Постепенно князь начал терять голову. Его гордый дух пребывал в смятении. Покой и сон оставили его, и он ни к кому и ни к чему не испытывал желания, кроме неприступной Тиёмэ. Другие женщины больше не радовали и не привлекали Такэду. Он прогнал их прочь от себя, оставив одну только Тиёмэ. Страсть к ней иссушила сердце князя, превратившись в настоящее наваждение. Он осыпал ее богатейшими дарами, но и брошенные к маленьким ножкам Тиёмэ сокровища не вызывали у нее ничего, кроме слов вежливой благодарности, предписанных этикетом. Ночь за ночью красавица делила ложе со своим господином, но по-прежнему словно была при этом где-то очень далеко, оставаясь таинственно-недоступной. Ярость и бессильный гнев Такэды не пугали ее. Ни разу он не заметил ни тени страха в ее непроницаемых глазах. А его ласки даже не могли заставить увлажниться ее лоно. Сам же князь доходил до полного изнеможения, занимаясь с нею любовью и взлетая к вершинам наслаждения пять-шесть раз в течение ночи! Он разучился искусству сдерживать себя. Даже днем, стоило ему подумать о Тиёмэ, жезл любви Такэды мгновенно поднимался и стоял часами, причиняя невыносимую боль. Он стал затворником, презрев прежде столь любимые им турниры и битвы, запустил дела, постепенно разоряясь и даже не замечая этого. Сама жизнь покидала обезумевшего Такэду.

Пределом его унижения стал тот час, когда он обнаружил себя стоящим на коленях перед Тиёмэ и обнимающим ее бесконечные стройные ноги.

- Почему ты не хочешь меня? - лихорадочно вопрошал князь, целуя ее колени. - Что мне надо сделать для того, чтобы дарить тебе наслаждение со мною? Я готов умереть от любви, - он впился губами в крохотный розовый бугорок между ее ногами. Тиёмэ даже не вздрогнула. - Я сделаю всё, чего ты потребуешь, - продолжал умолять ее князь, - чтобы хотя бы один-единственный раз разжечь в тебе страсть! Ты знаешь, я хозяин своего слова!..

- Вели слугам покинуть замок, - тихо сказала Тиёмэ, - чтобы мы были здесь только вдвоем. И ты увидишь, что именно подарит мне счастье с тобой, господин Такэда.

Князь, не медля ни минуты, отпустил слуг и охрану до единого человека. В полночь Тиёмэ явилась к нему. Глубоко поклонившись, она сняла одежды со своего господина и знаком показала ему, чтобы он лег на спину и позволил ей привязать себя к постели. Затем красавица, как только она одна это умела, принялась жарко ласкать Такэду, заставляя его раз за разом взрываться изнутри, забрызгивая семенем всё вокруг. Лицо Тиёмэ оставалось торжественным, строгим и неподвижным. К своему ужасу, князь понял, что именно она делает, но было уже поздно. Он содрогался в оргазме снова и снова, испытывая при этом неимоверные страдания. Наконец, вместо семени из его посиневшего органа вырвалась струйка крови, и в этот момент глаза Тиёмэ вспыхнули удовлетворением. Она раздвинула ноги, и князь увидел, что женщина истекает нектаром любви. Она продолжала безжалостно возбуждать его.

- Ты сказал, что готов умереть от любви, - произнесла Тиёмэ. - Так и будет. Ты разорил моего отца, и он совершил сэппуку. Я же поклялась отомстить за него тебе, ибо я - куноити, девушка-убийца, знающая все секреты этого мастерства. Ничто не даст мне счастья, кроме лицезрения твоей смерти, господин Такэда Сингэн.

Он закричал, призывая стражу и верных слуг, но замок был пуст, и никто не явился спасти князя.

- Ну же, мой господин, давай покончим с этим, - Тиёмэ оседлала князя, с силой опустившись на его член. Страшная боль пронзила Такэду, кровь хлынула из его рта, ибо в этот момент сердце князя не выдержало и разорвалось. Тиёмэ торжествующе закричала, вонзив ногти в его агонизирущее, но еще живое тело, и последним, что увидел князь, был подлинный экстаз, невыразимое блаженство, озарившее ее лицо.

Методика Свистоплясова

Мальчики пятого "а" впервые видели своего преподавателя труда в таком состоянии.

- Иван Палыч, пративный, неужели вы пришли обучать нас под шофе? - наконец-то набрался храбрости спросить самый смелый из них, первый школьный хулиган Сергей Попов, - согласитесь, это не гламурно и по меньшей мере ноументально?!

- Ах! Дорогой Сереженька! Я просто с ума сойду от наших методистов!

- Так может быть купить страпоны поогромнее и сунуть им кое-куда, чтобы совесть имели?

- А смысл?! Они-то люди подневольные. Им свои семьи кормить надо. Вот они и вынуждены приказы из Москвы выполнять!

- Тогда, может быть, нам в Москву со страпонами поехать?

- Не получится. Не дадут нам ни до Голуба добраться, ни до Свистоплясова!

- А кто это такие?

- Кандидаты наук, написавшие докторские диссертации.

- А что такое диссертации?

- Это такая макулатура, которая собирается, чтобы тому, кто ее сумеет собрать, ежемесячно до пенсии платили громадную кучу денег.

- А за что?

- За то, что он сделал диссертацию.

- Он ее каждый месяц делает?

- Нет. Один раз в жизни. Потом проставляется в Москве Высшей Аттестационной Комиссии - ВАКу и если хорошо проставился - каждый месяц гребет деньги. Потому, что ему дают удостоверение, где написано, что он - кандидат каких-нибудь наук. А если он дважды проставился ВАКу, то пишут, что он доктор этих наук и у него вообще бабла не мерено.

- Так за что ему каждый месяц деньги платят?

- За то, что у него такое удостоверение есть. Но самое страшное не то, что работяги в России должны больше горбатиться, чтобы сотни тысяч кандидатов и докторов могли свои ежемесячные доплаты получать, а то, что если диссертация по методике, то ее могут заставить применять на практике!

- Как это, Иван Палыч?

- Ну, к примеру, Голуб написал в диссертации, что в связи с увеличением количества лесбиянок, многие мужчины не имеют возможности найти женщину-натуралку для создания семьи и вынуждены жить одни. Поэтому, мальчиков тоже надо обучать на школьных уроках труда шитью и вязанию.

- Ну да! На прошлом уроке мы жабо учились делать. Но почему вы под шофе-то?

- Потому, что вслед за Голубом, Свистоплясов написал в своей диссертации, что в связи с увеличением количества мужчин-гомосексуалистов, многие женщины не имеют возможности найти мужчину-натурала для создания семьи и вынуждены жить одни. Поэтому, девочек тоже надо обучать на школьных уроках труда, как забивать гвозди и т.п. Ну, ладно, садитесь, пративные! Сегодня мы научимся штопать трусики-стринги...

Прошел год...

- Привет, девочки! Садитесь, пративные!

- Ты че, Палыч? Охуел?!

- Ой! Простите! С прошлого урока у мальчиков не перестроился!

Иван Палыч прокашлялся и обвел пятиклассниц тяжелым, угрюмым взглядом.

- После уроков приходите с бухлом и хавчиком. Свистоплясов новую книгу выпустил.

- Заебись! - загудели девчонки, - А как, бля, называицца?!

- "Если мущинка спекся. Ремонт хаты - в мозолистых руках женщины".

- О! Ништяк! Надоть почитать! Сколько стоит?

- Нисколько. Скоро в школьную библиотеку завезут. Не забыли? После уроков - сюда. Обмывать будем.

- Заметано!

Теперь - повторение пройденного материала. Какой хуйней прошлый раз маялись - помните?

- Гвозди гнули!

Раздались грубые смешки.

Палыч криво усмехнулся.

- Баян заценил. Демонстрировать, что она всосала на прошлом уроке, пойдет... пойдет... Олеся Дюжая!

Олеся вышла к учительскому верстаку и повела плечами, разминаясь. Поклала поудобнее доску для вбивания. Взяла гвоздь и молоток.

- В рот тебя ебать, железного хуя, щас кувалдой в жопу заебеню - без вазелина захуаячишся! А ты, бля, буратина недоделанная, целку не строй! И не таких гвоздопиздела! Вот тебе, сука! Вот тебе! Хуеглот дрисливый! Жопадрочер! Пиздуй в доску пока я ласковая! На тебе! На! Говна! Не гнись, пиздюк троепиздый!

Олеся взяла плоскогубцы и ласково укоряя строптивый гвоздь в своеволии дважды пернув от усердия подвыпрямила его.

- Вот блять! - утерев лоб сказала она.