Блонди выглядел довольным, как объевшийся форели кошак, и при этом поглядывал с подозрением. Он поцеловал меня нежно и чувственно, благодаря, но и словно спрашивая о чем-то.

— Проглотил, — муркнул я на невысказанное вслух недоумение, устраиваясь поудобней в кольце ставших безумно родными рук, подумал и добавил: — И мне понравилось.

Показалось, или парниш облегченно перевел дух? А кто его знает? Заморачиваться не осталось сил — спать! Или сначала жрать?

Одной порцией спермы сыт не будешь. Увы…

Растолкав успевшего задремать Валеру, я выпихнул его из-под нагретого одеяла, и мы в обнимку пошли завтракать.

Глава 11. Дима. То же утро. Запалил

Кивком отпустив водителя, я вошел в предупредительно распахнутую охранником дверь, перешагнул через брошенные у порога кроссовки — похоже, Сережкины, у Леры размерчик побольше — и улыбнулся: из кухни орала музыка. Громкая и ритмичная, хотя, на мой вкус, и несколько тяжеловатая, вроде, какой-то транс с гитарами — явно мальчишки развлекаются: встали в хорошем настроении и теперь завтракают или уборкой занимаются. А может и танцы затеяли на пару — понимаю, молоденькие ж совсем энерджайзеры, энергия из всех щелей прет…

Вот только действительность превзошла все самые смелые ожидания — и повергла в глубокий шок: ибо Валерий и Сергей не ели, не драили кастрюли с кафелем и не изображали воинствующих аборигенов джунглей амазонки. Они целовались — нежно, страстно и самозабвенно, позабыв про льющуюся в мойку воду. Сплетя пальцы и чуть ли не мурлыкая от удовольствия. И носы им, шалавам, не мешали, и все еще зажатая в кулаке у Лерки губка, и руки в мыльной пене. Так не целуются просто любовники, так целуются влюбленные.

Потрясение подкосило колени и заставило опереться на кстати подвернувшуюся спинку стула. Сережа в объятиях Валеры?! Эта прожженная, иметая во все дыры грязная шлюха осмелился приблизиться к моему ангелу и осквернить его? Убью!!!

Гнев придал сил, в груди заклокотал пробуждающийся вулкан. Выпустив жалобно скрипнувший стул, я распрямил поникшие было плечи, потянулся, выдернул из розетки вилку музыкального центра и в наступившей тишине двинулся на обернувшихся парнишек.

Те смотрели, не разрывая замка пальцев, и недоумение на их стремительно бледнеющих мордочках сменилось сначала безграничным удивлением, а потом — выражением крайнего испуга. Они рванулись друг к другу, прильнули еще крепче — и замерли, словно кролики перед удавом. Не опуская потемневших от страха глаз и единые в своем общем порыве защитить любимого — от разъяренного меня. Пара, без всякого сомнения. И я при них — дурак дураком, даром что денег куры не клюют и по хате можно смело на велике гонять.

И я понял, что сейчас убью обоих на месте. Пристрелю и превращу в падаль. Даже к кобуре потянулся, и тут мой падший ангел медленно выступил вперед, по-прежнему не выпуская стиснутых Леркиных пальцев, и закрыл блондина собой. Продолжая смотреть на меня в упор. И его прекрасные, всего лишь пару мгновений назад сиявшие безграничным счастьем первой любви глаза закричали на меня — не прося, не умоляя, требуя хотя бы выслушать. Вот только слушать я не пожелал и врезал обнаглевшему мальчишке снизу в подбородок. Ежонка смело и приложило спиной о шкаф, и он было начал сползать на пол, но сумел удержаться на ногах. И снова, опять молча, рванулся к впавшему в ступор блонди — чтобы повторно закрыть его собой и повторно быть ударенным. На этот раз пацаненок все же упал и остался лежать, а я сгреб так и не вышедшего из транса Лерку за шкирку и вогнал ему кулак в солнечное сплетение. Пока парниша сгибался пополам, я успел приложить его еще в лицо и башкой о стенку, и он обмяк у моих ног кучкой тряпья, давясь рвотой.

Достойным завершением концерта стал громкий вскрик некстати объявившейся Наташи — женщина застала лишь заключительный эпизод пьесы под названием «избиение слетевшим с катушек хозяином зарвавшихся рабов». Опомнившись от первого потрясения, Ёжкина медсестра, шипя разъяренной тигрицей, с нежданной для слабого пола силой несколькими прицельными толчками в грудь вымела меня в коридор. Я настолько опешил, что позволил ей себя выгнать с собственной кухни!

А на шум уже сбежались охранники, послушные знаку медички, подхватили мою вдруг поплывшую тушку тела под локти и увлекли наверх, в спальню — успокаивать и отпаивать коньяком.

Веселье закончилось. У меня скакануло давление, пошла носом кровь, и Наташа, не заморачиваясь, позвонила Алине.

Сестру я встретил уже пьяным в стельку и послал на три буквы. А после — упал и вырубился мертвым сном до темноты, предварительно успев приказать охране, чтобы сторожили пацанов и из дома не выпускали.

Со своей вышедшей из повиновения собственностью я собирался разобраться позже.

Глава 12. Сергей. Под замком

Охранники, не напрягаясь, закинули нас с Валерой в мою спальню и заперли.

Лерка приходил в себя долго. Он валялся на кровати, периодически содрогаясь в рвотных спазмах, и тихонько постанывал. Смотреть на него, беспомощного и избитого, было жутко. Малость оклемавшись, мой парень выдрал из кармана мешочек с героином и трясущимися руками соорудил себе дорогу. Широкую и длинную, словно взлетное поле, раза в три мощнее тех, что мне уже доводилось видеть. Похоже, блондин собирался основательно подлечиться после перенесенного стресса.

— Будешь? — спросил он, склоняясь над зеркальцем с обрезком трубочки.

Я помедлил и поинтересовался:

— А что мне это даст?

Лерка истерически хихикнул:

— Порцию похуизма, чтобы забыться и не свихнуться от разных мыслей, — и резко втянул в ноздрю почти весь порошок.

И мне вдруг тоже со страшной, неодолимой силой захотелось в отключку: не думать, не ждать со страхом неизбежной расправы, не чувствовать.

— Немножко насыпь, — велел я, — присоединюсь.

Наркотик шарахнул по мозгам и отправил в растительную нирвану. Не знаю, сколько времени я валялся, обнимая Лерочку и выцеловывая его любимое, разукрашенное свежими синяками лицо. Может, пять часов, а может и больше. Нам просто было тепло, уютно и спокойно. Как амебам.

А потом пришла расплата за глупость. Отходняк оказался мощным и гадким, я прорыгался до желчи и двадцать раз облился холодным потом. Лерка предлагал еще дорожку, уверяя, что все сразу же пройдет, но у меня хватило ума отказаться — ибо я был сыт дурью по горло. Ну какой кайф лежать мертвым телом с идиотской лыбой на губах, когда ситуация требует активных действий?

Жаль, но блонди меня так и не понял.

— А что мы вообще тут можем изменить? — вопросил он, готовя себе еще порцию белого яда, — дверь крепкая, на окнах решетки — не выберешься.

И опять отправился в героиновый рай.

Я сидел, смотрел на него, такого красивого и сдавшегося, и плакал от собственного бессилия. Потому что выхода из положения и правда не было. Никакого.

Время шло, за окном начало темнеть, а я все сидел, обхватив руками притянутые к груди колени, и лил слезы. Болела наливающаяся гематомой челюсть, терзал голод. Про нас забыли? Могли бы хоть еды какой-нибудь принести несчастным заключенным. Хорошо ванна доступна — а то и жажда бы мучила.

И я таки додумался. Не боясь разбудить, вытащил из Леркиных джинс остаток герыча и спустил в унитаз. Ну не мог я спокойно смотреть, как любимый человек после него превращается в бревно! Пусть лучше в ломке бесится и вопит, чем вот так… Разумеется, в конце концов блондин очнулся, обнаружил пропажу дури и устроил мне грандиозный, вселенских масштабов скандал. Он орал, матерился и даже поломал кое-что из мебели, увы, об меня. А потом вдруг выдохся, забился в дальний угол кровати и окопался там, обиженно сопя.

— Ты хоть понимаешь, что натворил, кусок ты идиота? — вопросил он горестно из-под натянутого по горло одеяла. — Меня же скоро скрутит! Я ж на стены полезу!

И я опять зарыдал в тридцать три ручья. Ну, уничтожил герыч, герой хренов, и? Лерочка взял и сразу волшебно вылечился? Да, конечно. Уже и немедленно. Как ни странно, моя глухая истерика вырвала блондина из состояния апатии.