67

Картер решил извлечь из гробницы первый предмет двадцать пятого декабря. Мебель тревожно заскрипела, будто предчувствуя прощание с гробницей.

– Это что, привидения? – хихикнул Бертон.

Посреди комнаты оставался узкий свободный проход. Всем приходилось двигаться чрезвычайно осторожно, ведь от малейшего неловкого движения могли обрушиться горы сокровищ, покрытые тонкой розовой пылью, которую Картер сдувал мехами и осторожно счищал щеточкой.

Мэйс взял было пару сандалий, но поспешил положить их на место.

– Их надо укрепить, иначе они рассыпятся!

Сандалии покрыли тонким слоем парафина. Засохшие цветы опрыскали целлулоидом. Картеру стало ясно, что для консервации каждого типа предметов потребуются особые средства. Дело осложнялось тем, что до многих вещей нельзя было дотронуться, не повредив соседние. Работу предстояло вести в крошечном пространстве. Даже вечно невозмутимый Каллендер смешался перед столь грандиозным предприятием, где требовались пальцы белошвейки.

– Мы не имеем права на ошибку, – говорил Картер. – Мы призваны сберечь сокровища Тутанхамона для человечества и должны показать себя достойными такого счастья.

– Как хорошо, что я просто фотограф, – шепнул Бертон.

– Вам нельзя пользоваться магниевой вспышкой! – напомнил Картер.

– Я могу обойтись и без нее. Возьму пару софитов. Они дают равномерное освещение, которое гораздо лучше вспышки, и поставлю большую выдержку!

После обеда перед Картером встала еще одна проблема: нити браслетов и ожерелий истлели. Он велел их зарисовать, а затем, сверяясь с рисунками, нанизал бусины на новую основу.

У входа в гробницу толпились люди. Мэйс и Каллендер поштучно выносили древности. Публика встречала их дружными аплодисментами, словно находились в театре. Зрители расталкивали друг друга, чтобы пробиться поближе.

Как-то Говард вынес широкое, сверкавшее на солнце золотое ожерелье и сразу заметил в первом ряду арабского мальчонку. Тот глядел на него во все глаза. Археолог подозвал мальчика.

– Кажется, я тебя знаю. Как тебя зовут?

– Хусейн Абд эль-Расул.

Это был сынишка главного бандита! Тот выполнил условия договора, и Картер решил отблагодарить его. Он надел ожерелье на шею мальчика, а Бертон его сфотографировал. На ожерелье был изображен скарабей, держащий в лапках солнечный диск.

– Попозже приходи за фотографией! – ласково сказал Картер.

– Я буду бережно хранить ее до самой смерти и показывать всем, кто переступит порог моего дома! – воскликнул мальчик.[67]

Египетские солдаты и сотрудники Управления сторожили гробницу днем и ночью вместе с доверенными людьми Гургара. Газеты писали, будто на Долину готовятся напасть иностранные разбойники, а местные с удовольствием к ним присоединятся. Картер воспринял эти сообщения весьма серьезно и предпринял дополнительные меры безопасности. Деревянная решетка у входа в гробницу и стальная решетка весом в полторы тонны у входа в переднюю комнату запирались на двойные висячие замки. Ни одну вещь нельзя было вынести наружу без личного разрешения Говарда.

– Так больше не может продолжаться! – простонал Бертон. – Нам нужны склад и мастерская!

– Я обращусь в Управление!

Картер отправился к Энгельбаху. Тот попытался его выпроводить, но безуспешно.

– Нам нужно помещение попросторней! – твердил Картер. – Если нам придется из-за тесноты прервать работу, вы будете за это отвечать!

Энгельбаху пришлось уступить. Он раздраженно спросил:

– Вы уже присмотрели помещение?

– Мне нравится гробница Сети II! Туристы там почти не бывают, а специалисты подождут.

– Но она слишком далеко! Постройте лучше поблизости какой-нибудь сарай.

– Публика возьмет его штурмом! А до гробницы Сети II есть короткий путь, вдоль которого можно выставить охрану. Я уже заказал стальную решетку.

Энгельбах призадумался.

– Над этой гробницей нависают скалы, и там прохладно даже летом, – продолжал Картер. К тому же перед входом есть площадка, где можно устроить фотостудию и столярную мастерскую.

Инспектор обреченно кивнул.

Древности поштучно укладывали на деревянные носилки, проложенные опилками, туго привязывали бинтами, и переносили из гробницы Тутанхамона в гробницу Сети II. Процессию охраняли вооруженные полицейские, отгоняя зевак дубинками. Публика выражала восторг криками. Репортеры строчили в блокнотах. Картер с раздражением заметил, что за одну только зиму человечество извело больше фотопленки, чем за всю историю фотографии. Стоило ему сделать малейшее движение, как вокруг щелкали камеры.

Как только груз прибывал на место назначения, исследовательская группа принималась быстро и слаженно действовать. Описание, обмеры, снятие надписей, зарисовки, фотосъемка. Каждый предмет снабжался регистрационной карточкой. В глубине гробницы оборудовали хранилище. Впоследствии древности предстояло упаковать и переправить в Каирский музей.

Как-то раз, когда очередную партию драгоценной утвари извлекли из гробницы, солнце закрыли огромные тучи.

– Кажется, сейчас начнется гроза! Все пропало! Мы даже не успеем спрятать древности! – заволновался Каллендер.

Сверкнула молния. Закапал дождь. Через пару минут он превратится в мощный ливень, наводнит Долину и зальет гробницу!

Картер зажмурился и машинально принялся возносить молитву богу Амону. Мощный порыв ветра едва не сбил его с ног. Тучи исчезли.

– Нам кто-то наверху помог, – с удивлением заметил Каллендер.

Картеру казалось, что он грезит. Валяясь на кровати, он в десятый раз перечитывал длинное письмо леди Эвелины. Она вспоминала их тайную вылазку в гробницу, любовно перечисляла все подробности того ночного приключения, благодарила Картера за чудесную находку и желала ему счастья в будущем году. Письмо свидетельствовало о том, что девушка к нему неравнодушна.

Но Эвелина дворянка, а он – простолюдин. Их связь казалась немыслимой! Доверилась ли она отцу? Ведь кто такой Картер? Бедный грубоватый самоучка-археолог, которому не светила научная карьера. Он не мог претендовать на брак с аристократкой.

Как же Говард ненавидел светские условности! Решительно, миром правила несправедливость. Однако на этот раз он не отступится от счастья.

68

Демосфен сплотил вокруг себя всех местных дельцов. Они люто ненавидели Картера, загубившего их некогда цветущий бизнес. Открытие гробницы Тутанхамона лишь обострило положение. Оттуда пока не удалось ничего стянуть, а между тем клиенты требовали сокровищ! Надо было действовать.

– Ах, если бы он за чем-нибудь недоглядел! – мечтательно произнес ливанец.

– Исключено, – мрачно ответил Демосфен. – Картер очень педантичен!

– А что там за гробница? Может, стоит усомниться в ее ценности? – предложил сириец.

– Увы, это бессмысленно. Она действительно бесценна!

– Но есть же, в конце концов, закон, даже в Египте! Кому принадлежат сокровища? При чем тут, вообще, Картер?!

– Есть еще граф. Он тоже претендует на находки. Если бы не он, мы бы давно договорились с Управлением!

– До графа нам не дотянуться, – глубокомысленно заметил старый антиквар. – Придется убрать Картера.

– Предоставьте его мне, – процедил Демосфен.

– Мы тебя отблагодарим, не сомневайся.

Картер с головой ушел в работу, ощущая огромный груз ответственности. Бертон покорно включился в заданный им адский ритм и проявлял больше пятидесяти негативов в день. Мэйс консервировал, реставрировал и упаковывал древности. Каллендер сколачивал ящики.

По вечерам, пока коллеги отдыхали, Картер пересматривал свои заметки, вел дневник, разбирал негативы и готовился к завтрашнему дню. Он не хотел терять ни минуты, ведь в Долине с некоторых пор бывало тихо только по ночам. С первыми же лучами солнца сюда неслись туристы и репортеры. Когда выносили очередной предмет, всех охватывало лихорадочное возбуждение. Советовали окропить порог гробницы молоком, вином и медом, чтобы умилостивить злых духов. Гомон страшно утомлял археологов.