собаки.
Через несколько секунд разносится стук в дверь, и я уже знаю, кто на пороге.
Гэвин. С цветами и очередной порцией таблеток.
Я скоро войду в ряд домашних наркоманов, что питаются одними обезболивающими и витаминами, чтобы ускорить выздоровление.
— И как мне это расценивать? — интересуется он, войдя в квартиру.
— Я спала, — лениво потянувшись, отвечаю я.
В последнее время лгать — это моё хобби.
— Мы должны будем выехать через сорок минут. Справишься? — Гэвин смотрит на меня глазами, полными волнения.
И это не удивительно. Ведь этот человек помогал мне одеваться и раздеваться всю прошедшую неделю, потому что первое время данные действия давались с трудом.
В особенности было трудно уснуть, с моей-то привычкой ворочаться во сне. Каждую ночь я словно проходила девятый круг ада.
— Да, думаю, справлюсь, — киваю я, направляясь в комнату.
Ещё позавчера я приготовила чёрное платье, в котором вернусь в штаб. Благо, прозрачная ткань не доходила до шрама, который оставил мне выстрел. Выстрел, каждый раз напоминающий мне о ненависти к тому человеку.
А о ненависти ли?
Понять это я смогу только взглянув в его глаза.
Интересно, каково было его удивление, когда он узнал, что я жива?
Подумал о том, что облажался? Возможно, захотел завершить начатое? Хм, об этом стоит сказать Гэвину. Ну или можно понадеяться на удачу.
Достаю платье из шкафа и бросаю его на постель, наблюдая за тем, как Гэвин ставит очередную баночку с таблетками на прикроватную тумбочку, у которой крутится Жак. Он любит Гэвина, и я не понимаю, почему. Возможно потому, что он пахнет кошачьей мятой, ведь у него есть кот.
— Мне выйти? — замирает он, заметив, что я принялась снимать майку.
Остановившись, осознаю всю глупость происходящего и смущённо киваю, улыбнувшись.
Как только остаюсь одна, принимаюсь за дело. Подхожу к зеркалу, разглядывая оставшийся шрам. Если бы не жилет, меня бы тут уже не было.
Уэльс знал, куда лучше всего целиться.
Заклеиваю рану пластырями и тянусь к платью, аккуратно надевая его сверху вниз. Резкие движения всё ещё приносят боль, даже с учётом обезболивающих средств. Но я привыкла к ней так же быстро, как и к душевной.
К той, которая ясно дала мне понять…напомнить, кто такой Остин Уэльс.
— Входи, — не слишком громко кричу я и оборачиваюсь к зеркалу, разглядывая свои стройные ноги. Может, даже чересчур стройные.
Я и забыла, когда в последний раз нормально питалась, и могу с уверенностью сказать, что пяти килограмм как и не бывало.
— Выглядишь потрясающе, — с улыбкой на губах произнес Гэвин, остановившись рядом со мной.
— И что бы я без тебя делала? — глядя в отражение зеркала, спрашиваю я у напарника.
— Тот же вопрос я могу задать тебе, — усмехается он.
И мы оба понимаем, о чём именно идёт речь.
Какая же ирония.
Я вытаскивала его из болота из-за Элизабет, а он меня из двухдневной истерики из-за Уэльса.
Замечательная команда.
— Я буду ждать тебя в машине, ладно? — спрашивает Гэвин, сделав шаг в сторону двери.
Молча киваю и выпроваживаю напарника взглядом до тех пор, пока он не скрывается за дверью. Возвращаюсь к зеркалу и протягиваю руки к волосам, пытаясь придать им более привлекательный вид, ведь не зря же я сегодня спала с этими чёртовыми бигудями…и всё потому, что не хочу выглядеть слабой. Не хочу выглядеть идиоткой-Прайс, которую подстрелили.