Но именно в ту минуту, когда все уже было сделано, со стороны отвесной скалы показались Выонг Ван Кхием и еще два бойца.

Еще мгновенье спустя «красные» поднялись и со стороны другой отвесной скалы. «Зеленые», взятые с двух сторон в клещи, пытались еще оказать сопротивление, но в конце концов были «разгромлены».

Хо Оань был «взят в плен» Выонг Ван Кхиемом, который попросту приставил дуло автомата к его животу.

Чан Нонг еще покатывался со смеху, когда послышался взволнованный голос:

— Командир здесь? Разрешите доложить, радиограмма от командующего фронтом!

— Что в ней?

— Вам и комиссару Хоай Тяу предписывается завтра к полудню явиться к командующему.

— Но Хоай Тяу еще утром уехал! Я ведь уже сообщил об этом командующему.

Чан Нонг снял шлем, положил в него радиограмму и, осветив ее карманным фонариком, прочитал: «…Если Хоай Тяу уже уехал, ваша задача — послать кого-нибудь за ним вдогонку, разыскать и передать этот приказ. С-301».

Девушка, очень хорошенькая, с новенькой сумкой, сшитой из какого-то трофейного материала, быстро шла по тропинке, которая вела к КП, размещавшемуся в пещере.

Едва она приблизилась к КП, как из-за камней навстречу ей высунулось сразу несколько голов. Послышались бурные приветствия и дружеские оклики:

— Тхюи Тьен! Куда идешь?

— Привет, землячка! Привет, певчая птичка наших джунглей!

— Загляни к нам на минутку, Тхюи Тьен!

Девушка весело смеясь, помахала парням рукой и прошмыгнула в маленькую пещеру, вход в которую был прикрыт полотнищем маскировочной ткани. Здесь размещалась охрана КП.

Девушка была радисткой, а с этими парнями она сдружилась давно, потому что служила с ними в одном подразделении.

— Я принесла радиограмму, — сказала она и, тряхнув головой, отбросила на плечо косу, завязанную на конце розовым бантом. Когда девушка улыбалась, становились видны ее очень ровные белые зубы а на щеках появлялись симпатичные ямочки.

— Любимица нашего командующего!

— Нет. Старик меня всегда за неаккуратность отчитывает. Да он ко мне строже, чем к другим, относится!

— Спела бы нам какую-нибудь песенку, вот бы послушали!

— Точно! Пусть платит дань за вход к командующему!

— Да вы и без меня сами поете здорово!

— Ну да! — воскликнул лохматый боец. — Какое там поем! Как утки крякаем! Хотим настоящую певчую птичку послушать, осчастливь-ка нас!

Тхюи Тьен знали очень многие, и не только бойцы, но, наверное, и весь комсостав, особенно молодые командиры. Ей было всего девятнадцать лет, однако уже два года она была в армии. Достоинств у девушки было множество: хорошенькое личико, открытый характер, звонкий мелодичный голосок, которым восхищался каждый, кто слышал ее пение. О голосе ее говорили так: не уступит самой Тыонг Ви[5]. К тому же она считалась приемной дочкой командующего. Связисты же вообще гордились ею, и всегда, когда проходили конкурсы самодеятельности, Тхюи Тьен принимала в них участие.

— Спой «Песню надежды»! — попросил один из парней.

Тхюи Тьен села на плетеные нары, скрестила на груди руки. Глаза ее чуть прищурились, а потом широко раскрылись. Она запела. Когда отзвучали последние слова песни и голос девушки затих, вся пещера взорвалась горячими аплодисментами, бойцы в восторге топали по земляному полу.

Невысокий парень с красной повязкой на рукаве отвернул прикрывавшее вход полотнище и, наполовину просунувшись внутрь, грозно прикрикнул:

— Эй! Эй! Что за шум? Забыли, что ли, где находитесь?! — Когда он увидел Тхюи Тьен, его сурово насупленные брови разгладились, а голос сразу сделался приветливым: — А, это ты, Тхюи Тьен! Спой еще! Только уговор — никаких аплодисментов!

Однако Тхюи Тьен проворно спрыгнула с нар, накинула на плечо лямку сумки и уже на ходу сказала:

— Нет, мне пора! Пока, ребята!

Командующий фронтом Нгуен Хоанг обедал. Напротив него сидел ординарец и внимательно следил за тем, как командующий ест. В этот момент парень был похож на заботливую мать, кормящую свое дитя.

— Все, наелся! — Командующий отставил пиалу.

— Ну еще, — уговаривал ординарец, — еще немного! Этот салат я сам приготовил!

Ординарец не жалел сил, старясь угодить командующему. И Нгуен Хоангу даже обеды, на которых иногда он бывал в ставке, не казались такими вкусными, как простая похлебка, приготовленная ординарцем, да горстка свежих овощей. Приправы для похлебки ординарец припас еще в тылу, а овощи и зелень для стола ухитрялся находить в джунглях. Иногда это были цветки дикого банана, иногда удавалось найти дикий салат, как, например, сегодня.

Увидев на пороге переминающуюся с ноги на ногу девушку, командующий тут же позвал ее:

— Тхюи Тьен, заходи!

Девушка проворно подошла поближе:

— Здраствуйте, товарищ командующий! Я принесла вам радиограмму.

Ординарец быстро убрал все со стола и вышел.

В неярком свете лампы лицо командующего выглядело особенно усталым от чрезмерного, нечеловеческого напряжения. У него был высокий, чуть стиснутый с боков лоб; редкие волосы с начинавшей проглядывать на макушке лысиной уже тронула седина. Кожа его, темная, загорелая, сохранила свой цвет еще с тех далеких дней, когда он ходил в море. Над уголками губ и на подбородке виднелась редкая поросль. Нижняя губа, когда он кого-нибудь внимательно слушал, чуть оттопыривалась. Шея была небрежно обмотана шарфом из пестрой парашютной ткани. Несмотря на то что он был кадровый военный, вид он имел довольно неопрятный.

Сейчас он по-отечески тепло смотрел на Тхюи Тьен, однако голосу своему постарался придать строгость:

— Тхюи Тьен, что это ты так странно вырядилась?

Девушка оглядела себя, потом тихонько рассмеялась и ответила чуть капризно:

— Очень холодно! Вы и не представляете себе, как там у нас холодно!

Она была в черных брюках, тонких носках и резиновых сандалиях. Поверх гимнастерки бойца армии Освобождения она надела вязаную кофту канареечного цвета, на шею повязала маленькую нейлоновую косыночку, тонкую, словно крыло бабочки. На голове девушки косо сидела широкополая панама.

— Мы — бойцы народной армии и должны следить за собой, одеваться по форме, как подобает, поняла?

В душе Тхюи Тьен только посмеивалась. Она прекрасно знала, что командующий отчитывает ее просто так, для вида. Боится, как бы бойцы не начали судачить, что он ее балует. А сам-то он? С тех пор как она пошла армию и оказалась здесь, подле него, прошло уже два года, и за все эти два года она ни разу не слышала, чтобы его кто-нибудь похвалил за аккуратный внешний вид. Командующего все между собой называли Чапаевым, потому что он был талантливым военачальником, человеком храбрым, на которого всегда можно положиться, но несколько неорганизованным. И его внешний вид это только подчеркивал.

Тем не менее к Тхюи Тьен он относился необычайно придирчиво, замечал малейшую небрежность в ее одежде.

Он прочитал принесенную девушкой радиограмму. Очков командующий еще не носил, хотя ему было уже пятьдесят лет.

На краешке листа с радиограммой Нгуен Хоанг что-то написал. Тхюи Тьен молча наблюдала за лицом командующего: оживление его сменилось задумчивостью, потом даже раздражением.

В конце концов он поднял радиограмму в вытянутой руке и громко сказал:

— От «Венеры»! Чан Нонг докладывает! — И тут же, хитровато прищурившись, глянул на Тхюи Тьен.

Девушка зарделась, пытаясь скрыть охватившее ее смущение, сунула в рот и закусила кончик косы.

— Хоай Тяу уже вернулся? — спросил вдруг командующий и, оставив девушку в полном недоумении, поднялся и прошел к телефону, стоявшему на деревянной подставке в углу. Он вызвал КП, отдал приказание, потом вздохнул, вернулся и сел за стол. Лицо его оставалось задумчивым.

Заметив, что Тхюи Тен хочет уйти, он жестом поспешно остановил ее:

— Погоди, подожди еще немного, поговори со мной. Ведь ты уже освободилась! — Помолчав, он задушевным тоном, словно разговаривая с самым близким другом, сказал: — А знаешь, ведь Чан Нонгу скоро предстоит принять участие в операции!