- У нас оснований для ареста нет, - сказал Антон и, попросив участкового, если появятся новые сведения о магазине, немедленно сообщить их уголовному розыску, поехал на автобусе в райотдел.

Слава Голубев и Тимохина, когда он приехал, были уже там. По их лицам можно было сразу понять, что ничего существенного они не добились.

- Пустой номер, - не дожидаясь вопроса, сказал Голубев. - Костырев и Мохов два дня назад выехали из райцентра неизвестно куда.

- С кем разговаривали? - спросил Антон.

- С матерью Костырева. Говорит, сын завербовался на север. Больше ничего не знает. Были дома у Мохова - тоже ноль сведений.

3. Ловля «блох»

На следующий день Антон пришел на работу раньше обычного, рассчитывая, пока никто не мешает, на свежую голову обмозговать собранные материалы расследования. Хотя уголовное дело было только что возбуждено, в нем уже, кроме протокола осмотра места происшествия на десяти страницах, набралось около двух десятков страниц первоначальных показаний свидетелей, включая показания заведующей магазином.

Отомкнув ключом дверь, Антон прошелся по узкому своему кабинетику, сел за стол. Почти месяц не сидел он за этим столом, но, казалось, будто отпуска вовсе и не было. Как всегда поутру, пол кабинета чисто вымыт, в графине - свежая вода, на столе - ни пылинки и даже на перекидном календаре сегодняшнее число - 16 июля, понедельник. «Преступление совершено в ночь с субботы на воскресенье», - машинально подумал Антон и принялся перечитывать материалы расследования. Чтение заняло около часа. Отложив последнюю страницу, облокотился на стол, задумался.

Создавалось впечатление, что в магазин, словно соревнуясь, проникли два преступника. При этом - каждый своим путем: один влез через выставленное окно, другой - через взломанную заднюю дверь. Или это - своего рода маскировка, чтобы запутать следствие?

«Позвоню-ка Медникову, как у него дела», - решил Антон, придвигая к себе телефонный аппарат.

Медников ответил быстро, словно ждал звонка.

- Здравствуй, Боря, - сказал Антон. - Чем порадуешь?

- Земные радости ничтожны, - в обычной своей манере изрек Медников. - Строчу вот тебе заключение. Если не торопишься, к концу дня занесу.

- Может, по телефону коротенько проинформируешь?

- Не терпится?

- С девяти часов начинаю допрашивать свидетелей. Авось что пригодится из твоего заключения.

Медников вздохнул:

- Коротенько говоря, смерть Гоганкина наступила в результате острой сердечной недостаточности. Еще короче и яснее - умер от разрыва сердца.

- С чего бы вдруг этот разрыв произошел?

- Причин медицина знает много. Слабенькое сердчишко может отказать от большой физической нагрузки, от чрезмерной радости, испуга… от алкогольного отравления. Энциклопедические сведения, думаю, тебе не нужны, поэтому в своем заключении указываю две предполагаемых причины смерти. Первая - от испуга, вторая - от алкогольного отравления. Труп буквально пробальзамирован тройным одеколоном, а внутренние органы настолько разрушены, что более наглядного примера для иллюстрации влияния алкоголя трудно подыскать.

- Тебе не показалось, что на лице трупа застыло выражение ужаса?

- Нет. Этого мне не показалось, - Медников помолчал. - Все дело в том, что Гога-Самолет даже в лучшие свои годы не был красавцем. Черты его лица, строение черепа лишний раз подтверждают дарвиновское учение, что человек произошел от обезьяны.

- Все шутишь?

- Отчасти. У Гоганкина - череп врожденного дебила, рот набок и впридачу с глазными мышцами не все в порядке. Встречал когда-нибудь людей, спящих с полуоткрытыми глазами? Вот Гоганкин из них.

- Выходит, смерть не насильственная?

- На трупе, кроме пустячного пореза руки, нет ни малейших следов насилия.

В кабинет осторожно постучали. Держа в руке повестку, робко вошла девушка лет двадцати, не больше.

- Чурсина, - смущаясь, сказала она.

Антон показал на стул, попрощался с Медниковым и. положив телефонную трубку, уточнил:

- Чурсина Лидия Ивановна?

- Да.

- Заведующая магазином, Мария Ивановна, не родня вам?

- Нет. У нас одинаковое отчество и только. Девушка робко присела на краешек стула и, сцепив в пальцах руки, прикрыла ими обнажившиеся колени. Чуть-чуть подкрашенные глаза ее избегали встречи со взглядом Антона.

Чтобы дать Чурсиной время успокоиться, Антон неторопливо заполнил формальную часть протокола и попросил:

- Лидия Ивановна, расскажите, что вам известно о происшествии в магазине.

- Ничего, - Чурсина покраснела. - Мы с Марией Ивановной работаем поочередно. Неделю она, неделю я. Моя смена должна была начаться с завтрашнего дня. Вчера, то есть в воскресенье, я пришла в магазин, чтобы принять смену, а там… Сами знаете.

- Что же привлекло воров в ваш магазин? Чурсина пожала плечами. Лицо ее горело нервными пятнами, а сцепленные на коленях пальцы рук заметно дрожали, хотя было видно, что она изо всех сил старается эту дрожь сдержать.

- Не за тройным же одеколоном воры лезли, - не дождавшись ответа, сказал Антон. - Видимо, было в магазине что-то ценное.

- Может, золотые часы, - тихо сказала Чурсина. - 0 пятницу Мария Ивановна получила с базы партию золотых часов.

Антон насторожился: - И все они исчезли?

- Нет. Больше половины в тот же день с оплатой по перечислению закупила «Сельхозтехника», двое были проданы в субботу, об остальных ничего не знаю.

- Откуда вам известно, сколько продано, сколько «Сельхозтехника» закупила, если ни в пятницу, ни в субботу вы не работали?

- В субботу, узнав, что поступили часы, я зашла в магазин и купила себе одни часики, а другие купил пришедший со мною товарищ. О «Сельхозтехнике» мне Мария Ивановна сказала.

- Фамилию своего товарища назвать можете? Лицо Чурсиной вспыхнуло кумачом.

- Мы мало знакомы, - тихо проговорила она.

Дальнейший разговор ничего не добавил. Уставившись взглядом в пол, Чурсина, как капризный ребенок, на все вопросы стала отвечать одним и тем же: «Не знаю, не знаю, не знаю…» В конце концов Антону надоело толочь в ступе воду. Он прекратил допрос и, положив перед Чурсиной заполненный протокол, попросил:

- Прочтите, пожалуйста, Лидия Ивановна, распишитесь и можете быть свободны.

Чурсина, не читая протокола, поставила в нужных местах свою подпись и, еле слышно сказав «до свидания», вышла из кабинета. Спустя несколько минут в кабинет заглянула заведующая магазином.

- Проходите, Мария Ивановна, садитесь, - как старую знакомую пригласил ее Антон и, показав на листки вчерашнего протокола допроса, спросил: - Что сегодня добавите к тому, что мы с вами уже записали?

Заведующая поставила возле стула старенькую хозяйственную сумку, поправила на голове полинявшую косынку и, глядя на Антона, стала почти дословно повторять прежние показания. Антон, кивая головой, добросовестно слушал, стараясь уловить что-нибудь новое. Пересказав уже записанные показания, заведующая смущенно спросила:

- Вам, наверное, надоело одно и то же слушать? Честное слово, не могу вспомнить, что украдено. Ревизия давно была, ежедневный учет проданных товаров мы не ведем, поэтому… - И развела беспомощно руками.

- Неужели ничего конкретного так и не вспомнили? Заведующая чуть задумалась, будто сомневалась, стоит ли говорить, и вдруг, опять посмотрев на Антона, решительно сказала:

- Кое-что вспомнила. Три опасных бритвы исчезло. Год назад я их получила пять штук и ни одной не продала. Опасные бритвы сейчас никто не покупает. Всем подавай электрические или хорошие лезвия к безопасным. Вот пять опасных бритв целый год у меня на витрине перед глазами пролежали. Как сейчас помню: пять штучек с коричневыми ручками, А после кражи только две осталось.

- Может, запамятовали?

- Что вы! Как сейчас помню! - заведующая магазином оживилась. - И еще три пары золотых часов пропало. За день до воровства привезла я с базы восемнадцать часиков. Десять из них тотчас забрал представитель «Сельхозтехники», одни на следующий день купила Лидочка, продавщица моя, другие - ее товарищ. Стало быть, шесть часиков оставалось в магазине и ни одних не стало.