Как же мне его распутать?

Магия протекала по узору, создавая замкнутую цепь. Стоит прервать течение, и все рухнет. Что случится тогда…?

Это был не единый круг, а три, наложенные один поверх другого. Во втором слое, девять треугольников тянулись вершинами к центру. Если я атакую и попытаюсь силой сломить волю Винсента, верхний круг обвалится в центр, треугольники развернутся вниз, будто лезвия кинжалов, проткнут нижний слой и сила всего заклятия перекинется в лезвия. Они полетят вниз и пробьют разум Винсента. Это была гениальная ловушка, которую невозможно было разоружить.

О её разрушении не могло быть и речи.

Могла ли я изменить узор? Возможно, я смогла бы его распутать…

Слишком рискованно.

Стоит повредить заклятие в любом месте, и обрушение будет неизбежно.

Когда Дэвид Хоулинг поймал нас в ловушку в тайном круге, Роган изменил его рисунок. В своей основе заклятие было кругом. Очень запутанным, сложным для понимания кругом, нарисованным чистой магией в разуме человека. Смогу ли я нарисовать на нем?

Где-то глубоко внутри меня заныла тупая боль. Я растратила слишком много магии, а мне могло понадобиться её ещё больше.

— Для неё это слишком сложно. — Мамин голос. — Вы просите разобраться её с чем-то, что… создавала женщина с десятилетиями опыта за плечами.

— Она права.

Шаффер. Кто его впустил?

— Я чувствую заклятие в его разуме. Оно невероятно сложное. Это ловушка, а она слишком неопытна, чтобы это понять. — Опять Шаффер.

— Но его же можно разрушить? — спросила Ринда.

— Нет, — отрезал Шаффер. — Это идеальная ловушка. Забирайте её оттуда, пока она не израсходовала всю магию.

— Она в порядке, — отрезал Роган. — Невада знает свои пределы.

Им всем не помешало бы заткнуться.

Заклятие было слишком сложным, чтобы его можно было менять. В нем петли обвивались вокруг петель, замыкая магию саму на себе.

Но мне не нужно было его менять. Мне лишь нужно было защитить разум Винсента от кинжалов.

Я выпустила свою магию. Она полилась из меня, вытягиваясь в тонкую линию, светящуюся серебристо-голубым. Я пропустила её под нижний слой и принялась плести. Просто щит не сработал бы, точно так же, как грубый подход не сработал бы с отцом Винсента. В заклятии было слишком много силы. Мне нужно было перенаправить энергию заклинания, как только оно обвалится. Мне нужно… Да. Это должно было сработать.

— Если вы хотите, чтобы ваша дочь выжила, вы это прекратите, — не унимался Шаффер. — Взгляните на него. Ему все равно, выживет она или умрёт, пока он получает то, что хочет. Мне же не все равно. Я хочу на ней жениться.

— Невада знает, что делает. — От маминого голоса веяло холодом. Он ей не нравился.

Узор становился все более сложным, разрастаясь под заклятием подобно снежинке, разворачивающейся из центра.

В голове нарастал настойчивый гул — верный признак того, что мой магический резерв близился к нулю. Я ходила по лезвию ножа.

— Вы все из ума выжили? — воскликнул Шаффер.

— Кто-нибудь заткнёт этого нытика? — фыркнула Виктория.

Последний штрих моего нижнего слоя. Теперь пан или пропал.

Я свернула мою магию в лезвие и полоснула верхний слой заклятия.

Тьма разорвалась. Я снова очутилась в комнате, с сияющим узором передо мной. Я нарисовала его мелом на полу — круг из завитков с девятью точками, в которых они превращались в спирали. Над ним вспыхнуло призрачное сияние — эхо настоящего заклятия Виктории.

Кто-то ахнул.

Верхний слой разрушился, перетекая во второй, как песок или вода, выливающийся из отверстия в дне вазы. Его сила текла в треугольники, сминая их, питая и растягивая в острые, как бритва, лезвия.

Второй слой обрушился на третий. Кинжалы пробили его и столкнулись с мягкими завитками моего круга. Их острия коснулись девяти точек, в которых линии переплетались вместе. Они вспыхнули серебристым, выпуская силу. Серебряное сияние перекинулось на голубое, поглощая его. Линии стали толще, пропуская магию. Созданные мной спирали разрослись, подпитанные обрушившимся заклятием, вытягиваясь все выше и выше, разворачиваясь по мере роста в прекрасные и пылающие изгибы. В разуме Винсента расцвела эфирная гвоздика, её девять нежных лепестков мерцали магией.

Долгое мгновение она светилась, а затем исчезла: магия заклятия себя исчерпала.

Тишину прорезал зловещий звук, и до меня дошло, что это был смех бабушки Виктории.

Я развернулась. Шаффер был на ногах. Его руки тряслись. Он вытаращился на меня, развернулся и убежал.

Роган мне улыбнулся. На лице мамы сияла гордость, на лице бабули Фриды отразился шок, у Каталины — уважение. Леон выглядел слегка испуганным, тогда как Берн сделал вид, что ничего не случилось. Ринда сидела неподвижно.

Я повернулась обратно к Винсенту. Он сглотнул.

Моя магия выстрелила и сжала его в своих тисках. Мой голос опустился до нечеловеческого регистра, наполненного силой.

— Где Брайан Шервуд?

Глава 13

Я заморгала. Потолок выглядел знакомо. Я лежала в штаб-квартире Рогана, на одном из диванов на втором этаже. Комнату окутывал мрак, в окнах темнела ночь. Меня укрывало тёплое одеяло. Кто-то снял с меня обувь, и я поджала пальцы на ногах. Ммм, комфортно.

Допрос прошёл, как и ожидалось. Винсент ответил на все мои вопросы. Александру Шторму принадлежало ранчо за пределами Хьюстона, где, собственно, и отсиживался Брайан Шервуд. Они связались с ним, намереваясь предложить финансовую помощь его компании в обмен на файлы Оливии. Когда выяснилось, что он понятия не имел, где эти файлы спрятаны, они заключили сделку. Брайан добровольно согласился стать их «жертвой», но вместо денег, он хотел смерти своей жены. До того, как связаться с Брайаном, Шторм с Винсентом обдумывали похищение Кайла или Джессики, но Шторм опасался, что Ринда сорвётся, да и похищение ребёнка несло в себе больший риск. Брайан же оказался идеально подходящим для этой цели. Он знал Ринду, знал, на какие места давить, и был уверен, что угроза его жизни сможет вытрясти из неё файлы Оливии.

Ринда должна была умереть во время передачи выкупа. Если бы этого не произошло, Брайан хотел подстроить дорожную аварию со смертельным исходом. По словам Винсента, Брайану было все равно, были бы с ней в машине дети или нет. По-видимому, он просто сказал: «Как будет удобнее».

Винсент не знал, что было в документах Оливии, он только слышал, как Шторм упоминал, что они «чрезвычайной важности». Винсент находился под впечатлением, что если файлы обнаружат, все они «пойдут ко дну». Они должны были вернуть файлы и ради этого были готовы на все. Всеми этапами их плана руководил Шторм, кроме нападения на дом Ринды, где Винсент решил проявить инициативу.

Они следили за Эдвардом Шервудом, и как только он объявил себя главой Дома, Шторм понял, что мы в курсе участия Брайана во всем этом безобразии. Им понадобились новые заложники. Не было никакого предателя. Они наблюдали за нашими учебными эвакуациями через какое-то высокотехнологичное оборудование, с помощью которого и узнали, где будут дети. Существа Винсента два дня рыли туннель, чтобы их схватить.

Ринда выслушала все это, вежливо извинилась и ушла.

Вытащив из Винсента все, что он знал, я его отпустила. Он сполз на пол, свернулся калачиком и расплакался. Мне не было его жаль. Усталость взяла надо мной верх, и я вспомнила, что хотела кофе. Я вышла из комнаты, поднялась по лестнице, а затем все померкло.

Теперь я оказалась на диване.

Из кухонного уголка доносились голоса.

— … и теперь у меня никого нет, — сказала Ринда. — Я совершенно одна. Ты знаешь, какого это?

— Да, — ответил Роган.

Мне следовало бы сесть, но вместо этого я повернулась на бок. Они стояли у кухонного острова, освещённого мягким сиянием кухонной лампы. Перед Роганом стояла чашка кофе. Он выглядел слегка уставшим и немного грубым: дракон в своём спящем режиме. Мне нравилось, когда он так выглядел.