- Я полагаю, вам это очень надо знать или нет?
- Очень, - подтвердил Игорь, с надеждой глядя па толстяка.
- Тогда я вам скажу, чтоб вы знали. Вот этот самый ларец лет восемь назад прошёл мимо меня из рук в руки, это так же точно, как то, что я Абрам Фёдорович Скворечня. Его продала пожилая дама, а купил один товарищ.
- А почему мимо вас, вы говорите? - поинтересовался Игорь.
- Потому что даму, видимо, не устроила предложенная мною цена, а тот…
- Ах, Абрам Фёдорович, - лениво махнул рукой другой товаровед. - Говорите же товарищу, как это делается, и всё такое. Ну, смешно же…
- Пожалуйста, - охотно согласился толстяк, словно только и ждал, чтобы его об этом попросили, и, обращаясь к Игорю, пояснил: - Если быть точным, чтоб вы знали, то у них просто договорённость была: она оценивает при нём, а он даёт, допустим, на тридцать или пятьдесят процентов больше. На этот раз было пятьдесят, не меньше, я по глазам видел.
- Неужели вы так хорошо запомнили эту сцену? - удивился Игорь.
Сосед толстяка, который предложил ему говорить всё, как есть, лениво усмехнулся в пышные усы и снисходительно пояснил:
- Когда, молодой человек, цена связана с вещью, у нас особая память.
- Тем более такая вещь! - темпераментно воскликнул толстяк. - Да ему сейчас цены нет, этому ларцу, не будь я Абрам Фёдорович, чтоб вы знали.
- Положим, цена есть всему, - спокойно поправил усатый.
- А скажите, Абрам Фёдорович, - снова вмешался Игорь, - вы смогли бы сейчас узнать того человека, который купил ларец?
- Смешной вопрос, - пожал плечами толстяк. - К вашему сведению, я могу забыть кого хотите, сестру, брата, свата, но только не такого покупателя.
- И какой же он был из себя?
- Какой? - Толстяк секунду помедлил, сняв очки и разглядывая потолок. - Так вот. У него была чёрная борода, очень светлые глаза, он был в канадской дублёнке - дело происходило зимой - и в шапке из скунса. Надеюсь, вам достаточно, а? - спросил он, победно взглянув на Игоря сквозь очки.
Вскоре Игорь распрощался и направился в третий магазин.
Здесь картина внезапно изменилась: товароведы узнали сразу две вещи: трость с костяным набалдашником и шахматы.
- Вы поймите, - сказала Игорю немолодая женщина-товаровед, удивительно румяная, с гладкими, чёрными волосами. - Поймите! По существу, это музейный экспонат, его не следовало отдавать в частные руки. И как их схватили, вы бы видели! Это же ужас! - Она драматично всплеснула пухлыми руками. - Всего день стояли, несмотря на цену! Можно подумать, люди сами печатают деньги.
- Давно это было?
- Ну, год назад. Ну, полтора.
- Можно установить точно, - вмешался директор, молодой фатовый человек с длинными волосами и аккуратными усиками. - Я только хотел бы уточнить, простите, что музейные вещи мы не пропускаем. Это вы, Маргарита Освальдовна, я бы сказал, художественно преувеличили в пылу рассказа. Так, конечно, бывает. Но товарищ из сугубо официального учреждения, и он может подумать…
- Анатолий Иванович, - поджала губы Маргарита Освальдовна, - когда речь идёт о вещах, я не ошибаюсь. Не было случая, как вы знаете, несмотря на…
- Вы меня не так поняли… Вернее, я не то хотел сказать… - покраснел Анатолий Иванович, и чёрные глазки его вдруг забегали, словно его поймали за чем-то нехорошим. - Я хотел сказать… Словом, если угодно, - он обратился к Игорю, - мы сейчас можем уточнить, когда эти шахматы были проданы.
- Да, прошу вас, - сухо ответил Игорь.
Молодой человек ему решительно не понравился.
Тем временем занялись тростью. Её узнал другой товаровед. Куплена она была всего, оказывается, месяца четыре назад. Вызвали продавца. И тот вспомнил и трость, и её покупателя. При этом Потехина он описал весьма точно. «Хоть бы бороду сбрил, - насмешливо подумал Откаленко. - Лезет всюду со своей бородой, и все его помнят».
Вернувшись к себе в отдел, Игорь некоторое время задумчиво сидел за столом, вяло покуривая и заставляя себя собраться с мыслями. Стол напротив выглядел пусто и уныло, Виталий за него сегодня даже не присел.
Вот и вырисовывалась конкретная цель предстоящей беседы. Выходит, Потехина следует заставить раскрыться, а для этого припугнуть, соблазнить, запутать, дезориентировать, как обычно с такого рода людьми. Тут Игорю уже было легче соображать и ориентироваться. В противоположность Лосеву, он вовсе не был склонен заранее настраиваться на благожелательный лад и представлять человека хорошим, пока тот сам не разрушит это представление. Эта лосевская манера вызывала у него только ироническую усмешку. Игорь смотрел на людей куда более критически и ко всяким сентиментальностям склонен не был. Пусть они ещё докажут, что они лучше, чем он о них думает. Вот и Потехин тоже.
Игорь посмотрел на часы. Пожалуй, он успеет ещё сходить и пообедать, пока явится уважаемый Илья Васильевич.
Ровно в семнадцать часов в кабинет Откаленко постучали, и на пороге возник Потехин. В тёмном добротном костюме, белой сорочке с полосатым галстуком спокойных тонов, он белозубо улыбался сквозь густую чёрную бородку, и светлые глаза прямо-таки источали приязнь и симпатию. В руке у Потехина был большой красивый портфель. Словом, производил он самое солидное и приятное впечатление. И Игорь подумал, что свежий человек может тут легко обмануться и принять Потехина за самого что ни на есть порядочного человека.
- Разрешите? - осведомился Потехин и, улыбаясь, добавил: - К вам не просто попасть, но ещё труднее, наверное, от вас выбраться!
- Что вы! - беспечно махнул рукой Игорь. - Обычно не знаешь, как скорее расстаться. Прошу, прошу. К вам это не относится, как вы понимаете.
- Будем надеяться, - засмеялся Потехин, усаживаясь возле стола и ставя у ног свой объёмистый портфель.
- Закуривайте, - предложил Игорь, придвигая Потехину пачку сигарет, и, усмехнувшись, добавил: - Хотя это уже считается штампом. Но с другой стороны, как не закурить перед серьёзным разговором?
- Совершенно с вами согласен.
Они не спеша закурили, и Игорь перешёл к делу.
- Так вот какое положение на сегодняшний день, Илья Васильевич. Можно считать установленным, что кража у вас произошла не случайно. Ваш адрес был вручён грабителям, именно вручён, не сами они его узнали. Остаётся доискаться, кто именно его вручил.
- Дело, словом, за пустяком, - иронически усмехнулся Потехин.
В иронии этой мелькнула насмешка, и это Игорю не понравилось.
- Вот этим пустяком, - сдержанно сказал он, - мы сейчас и займёмся, если не возражаете.
- Не возражаю, - кивнул Потехин, и лицо его стало серьёзным, только в светлых глазах ещё таилась усмешка. - С какого только конца начинать, не представляю.
- Я вам сейчас помогу.
Игорь достал длинный список лиц, которых назвал Потехин как своих знакомых, интересующихся его коллекцией.
- Хотя в этом списке чуть не сорок человек, - сказал Игорь, - он страдает одним существенным недостатком. Здесь нет людей, или почти нет, которые могли бы передать ваш адрес грабителям. Вы понимаете, это должны быть всё-таки особые люди.
- Да. Но… как бы это сказать… - замялся Потехин. - В душу ведь не заглянешь.
- Ну зачем же так глубоко? Достаточно знать помыслы и поступки. В этом списке люди одного плана: добропорядочные коллекционеры, музейные работники, специалисты всякие. Но вам, наверное, приходится иметь дело и с другими людьми. Вы покупаете, продаёте, ищете то, что вас интересует. А здесь уже действуют всякие… Ну, ловкачи, доставалы, спекулянты. Так ведь?
«Сейчас этот прохвост изобразит благородное негодование», - брезгливо подумал Игорь.
- Конечно, - неожиданно и просто согласился Потехин. - А как же без ловкачей? Хорошую колбасу так просто не достанешь, а уж антикварную вещь и подавно. Что поделаешь! Приходится, честно вам скажу, приплачивать, услуги всякие оказывать, мелкие взятки давать. - Он широко и доверительно улыбнулся. - Неудобно, конечно, в этих стенах такое говорить, вы уж извините. Но так жизнь устроена, сами знаете.