— Спасибо… — неискренне и настороженно выдавила Кира, когда Фревин вынул парочку салфеток и молча передал ей. Вид у него, не считая внешних дефектов, был ещё мрачнее и недовольнее, чем у девушки.

— Не задерживайся здесь надолго.

Он бросил остальную пачку салфеток обратно на своё место и, словно не заметив продолжавшую немного литься кровь из носа Киры, сразу направился в коридор, причём не с присущей обычно ему вальяжной, медленной походкой. Наоборот будто жаждал не находиться ни секунды больше с ней.

— Стой! — так и держа злосчастные салфетки, Митчелл огляделась, мысленно махнула рукой на холодную воду в чашке и затею чаепития, и зачем-то побежала за ним следом. На что-то бумажные изделия пригодились: большую часть крови она вытерла на ходу и бросила в мусорку в прихожей. Фревин же продолжал следовать своей дорогой дальше, к лестнице, туда, где он и сидел прежде, задумчиво вглядываясь в застывшее странное выражение на лице трупа. То же в его намерениях делать и сейчас, судя по всему.

Кира замедлила шаг, когда увидела приземляющегося Фревина на нижние ступеньки. Её он будто не замечал. Это раздражало.

Вот сейчас, наконец-то, у неё была возможность высказать ему всё, что она хотела, но вечно опасалась, откладывала или надеялась на благие намерения мужчины, который тем временем растерянно поправил без надобности коротко стриженные русые волосы, открывавшие его грубые, но, возможно, без множеств шрамом на щеке и прочих уродств, благородные и тем вполне привлекательные черты лица.

— Он мог и без моей помощи упасть. Я легко смогу выйти невиновной.

Кира не должна была говорить этого. Словно оправдывается. Перед ним? Идиотизм.

— Только у его подруги есть все основания подозревать тебя. — Сухо сказал мужчина, успевший примоститься ближе к стене, чтобы устало откинуть голову назад и разочарованно вздохнуть. Серьёзно?

— Это всё из-за тебя!

Запоздалые намерения одолели девушку. Кира взбесилась не на шутку, вновь вспомнив, как он заставил её облить на Гестию кипяток, как каждый божий день твердил о её грёбаном предназначении, как охарактеризовал её беды несуществующим проклятьем…

Фревин процедил сквозь зубы:

— Из-за меня? Хочешь услышать опровержение или сама вспомнишь добровольность своих действий?

Слишком многое уже случилось, чтобы в подробностях вспомнить. Но главной обидой, несмотря на побелевшего до нездорового цвета кожи Джимма, Кира считала не это. Хотя следовало бы, иначе какая из неё дочь. Такая же, как и отец из него.

Что есть Джимм, что его нет — это ничего бы никогда не изменило в её душевном равновесии. По крайней мере, отныне меньше шансов угодить в психушку. Только Кира позабыла об открывшемся увлечение мёртвого папочки нанимать шпионов.

— Ты можешь сотню раз твердить об этом, но спихнуть вину на меня за убийство мистера Ворсула у тебя не выйдет, — она перевела дыхание и ещё раз вытерла губы, ибо чувствовала мерзкий вкус собственной крови. — Ты понял? Не выйдет!

— Это обычная жертва. Мне нужно было с чего-то начинать.

Он отрешённо моргнул обеими глазницами, и на секунду без видения пустующей показался менее жутким. Словно прочитав её мысли, Фревин прикрыл веки полностью. Почти спящий и тем беззащитный, как самый обыкновенный человек.

— Кто ты?

Напрасно старалась напряжённо смотреть на него, показывать решительным взглядом и поджатыми губами свою неотступность, готовность добиваться ответа до последнего. Фревин мог слышать её, не более.

— Всякое, Кира.

Она упорно повторила свой вопрос, но реакцию подало небо в виде пока отдалённого грохота, разносящегося эхом повсюду. Близилась гроза.

Хватит. Терпеть и слушать от него бесполезные загадки, давиться ими и воспринимать как должное — ради чего? Ради того, чтобы оказаться в глазах любого хладнокровной убийцей, по меньшей мере, три раза? Фревин не может продолжать мучать её.

— Кто. Ты. Такой! — Последнее слово она крикнула одновременно с очередной порцией грома, напомнившего кашель простудившейся природы. Это бесполезно, пока он находится с ней лишь на уровне слуха. Ближе, нужно ближе донести. — Чёрт побери, скажи мне!

Он открыл глаза и сразу надменно проследил за её руками, на эмоциях схвативших его за лицо. В том числе и изуродованную часть.

— Ты только что сделала это за меня.

Кира резко отпрянула, вызвав сухой смешок мужчины. Он думал, она перестала к нему прикасаться из-за уродства нынешней внешней оболочки. Пусть будет именно так. Она не хочет, чтобы Фревин догадался о правде. Был ли смысл считать себя… нормальной? Её психика… сознание не повреждены? Нет, разве такое возможно? Кира слишком уверилась в обратном, и, когда нужное оправдание всему готово объяснить эту глупую жизнь, на душе возникли расстроенность с неверием.

Никто не заставлял её ничего делать. Она… сама убивала.

Невозможно. Это ложь!

Шутка.

Должен быть какой-то подвох, о котором Фревин не собирается сообщать ей, пока она не станет чуть ли не силой узнавать это у него. Кира не замечала, как длинная чёлка упала ей на лицо и скрыла половину обзора. Главное она прекрасно видела, с опаской изучая то вновь задумавшегося, рассерженного Фревина, то пространство сбоку у лестницы.

Лужа крови в области головы отца успела потемнеть и засыхать. Зря она поела еду Джимма. Навязчивые видения в виде таких же, как и их обладатель, окровавленных полусгнивших овощей с дюжиной личинок со вспышкой молнии появлялись перед ней. Она быстро заморгала, надеясь, что её не вырвет. Это же нелогично, учитывая всегда нейтральность девушки к трупной тематике. Однако ранее она и не сталкивалась с этим лично.

Ба-бах. Гром сурово напоминал о себе, о том, что, несмотря на незаметное погружение в свои размышления, мир не собирается останавливаться так же.

Время. Фревин прав, говоря о необходимости торопиться. Кем бы он не был.

— Почему это произошло с тобой на… кухне? — неожиданно осмелилась спросить она. Уточнять Кира не осмелилась. Да и он должен понять.

Безжалостно продолжая молчать, Фревин показал свою причастность к её словам одним нервным движением руки, похожим на намерение схватить незримый предмет и как следует сжать, будто сорвать на нём злость. Тяжело понять этого… чёрта, как он заявил о себе. Но она разберётся — если не сейчас, то позже, когда не нужно бояться быть застуканной на месте преступления. Она же нормальная, не чокнутая.

— Утром, — не унывая или же окончательно наплевав на свою честь, Кира продолжила говорить ему, упорно глядя куда-то мимо, — я должна быть в психушке, а Гестия, обрадовавшись наверняка моему избавлению, захочет к нему наведаться, не получая вдобавок от отца уведомлений.

Получилось. Он соизволил вспомнить о её существовании. Нельзя признаваться, но от себя не скроешь, что без его помощи она теперь точно не справится.

— И отчего ты до сих пор надоедаешь мне своими ублюдскими вопросами, а не идёшь прочь отсюда?

— Я не хочу уходить из дома, — опешив от такого ответа, Кира даже не смогла нормально среагировать и успешно докончила свою мысль: — Он же… мой.

Фревин рассержен и взвинчен.

— Ты в этом уверена?

— Что? — Фревин похлопал по свободному промежутку ступени рядом с ним, приглашая Митчелл сесть. Кира не стала медлить, опасаясь новых грубых речей мужчины. И ещё помня о кухне. Возможно, именно из-за этого он сейчас столь сильно распсиховался, потерял верного спутника — бесстрастность.

— Он когда-нибудь говорил, кому завещает своё имущество при возможной смерти? — нет, всё-таки ошиблась. К нему быстро вернулся скучающе-высокомерный тон, как если бы он был учителем перед никчёмной ученицей. Или все её предположения оказались ложными, и незримый друг… точнее, чёрт таким образом попытался привести девушку в чувства и не медлить, или у него сверхъестественная способность успокаиваться.

— Нет, но кому ещё можно… — девушка нахмурилась и поёрзала на прохладной ступени, затем неловко сомкнула колени вместе у подбородка и, вдруг смутившсь, на всякий случай поправила юбку. Вздохнув, она, растягивая буквы, выдала: — Гестия!