— Тогда нам лучше тебя поднять.

Я хихикнула.

— Пожалуйста.

Он встал, затем поднял меня, как будто я ничего не весила. Нагнувшись, он подтянул мои трусики, а затем и джинсы. Наблюдая за ним, за простыми, в общем-то, действиями, мое либидо встрепенулось, в очередной раз.

Он застегнул джинсы. Боже, он красив, как ад. Клянусь, он стал красивее с годами. Закусив губу, я почувствовала, как мои щеки вспыхнули.

Стид посмотрел на меня и нахмурил брови.

— Почему ты краснеешь, тыковка?

Мои губы сжались, и я понятия не имела, что сказать. Мои, раннее сказанные слова, были не тем, что родители моих учеников ожидали бы от учителя детского сада.

— Я смущена, — честно ответила я.

Ухмылка, которая появилась на его лице, сказала мне, что он точно знает, почему я смутилась. Стид всегда был грязным болтуном. Как и все паркеровские мальчики.

В первый раз, когда он занялся любовью со мной, он был милым и нежным, у меня не вызвало проблемы, когда он сказал, что моя киска сжимает его член. Он довел меня до грани, и в наш первый раз мы оба кончили в одно и то же время. Он был сексуальным и сладким и, волшебным. С тех пор я знала, что ни один мужчина никогда не вызовет тех ощущений, что вызвал Стид.

— Всего лишь немного травы на твоей заднице, нечего стесняться.

Я наморщила лоб и наклонила голову. Он знал, что дело не в этом.

С усмешкой он прикоснулся к моей щеке, и провел большим пальцем по нижней губе.

— Это потому, что ты попросила трахнуть тебя?

Я открыла рот и прикусила его палец. Глаза его стали темнее, и усмешка превратилась в полномасштабную улыбку. Я тихо прошептала:

— Да. Вот поэтому.

— Ты все еще хочешь, что бы я трахнул тебя?

Глава 24

Стид

Пакстон затаила дыхание, и я с нетерпением ждал ее ответ. Ее щеки были все еще красными от перенесенных оргазмов. Мой член был таким чертовски тяжелым, и когда она кончила во второй раз, я был уверен, что спущу прямо в штаны.

— Да.

Мой желудок перевернулся.

Спасибо, черт возьми! Наконец-то.

Я бы ждал вечность, когда Пакстон, наконец-то, будет готова, но не собирался лгать себе: ждать становилось все труднее и труднее.

Я взял Пакстон за руку и засвистел. Обе лошади подняли головы и поплелись к нам.

— Черт, у нас две умные девушки, — сказал я с усмешкой.

— Стид? — спросила Пакстон мягким голосом.

Я сосредоточился на ее глазах, ненавидя страх в них.

— Да, тыковка?

Ее большой палец потер губы, и она начала грызть ноготь.

— Ну, эм... Я... Дерьмо, — она опустила руку и голову одновременно. Не поднимая глаз, сказала:

— Я боюсь.

Пальцем поднял ее подбородок, и наши глаза встретились.

— Я тоже, Пакс. Боюсь, нервничаю, взволнован, обеспокоен. Черт, у меня впервые так много эмоций. Но ты знаешь, что?

— Что? — спросила она нежно.

— Наша любовь того стоит. Чувства между нами стоят того. Если бы ты сказала мне прямо сейчас, что хотела бы вернуться и поиграть в «Карамельный замок» с Хлоей, я отвез бы тебя обратно в дом и надрал задницу.

Прикрывая рот, она хихикнула.

— Я сделаю все для тебя, Пакс. Но это не значит, что я тоже не боюсь.

Поднявшись на цыпочки, она поцеловала меня.

— Я больше всего хочу этого и не думаю, что смогу подождать еще секунду.

Я усмехнулся.

— Хорошо. Поехали в прекрасное место.

Пакстон долго не догадывалась, куда мы направляемся. Я хотел отправить лошадей в галоп, чтобы быстрее добраться туда. Мой член был тверд, и все, что я слышал, это Пакстон, стонущую мое имя, и просящую трахнуть ее. Я еле держался.

Я повел лошадь шагом, когда мы выехали на тропу.

— Стид, мы едем в старый дом.

Улыбаясь, я подмигнул.

— Черт, я не был здесь с того времени, когда мы были вместе. Я понятия не имею, в каком состоянии он находится.

Пакстон скорчила лицо, и мы оба засмеялись. Мы направились по тропе, а я вытащил из кармана телефон, и написал Тревору:

Я: Старая хижина дедушки. В какой она форме?

Тревор: Черт возьми! Вы, наконец, решили трахнуться! Там все в порядке.

Я: Это как?

Тревор: Папа ее полностью отремонтировал несколько лет назад. Сказал, что он не хочет видеть, как дом его отца разваливается.

Я хотел поднять руки к небесам.

Тревор: Ты знаешь, что я потерял свою девственность в этой хижине»

Я: Я думаю, что мы все потеряли свою девственность в этой хижине. Это было единственное место, кроме амбара, где можно проводить свидания, чтобы нас не поймали.

Тревор: Хах! Эти стены видели чертовски много.

Я: И они собираются увидеть больше.

Тревор: Ха! Наконец, чувак. Может быть, теперь ты не будешь такой сукой.

Я: Пошел ты, Тревор.

Тревор: Ключ находится в искусственном камне в левом нижнем углу первой ступени. Повеселись!

Я: Понял. Благодарю.

— Кому ты пишешь? — спросила Пакстон.

Взглянув через плечо, я ответил:

— Тревору. Он сказал, что хижина отремонтирована.

— В самом деле? Зачем?

— Папа, не желает видеть место, где был рожден его отец разваливающимся.

Она улыбнулась. Я слез с Марли и взял ее под уздцы.

— Должны ли мы связать их? — спросила Пакстон, слезая с Аллюр.

Я знал, что позади хижины протекал небольшой ручей, и думаю, лошади захотят в него забраться.

— Нет, пусть они пасутся свободно. Возможно, они захотят выпить. Не думаю, что они уйдут слишком далеко.

Она подняла бровь, явно не уверенная в моем решении позволить лошадям свободно бродить.

— Поверь мне, тыковка. Они не уйдут далеко.

Я взял ее руку и повел в хижину, остановившись, чтобы достать ключ. Взглянул вниз и нашел достаточно большой камень, чтобы в нем можно спрятать ключ. Когда достал его, поднялся по лестнице.

— Значит, мы не планируем задерживаться надолго, если считаешь, что лошади не уйдут далеко.

Я взглянул на нее и подмигнул.

— Поверь мне, я могу сделать это дольше, чем в первый раз, когда мы были здесь.

Она попыталась скрыть улыбку и потерпела неудачу.

В первый раз, когда я привел сюда Пакстон, нам было шестнадцать. Это был наш первый раз, и все в этой ночи было неловко. Никто из нас не знал, что, черт возьми, делать. Мы оба были девственниками. Я доставил ей удовольствие несколько раз руками и ртом; она сделала то же самое. Но в момент, когда я проскользнул в ее теплую киску, мне пришлось закусить губу, чтобы сразу не кончить. Я качнулся лишь пять раз и кончил так сильно, что чуть не потерял сознание. Моя единственная спасительная благодать заключалась в том, что Пакстон кончила одновременно со мной.

Смущающее так, блядь! Этого дерьма не случится сегодня вечером.

Когда мы вошли, я включил свет, и мы оглядели двухкомнатную хижину.

— О, черт возьми. Здесь очень красиво, — Пакстон повернулась ко мне. — Ты планировал, что мы доберемся сюда?

Я покачал головой.

— Нет!

— Тогда что со свежими цветами на столе?

Пожав плечами, я подошел к ним.

— Не знаю. Не похоже, что здесь кто-то был недавно. Может быть, они искусственные?

Пакстон наклонилась и понюхала.

— Они настоящие. Кто-то был здесь, по крайней мере, несколько дней назад.

Войдя в спальню, я включил свет. Кровать заправлена и выглядела так, будто ее не трогали несколько недель. На столике сбоку, был легкий слой пыли.

— Что ж, похоже, что кто-то заходил сюда. Может, мама их приносит?

Пакстон подошла к камину и посмотрела на фотографии. Думаю, когда папа все переделал, то добавил несколько семейных фото.

— Здесь есть мы! — выдохнула она.

— Мы? В самом деле?

Она посмотрела на меня через плечо и усмехнулась.

— Фото из средней школы. Похоже, это было Рождество.

Я не мог не улыбнуться.

— Черт, мы выглядим такими чертовски юными.