На кухне стояла плита, железная дровяная плита. У плиты стояла девушка. Девушка возраста Тамары. Нет, она была чуть младше. Четырнадцать? Пятнадцать. У нее была гладкая темная кожа и большие темные глаза, обрамленные длинными ресницами, тонкими как черное кружево. На ней было серое шерстяное платье и красная лента в волосах. Половицы не издали ни звука, пока Тамара шла от двери к плите, где стояла девушка и что-то помешивала в кастрюле. Словно ее не было там. Не в своем теле. Но что-то в ней все еще было здесь, потому что девушка с красной лентой в волосах смотрела на нее. Тамара увидела, что у девушки были слезы на лице, и слезы капали в дымящийся медный горшок, а девушка все помешивала и помешивала тяжелой деревянной ложкой.

- Что ты готовишь? - спросила Тамара.

- Соленый чай.

- Готовишь со слезами? - поинтересовалась Тамара.

- Я все готовлю со слезами.

- Это вкусно?

- Нет. Горько. Все что я пробую - горько.

- Могу я тебе помочь?

- Как ты можешь помочь? - Девушка с красной лентой отвечала тихо, словно боялась быть услышанной.

- Тебе и мои слезы нужны?

- Для чего мне твои слезы? У меня своих достаточно.

- Что я могу сделать? Позволь помочь. Я уже готовила такой чай.

- Ты пила свой чай?

- Дедушка пил. Я заставила его выпить целую реку чая.

- Я больше не хочу готовить этот чай. Но они хотят его.

- Кто они?

- Джейкоб и его жена хотят. Он любит пить мой соленый чай.

- В этот раз я ему его принесу, - ответила Тамара девушке. - Если ты позволишь мне.

- Целую реку? - Девушка была такой юной, слишком юной, и красивой, очень красивой. Но Тамара заметила ее округлившийся живот, словно и ее заставили выпить реки соленой воды.

- Целую реку.

- Я больше не хочу готовить соленый чай, - повторила девушка с черными кружевными глазами.

- Как и я. Но я не знаю, как перестать его делать.

- Твой папа знает, - сказала девушка, глядя в глаза Тамаре.

- Папа мертв. Так ты перестаешь готовить чай? Умирая?

- Почему бы тебе не спросить у него?

Затем девушка окунает черпак в медный горшок, и Тамара видит, что чай ржаво-красного цвета.

Цвета старой крови.

Цвета старого бурбона.

Рывком Тамара проснулась, запутавшись в пропитанных потом розовых простынях. Встав с постели, она закуталась в них и спустилась вниз в темноте, цепляясь рукой за перила и находя опору ногами, поскольку глаза были бесполезны.

Твой папа знает. Почему бы не спросить его?

Она больше не могла ни о чем спросить папу, но все же ей нужно было найти пару ответов. В этом доме папа хранил все свои секреты. Песок… она вспомнила песок в его туфлях, и как он ей подмигивал. Комната наверху, которую он приготовил для нее, потому что планировал привезти сюда. Если он хотел, чтобы они жили здесь, значит, тут он хранил свои секреты.

Дождь, наконец, прекратился, и ее глаза быстро привыкли к лунному свету, наполнявшему кабинет.

Сверху на шкафу стоял еще один шкаф, винный шкаф. Любой другой хранил бы важные документы в одном из ящиков картотеки. Но Нэш был рожден и воспитан дедушкой. Она открыла дверь мини-бара и начала доставать бутылку за бутылкой бурбона, виски, скотча и содовую. Там сзади за всеми бутылками она нашла визитку. Одну маленькую визитку для одного большого дела.

«Лесоматериалы и древесина Афин, Афины, Джорджия». На карточке был напечатан номер телефона и сзади папиным почерком было написано имя. Тамара улыбнулась. Наконец, река донесла сообщение к папе, и папа нашел способ отправить ей ответ.

Тамара спрятала визитку в шкафчике, поставила в него бутылки и закрыла дверь. Она вернулась в постель и быстро заснула тяжелым сном без сновидений.

Леви сказал, что нельзя причинить боль мертвым людям.

Но, возможно, она сможет.

Глава 19

Пэрис

МакКуин поднялся со своего кресла и взял белую льняную салфетку с барной стойки. Подойдя к Пэрис, он протянул ее ей. Если бы захотела, она бы взяла ее, но он не заставлял.

- Спасибо, - поблагодарила она, принимая салфетку и используя ее уголок, чтобы промокнуть слезы в уголках глаз.

- Соленый чай? - спросил МакКуин.

- Мой самый нелюбимый напиток. Слишком горький.

- Я предпочту бурбон, - ответил МакКуин.

- Не сомневаюсь.

Она слегка улыбнулась, и это преобразило ее лицо. В этой улыбке он увидел настоящую Пэрис, настоящую Пэрис под внешним лоском красного платья, роли, которую она играла, его роковой женщины, его Бриджит О’Шонесси, его Мальтийского сокола. Он хотел прикоснуться к ней. Впервые с того момента, как она украла его бутылку, он хотел прикоснуться к ней. Но не смел.

- Возможно, вокруг тебя не каменный забор, - сказал он. – Может, это яичная скорлупа.

- Тебе бы хотелось так думать.

- Да, мне бы так хотелось. Очень.

Он снова занял свое место и ждал, когда она продолжит. Обычно он не из тех людей, которые ждали других. Это другие ждали его. Но ради нее он подождет. Ради нее он мог ждать очень долго.

- Тамара не забеременела, - сказала Пэрис. Она положила салфетку на колено и аккуратно сложила ее. Он наблюдал за тем, как ее пальцы танцуют по льну, и вскоре квадрат превратился в лебедя.

- Уверен, Леви выдохнул с облегчением.

- Еще с каким.

- А Тамара? Расстроилась?

- Нет. Была полна решимости. До сих пор полна.

- Представляю. - МакКуин откинулся на спинку кресла, положил руку на подлокотник и смотрел, как Пэрис превращает своего лебедя обратно в квадрат. - Мне должно быть стыдно за то, что я немного возбудился, слушая об их первом разе?

- Да.

МакКуин пожал плечами. Он таков, каков есть. И не станет извиняться за это. Не в его характере.

- Предполагаю, Леви не исполнил свою угрозу и не отвез их обратно в Кентукки?

- Нет, не отвез. Неделя прошла на острове Брайд. Две. Леви починил блок предохранителей, и в доме появилось электричество, что облегчило ожидание. Каждые пару дней Леви ездил в город и звонил в офис судьи Хедли, чтобы узнать, полностью ли исполнено завещание. Пока нет, отвечала секретарь судьи. На такие вещи нужно время. Поэтому они ждали. И ждали.

- Звучит мило, умиротворенно. Провести лето на собственном острове не так плохо. Я и сам так делал.

- Несомненно.

МакКуин подмигнул. Почему он не мог перестать говорить все эти неправильные вещи этой женщине? Она была минным полем. Он знал это. Так почему он продолжал ходить по нему?

- Тишины и покоя у них было предостаточно. А для Леви слишком много. Но тишину и покой мы всегда должны ценить, пока они есть, потому что, как вы знаете, они не длятся вечно.

- Что произошло?

- У Тамары и Леви появились гости.

- Гости разрушили их тишину и покой. Должно быть, плохие гости.

- Я бы не назвала их плохими, но… что же… Тамаре пришлось убить одного из них. Хотя опять же, я бы, вероятно, сделала то же самое.

Глава 20

Леви сказал оставить его в покое, и Тамара оставила его в покое.

В таком тесном пространстве это на удивление легко было сделать. Хотя дом и был маленьким, всего две маленькие спальни, один маленький кабинет, одна маленькая гостиная, одна маленькая кухня и крошечная ванная, остров сам по себе был достаточно большим, чтобы потеряться на нем на несколько дней. В их второй день на острове Тамара прогуливалась по грунтовой дороге от дома до берега океана и увидела белый песчаный пляж, окутанный солнечным светом Южной Каролины. Как только ее ступни прикоснулись к песку, она поняла, что нашла пляж папочки, тот по которому он ходил и кусочек которого привозил с собой из каждой деловой поездки. Теперь пляж папы был ее пляжем, и каждый день она приходила сюда плавать, загорать и спать под большим бело-голубым полосатым зонтом, который она нашла в небольшом сарае за домом, и привязывала его на ночь к дубу, чтобы каждое утро он ждал ее после завтрака.