Начало пути

Детство и юность он прожил в Энске. После окончания школы поступил в сельскохозяйственный институт. На третьем курсе связался с группой студентов, сочинивших листовку о кошмарном положении в области. На суде, однако, он фигурировал в качестве свидетеля обвинения и не был осуждён. Друзья осуждённых погрозились отомстить ему за предательство. Во избежание излишних неприятностей ему помогли перевестись в Московский университет. О его роли в Энске стало известно много позднее, да и то в форме слухов и сплетён. Учился он средне. Зато проявил себя как комсомольский активист, что ничуть не мешало ему пьянствовать и совращать девиц. Впрочем, о совращении тут можно говорить весьма условно. На последнем курсе стал членом партии. После окончания университета был взят на работу в КГБ.

Свою карьеру в КГБ он начал с самой низшей ступени — с участия в комплектовании научных делегаций на Запад. Его, собственно говоря, и взяли на работу в КГБ с этой целью: стремительно расширялись контакты с Западом, и научные делегации стали играть в этом значительную роль. Он быстро постиг принципы отбора людей в научные делегации на Запад. В делегацию включаются академики и директора институтов. Они считаются учёными, поскольку имеют учёные титулы и публикации. На самом деле они суть партийные и государственные чиновники, сделавшие карьеру в сфере науки, В делегацию включаются сотрудники КГБ. Они тоже «учёные». Они имеют порой больше оснований считаться учёными, чем упомянутые академики. Иногда их цель — разведка в области науки и техники, и тогда они должны иметь хорошее образование. В делегацию включаются и настоящие учёные, чтобы придать ей видимость чистой науки. Включаются и самые младшие научные сотрудники, которые пишут академикам доклады и служат переводчиками. По возвращении домой все члены делегации пишут отчёты, которые в конечном счёте идут в КГБ. Отчёты обо всём, вплоть до семейного положения, политических воззрений и вкусов отдельных западных граждан. Выдающиеся учёные тоже пишут отчёты, часто наиболее ценные. В частных разговорах с западными людьми некоторые члены делегации могут выражать критическое отношение к советской системе. Некоторым из них это разрешается делать, а кое-кому вменяется в обязанность. Зачем? Создать видимость свободомыслия в советской науке, вызвать на откровенность, пустить в оборот какие-то представления о советском обществе... Конечно, кое-что делается непроизвольно и неподконтрольно. Но потом за это члены делегации так или иначе наказываются.

Рутина

Он перелистывает бумаги — самую свежую, самую полную и самую объективную информацию о самых важных событиях в мире. Рядом стоит помощник. Помощник угадывает его безмолвные вопросы и даёт пояснения. Уже далеко за полночь. Но он любит иногда работать по ночам. Сталин тоже так поступал. И он, Западник, понимает почему: ночью в голову приходят самые безумные и бредовые идеи, которые потом оказываются самыми здравыми и практичными. В этом мире всеобщего безумия, всеобщей бездарности, пошлости и лжи лишь такие ночные личности, как он, на сто процентов отвечают своему назначению.

— Наши подводные лодки снова обнаружены в районе военных баз Швеции и Норвегии. Шведы грозятся бомбить.

— Шведы не такие уж храбрые, чтобы привести угрозу в исполнение. Бомбить они будут, но после того, как лодки уйдут из территориальных вод Швеции. Дайте указание выразить в какой-нибудь западной газете сомнение насчёт государственной принадлежности лодок.

— Немцы отвергают американские требования прекратить поставки нам оборудования для газопровода.

— Немцам надо отдать должное: пережив одно поражение, они начинают готовиться к новому. Их надо поддержать. Есть смысл организовать антиамериканскую демонстрацию. Неплохо бы подкрепить нападением на американскую военную базу. Покушение на американского дипломата или генерала тоже было бы своевременно. Если там готовится нечто подобное, мешать пока не надо.

Этапы пути

Став сотрудником КГБ, он сразу же почувствовал все преимущества положения человека, приобщённого к системе власти. Хотя он был ничтожеством во всех отношениях, перед ним стали заискивать академики, профессора, директора институтов и лабораторий: от него зависела возможность поездок за границу. В течение года он получил квартиру, какую не имели заслуженные учёные, десятками лет добивавшиеся улучшения жилищных условий. Он получил доступ к закрытому распределителю продуктов. Пока ещё на низшем уровне. Но все же и на этом уровне он мог приобретать дефицитные продукты, недоступные обычным гражданам, Причём по сниженным ценам. Короче говоря, он самим фактом вступления в аппарат реальной власти приобрёл жизненных благ больше, чем смог бы приобрести за десять или даже двадцать лет научной карьеры, и сразу же ощутил все соблазны власти. И он прочно вцепился в предоставившуюся ему удачу.

Он оборвал близкие отношения с университетскими друзьями, и в первую очередь с Социологом. У того плохо было с жильём, с работой, с публикацией статей. Друзья Социолога не раз просили Западника помочь ему, но он не шевельнул для этого пальцем. Университетских знакомых он использовал лишь как средство сбора информации о лицах, интересующих КГБ, в особенности — об иностранцах, с которыми им приходилось сталкиваться. Он попробовал было приспособить для этой цели и Социолога — к последнему уже стали проявлять интерес на Западе. Но Социолог категорически отверг его поползновения. И они стали непримиримыми врагами.

Будь готов к войне

Советские люди, как и все прочие, боятся войны. Но они, в отличие от всех прочих, ещё больше боятся своего страха и потому относятся к угрозе войны с юмором. Ещё во времена Хрущёва приобрела популярность такая шутка. «Что делать в случае начала атомной войны?» — спрашивает один рядовой гражданин своих сослуживцев. «Завернуться в чистую простыню и молча ползти на отведённое тебе по чину кладбище», — отвечает он же. Услышав это, все присутствующие начинают безудержно хохотать. Что тут смешного? — спросите вы. Во-первых, жаль на такое дело простыню портить. Да ещё чистую. Да и где на всех простыней наберёшься? Во-вторых, доползти до кладбища теперь труднее, чем предотвратить войну.

В связи с ростом числа граждан, нуждающихся в захоронении, сообщили газеты, нам пришлось развернуть кладбищенское строительство в двухстах километрах от Москвы. Упомянутое строительство было объявлено великой стройкой коммунизма, — яркое свидетельство тому, что наше руководство заботится не только об этой, но и о загробной жизни трудящихся. Шефство над стройкой взял Ленинский комсомол. Над ней взвился лозунг: «Коммунизм строить молодым!» Десятки тысяч юношей и девушек изъявили желание поехать на стройку. Они вырыли в два раза больше «углублений в почве для граждан, нуждающихся в захоронении» (выражение из статьи в молодёжной газете), чем было предусмотрено по плану, и на два года раньше срока. Пенсионеры Москвы выступили с призывом к неработающим трудящимся поддержать почин комсомольцев и заполнить упомянутые «углубления в почве» досрочно и также с перевыполнением плана. Трудящиеся единодушно откликнулись на призыв москвичей, за исключением той зловредной старухи-поджигательницы войны. Старуха заявила, что скорее советская власть сдохнет, чем она. Она отметила восемьдесят пятый день рождения, досыта накормив гостей мылом и солью.

Но кладбище так и не довели «до логического конца», как потом писали в той же молодёжной газете в критическом фельетоне. Фельетонист свалил вину на бесхозяйственность местного руководства и пьянство среди «тружеников загробного мира». На самом же деле энтузиазм молодёжи потребовался на другой «мирной» стройке, а именно — в том самом секретном районе, неподалёку от Америки, над которым был сбит злополучный самолёт. Это недвусмысленный намёк на то, что и американцам пора развернуть во всю мощь своей технологии кладбищенское строительство. «Американцы даже гробы делают с компьютерами, — вздыхали комсомольцы, отбиваясь от надоедливой мошкары на Сахалине. — Вот это техника!» «Ничего, — подбадривали себя те же комсомольцы. — Мы по ним прямой наводкой вдарим!»