Оставалось еще два предположения: либо Канако по дороге ограбили и убили, спрятав труп, либо она сама похитила деньги и скрылась. В первом случае подозрение должно было пасть прежде всего на водителя такси. Случись это по дороге из банка, можно было бы еще поверить, но чтобы шофер такси среди бела дня стал грабить и убивать пассажира, было маловероятным. Возможно, на нее напали неподалеку от места назначения, когда она вышла из такси и пошла пешком. В это время кто-нибудь мог вырвать у нее сумку с деньгами. Но в этом случае либо пострадавшая должна была заявить в полицию, либо, если она сама не в состоянии была это сделать, кто-либо из прохожих, которые были неподалеку от места происшествия, поскольку дело происходило днем на оживленной городской улице. Однако в тот день ни в одно из полицейских отделений Токио подобных заявлений не поступало. Да и вообще сомнительно, чтобы она подверглась нападению на улице, ведь никто не знал, что у нее с собой такие деньги.

С другой стороны, предположение, что она сбежала, при тщательном размышлении тоже казалось не очень обоснованным. Правда, она была клептоманкой. Но клептоманам свойственно болезненное влечение к мелкому воровству, а не к крупным кражам. Свою потребность совершать мелкие кражи Канако, жившая теперь в первоклассном многоквартирном доме на Аояма, снятом для нее Цоем, могла теперь удовлетворять легче, чем когда-либо. Но если все же допустить, что она похитила деньги, куда она могла скрыться? Молодая, неопытная, она даже с такими деньгами вряд ли могла притаиться где-нибудь в полном одиночестве, не поддерживая связи ни с кем из своих.

Сайдзё за два дня обыскал почти весь Токио и пришел к выводу, что Канако в городе нет. Имея этот козырь, он решил поймать Цоя и повторил свой вопрос:

— Может быть, вы все-таки послали ее куда-нибудь? Из страны?

— Из страны? — с растерянным видом переспросил Цой. Казалось, что у него возникло какое-то неожиданное предположение, заставившее его даже испугаться.

— Да, — ответил Сайдзё. — Я почти убежден, что вы подвергли ее какой-то большой опасности. Либо, воспользовавшись случаем, она предала вас.

— Да? Такая вещь возможна? — пробормотал Цой. — Хорошо. В таком случае я откроюсь. Но имей в виду, что это должно остаться в строгой тайне… Я никуда ее не отправлял. Она должна была отвезти деньги на Сибутани, в редакцию «Пан-Кориэн ревью»[8].

— Для какой цели?

— Все! Больше я вам ничего не могу сказать.

— Что ж, и на этом спасибо, — сухо сказал Сайдзё. — Я ведь все равно узнаю…

3

Редакция журнала «Пан-Кориэн ревью» находилась в районе Сибутани, на Маруяматё — тихой улице, спускающейся по склону холма. Эта улица была хорошо известна благодаря ресторану «Россия». На доме, где помещалась редакция, имелась надпись с названием журнала на английском и корейском языках. Парадный ход был европейского типа, но в остальном это было здание японской постройки, похожее не то на ломбард, не то на жилой дом.

В помещении редакции прямо против двери тянулась стойка, похожая на прилавок. Комната была перегорожена фанерной перегородкой. Справа и слева в центре было по большому столу, на которых стояли таблички с надписями: «Секретариат» и «Редакция». На столах и шкафах громоздились перевязанные веревками пачки журналов «Пан Кориэн ревью» на английском, корейском и японском языках. В секретариате за столом сидела молодая женщина, больше ни одного сотрудника в помещении не было.

Лампа дневного света в сыром воздухе горела неярко, и тусклый свет, падавший на лицо и округлые плечи девушки, как бы приглушал исходивший от нее аромат молодости.

— Я хотел бы повидать главного редактора, — обратился к ней Сайдзё, протягивая визитную карточку.

На карточке значилось: «Корреспондент «Торговой газеты» Фудзио Каваи». И все же девушка насторожилась.

— Разрешите спросить, по какому делу?

Говорила она на хорошем, чистом японском языке. Ее тонкие губы чуть улыбались.

— Я, собственно… хотел бы поговорить с редактором о будущих… Я имею в виду будущие экономические и торговые отношения Японии и Кореи. Мне хотелось бы узнать, как он мыслит себе эти отношения, и написать об этом в своей газете.

— Ах так?.. Правда, господин Чон не специалист по экономическим вопросам, но он возлагает на эти отношения огромные надежды.

— В таком случае не могу ли я получить у него интервью?

— К сожалению, его сейчас нет в Токио.

— Хм… А где же он?

— Он уехал по срочному делу в Осака.

— Там у вас отделение?

— Да. На Имадзато. В районе Хигасинари. Но…

В это время из-за перегородки стремительно вышел длинноволосый мужчина. В нем сразу можно было узнать сотрудника редакции.

Прервав девушку, он стал быстро и с некоторым раздражением говорить что-то по-корейски, казалось, он ругал ее. Сайдзё это показалось подозрительным. Но тут мужчина повернулся к нему и неожиданно предложил:

— Если хотите, я могу ответить на ваши вопросы. Я заведующий редакцией, моя фамилия Хан, и у нас с Чоном общая точка зрения. Ответы можете опубликовать от его имени.

— Что ж, в таком случае…

Заведующий редакцией, как видно, решил действовать без обиняков. Да и Сайдзё уже не мог идти на попятный. Они перешли в помещение редакции и уселись на диван, стоявший в углу. С видом заправского журналиста Сайдзё достал из кармана блокнот и карандаш и приготовился делать заметки.

— Вы, вероятно, знаете, что мы боремся за воссоединение Южной и Северной Кореи? — Заведующий редакцией внимательно посмотрел Сайдзё в лицо. — Или вы не любитель политических проблем?

— Да, в этом я не очень разбираюсь…

— Но для того чтобы правильно ответить на ваш вопрос и чтобы вы сумели правильно понять наши взгляды на будущие экономические и торговые отношения Японии и Кореи, я должен несколько разъяснить нашу политическую позицию. Это необходимая предпосылка.

— Пожалуйста! Я с удовольствием…

— Хорошо. Тогда слушайте… У вас, японцев, существует различие в подданстве между северными японцами и южными японцами? У вас регистрируют одних японцев как подданных, скажем. Японской Народно-Демократической Республики, а других — как подданных Великояпонской империи?

— Нет.

— А у нас, как вам известно, такое различие существует. Есть Северная Корея, и есть Южная Корея. Есть Корейская Народно-Демократическая Республика на севере и Корейская Республика на юге. Есть граждане одной и подданные другой.

— Но разве это не следствие того несчастья, что в результате войны Корея была раздельно оккупирована Америкой и Советским Союзом?

— Вы хотите сказать, что для Японии было счастьем, что ее оккупировала одна Америка? В самом деле, в Японии ведь нет 38-й параллели! Разоружив Квантунскую армию и японские гарнизонные войска в Корее, Советский Союз и Америка не разделили Японию на зоны оккупации. Все это так. Но корень-то зла в том, что Япония тридцать шесть лет держала Корею под своей пятой… Но не будем сейчас возлагать ответственность на вас. Однако, если вы хотите понять страдания народа, нации, расколотой — нет, разодранной! — на две части, попробуйте себе хоть на минуту представить, что вы сами разлучены с семьей, они теперь северные японцы, а вы — южный! Не очень приятно, правда?

Сайдзё не ответил, и Хан переспросил:

— Ну так как? Вот вы — и вдруг «южный японец»!

— Да-а… Такое, конечно, могло случиться… — запинаясь проговорил Сайдзё. — Но ваши вопросы такие неожиданные…

— Учтите, что мы не коммунисты, — продолжал Хан. — Мы не настаиваем на изменении строя ни на Севере, ни на Юге. Мы требуем, чтобы немедленно были выделены представители от обеих сторон и была создана федеративная республика… Но в настоящее время Япония восстановила отношения только с Югом и, говорят, ссужает Юг деньгами. Это хитроумные козни, направленные на то, чтобы воздвигнуть еще более прочную стену на 38-й параллели, чтобы увековечить раскол страны. Таким путем японцы и корейцы действительно не смогут протянуть друг другу руки и стать друзьями. Напротив, в этом случае японцы станут врагами корейской нации.