— Конечно. Но боюсь, что у меня больше ничего нет об армейской базе. Думаете, вы сможете ее найти?

— Найдем. О да, мы наверняка найдем ее. — Голос его прозвучал жестко. «Ох-хо-хо, — подумала я, — наверняка, головы полетят». Мне вдруг стало жаль тех злополучных людей, которые отвечали за компьютеры на армейской базе. Но по правде говоря, не очень. В конце концов, это ведь война. Мы не имеем права терять бдительность.

Не прошло и получаса, как появился посыльный-мотоциклист. Это был тощий парнишка в шортах из эластика в неоновую полоску и кожаной куртке. Не без трепета я вручила ему свой драгоценный отчет. После этого я решила сходить в спортивный зал, чтобы снять свое возбуждение. Но тут позвонила Маргарет — ее интересовало, как прошла моя встреча с Али.

— Еда в La Grenouille была замечательной, — сказала я. — Лучшее из всего, что я когда-либо ела.

— Многие говорят, что La Grenouille покатился вниз в последние годы, но, возможно, они просто снобы. Ну а как твой спутник?

— Хотелось бы то же самое сказать и о спутнике, но, по правде говоря, спутник был ужасен. Все, что он говорил, было мерзко и возмутительно. И если уж честно, то весь вечер был кошмаром.

— Я так понимаю, что ты больше не собираешься с ним встречаться?

— Не собираюсь, если это зависит от меня.

— Что значит — если это зависит от тебя?

— Да ничего. Я и не встречаюсь с ним, — сказала я быстро. Что и имела в виду. Вряд ли я добуду от Али еще что-нибудь полезное для израильтян. Для этого мне явно не хватало компьютерных познаний.

— Совершенно не понимаю, почему ты с ним возишься после того, что он тебе сделал? Зачем давать людям повод лишний раз усомниться в том, что ты решила, — сказала Маргарет.

— Обещаю, что с этим покончено, — с жаром сказала я.

Целый час я разгружала себя на тренажерах, а оставшуюся часть дня занималась. Вечером в компашке соседей со своего этажа я отправилась поужинать в Китайский город. С нами пошла Эми. С Эми всегда было удобно ходить по китайским ресторанам, потому что с официантами она говорила по-китайски и нам подавали то, чего не было в меню и что гораздо вкуснее обычных блюд. Но оказалось, что я не получаю от ужина прежнего удовольствия. Мне не хватало высокой драмы, не хватало торжественности La Grenouille. Мне не хватало острых ощущений борьбы и интриги. Я гадала, где сейчас Али и с кем.

Я не могла выбросить его из головы.

В последующие несколько дней ничего не произошло, и моя жизнь вошла в нормальную колею. Но непонятно почему, нормальность эту я переносила с трудом. Я не находила себе места. Я продолжала думать об Али и о Зви Авриле. Я думала, что если мистеру Аврилю понравится мой отчет, он завербует меня в агенты Моссада. Я воображала всякие героические дела и приключения в экзотических странах. Честно говоря, все это отдавало ребячеством.

Во вторник и среду я видела Али на занятиях. Оба раза мы едва кивнули друг другу. Я испытывала смутное разочарование. Я бы с удовольствием обменялась с ним колкостями.

В пятницу утром мне наконец позвонил Зви Авриль. Сказал, что есть вопросы, которые надо обсудить, и что он хотел бы встретиться со мной лично в полдень, если только это возможно. Я сразу же согласилась. Он дал мне адрес на Флашинг в Квинсе. Я заколебалась.

— Для меня это далековато, — сказала я. — Целый час уйдет на метро. Может, мне просто прийти в консульство? — У меня не хватило духу предложить холл «Уолдорф Астории» или что-либо подобное в качестве более подходящего, на мой взгляд, места для встречи шпионов.

— В консульстве вам появляться нежелательно. Мы не знаем, ведется ли за входом наблюдение. Никто не должен знать о вашей связи с нами. Возьмите такси. Расходы будут возмещены.

Так в полдень я оказалась на широком, обсаженном деревьями бульваре Флашинг перед тяжелой дубовой дверью нарядного особняка. Я позвонила в колокол. Дверь открыл Зви Авриль.

— Благодарю, что вы нашли время приехать, — сказал он, приглашая меня в гостиную. — Вы, наверно, заняты в колледже?

— Не очень, — быстро сказала я. — То есть занята, конечно, но это для меня более важно и интересно.

Он серьезно кивнул и указал на обтянутое ситцем кресло. Я села и с любопытством огляделась. Куча мебели, еврейские журналы на кофейном столике из красного дерева. На стенах картины, изображающие библейские сюжеты — Авраам, готовый пожертвовать Исааком, Моисей и горящий куст. В доме пахло чем-то затхлым и нежилым.

— Это дом для явок? — осмелилась спросить я.

Зви Авриль улыбнулся. Должно быть, он уловил нотку неодобрения в моем голосе:

— Слишком уж он еврейский для дома явок, не правда ли?

Я кивнула.

— А может, в этом-то все и дело. Никто ведь не ожидает, что в доме для явок мы будем держать еврейские журналы? — Видя мое смущение, он хмыкнул. — Нет, это, конечно, просто шутка. В подобных вещах вредно быть слишком умным и тонким. Это вовсе не дом для явок. Он принадлежит одному служащему, который сейчас в Израиле. Мы не нуждаемся в явочных домах в Нью-Йорке, если уж говорить о прямом значении этих слов.

— Понятно, — сказала я, слегка разочарованная.

— Выпьете что-нибудь?

— Апельсиновый сок, если можно.

Он скрылся за сводчатым проходом на кухне. Я услышала, как открылась дверца холодильника.

— Боюсь, что тут нет ничего скоропортящегося, — отозвался он. — Но есть кока-кола, тоник, содовая, джин и виски.

— Тогда коку, — сказала я, хотя не любила ее и за все это время, проведенное в Штатах, так и не привыкла к ее вкусу. Я бы охотно предпочла джин и тоник, но я много раз слышала, что когда у тебя берут интервью, то лучше не пить ничего крепкого, даже если предлагают. Строго говоря, мне предстояло не интервью, но, даже с поправкой на Моссад, это было все-таки очень близко к нему.

Зви Авриль принес два стакана с кока-колой и сел на диван возле портфеля, который он открыл не без торжественности. Он вынул пачку бумаг и разложил их на кофейном столике. Я с изумлением увидела среди них несколько копий своего отчета, на которых было аккуратно вымарано мое имя. На полях этих копий разными чернилами и почерками были написаны комментарии.

— Я поделился вашим отчетом с некоторыми моими коллегами в Израиле, — сказал мистер Авриль, — и он вызвал там значительный интерес. Могу даже сказать, что кое-что из этой информации вызвало переполох.

— О, — выдохнула я.

Он заглянул в свои бумаги.

— Среди тех, с кем я консультировался, есть эксперты по Саудовской Аравии, так же как и специалисты по компьютерной защите. И все мы сходимся на том, что данный случай потенциально может вылиться в крупную операцию. Да, история действительно многообещающая. — Он улыбнулся и удовлетворенно потер ладони. — Но чтобы двинуться с этим дальше, необходимо, чтобы на какое-то время вы продолжили сотрудничество с нами. Можем ли мы на это рассчитывать?

— О, да, конечно… Если вам кажется, что я могу еще что-то сделать для вас, — неуверенно сказала я. Меня вдруг охватила паника при мысли, что снова придется встречаться с Али. Обратно ты приползешь, сказал он. Я бы не хотела, чтобы он убедился в своей правоте, пусть даже ошибочно. — Боюсь, что мне это не под силу, — сказала я грустно. — Я почти ничего не знаю о компьютерах… И у него могут возникнуть подозрения, если я начну снова его спрашивать об этой армейской базе.

— Вот именно. Вам, естественно, не надо проявлять любопытство по поводу армейской базы. Да и нет необходимости. Лучше вовсе не говорить о компьютерах, по крайней мере, какое-то время. Нет, то, что нас интересует, вы можете почерпнуть из самого обычного разговора. В частности, мы хотели бы больше узнать о его семье. Видимо, Шалаби — это старинное и уважаемое в Рияде имя. Наши саудовские эксперты больше знакомы с неким шейхом Салман бин Абдул Рахман аль-Шалаби. Он — хорошо известный религиозный деятель и человек, близкий к королю. Нам бы хотелось знать, какое отношение имеет к нему наш Али Шалаби? А также как зовут его брата, что работает в Министерстве обороны? Насколько важен его пост? Кому именно в министерстве он делает доклады? Любая информация такого рода была бы весьма ценной… Но, кажется, — это не очень-то вас привлекает, Марина. Нужно ли говорить, что я ни на чем не настаиваю. Вы и так сделали для нас более чем достаточно.