Я задумался. В свое время, когда на третий год войны вражеский флот опять начал атаковать столицу и порты, я тщательно изучал карты побережья.

— В ста тысячах шагов отсюда на юг начинается, между прочим, родовая земля нашего Гирона, — вспомнил я. — Часть его графства. Это полночи ходьбы. За лесом — земли одного из небогатых баронов. А эта земля вдоль до столицы, по-моему, коронная, принадлежит государству. А речку мы с тобой сверху видели, когда подлетали, она в море впадает в трех лье отсюда. Там лодки рыбачьи стояли.

— А за королевской землей следят внимательно, как твой отец за вашим графством? — вдруг спросила Альта.

— Не уверен, — пробормотал я. — Каждый год увольняют и сажают в тюрьму немало смотрителей за землями короны. Воровать любят… Не зря в армии сейчас школу интендантов открывают — новые хозяйственники и управляющие нужны. Старые уж очень воруют. Сама знаешь, казенный карман — бездонный.

— Я как раз не знаю, — ответила Альта. — Откуда? Ну что, пойдем за мерзавцем, или полетим? Он как, движется в сторону деревни?

— Пока да, а дальше посмотрим. Полетели? Вот только мне хозяйство твоей шкурой бы не ободрать!

Про себя я твердо решил завтра же выпросить у учителя заклинание создания одежды из древесной массы. Как я мог быть таким легкомысленным — научиться делать из опилок солдатские пайки, и не уметь создавать одежду!

— Есть проверенный способ, — спокойно сказала Альта. — Понесу тебя в руках, как будто похитила. Куда полетим, в деревню?

— Сначала туда — попросим одежду. А потом поймаем вора.

Мы нисколько не беспокоились — вор не смог бы уйти от нас. Мне только было смешно от происшествия, и еще немного неудобно, что придется расхаживать на людях голым. Альта, как всегда, чихать хотела на людские предрассудки. Ей хотелось изловить и наказать негодяя, обокравшего нас.

Летели мы недолго, что было очень хорошо: я был раздет на ветру. К счастью, было теплый вечер. Альта мгновенно облетела действительно большое село и мягко села на задние лапы на безлюдную площадь перед большим домом — очевидно, резиденцией старосты. Я спрыгнул с Альтиных рук и, не стесняясь наготы, сладко потянулся. Сзади нас раздался визг — какая-то парочка любезничала на площади, и чуть было не попала под хвост страшного огненного дракона.

— Хорош орать, давайте старосту сюда! — начальственным голосом сказал я. — И не шумите тут!

Я приготовился пустить в ход правило отца: если окружен простым народом и предвидятся трудности — говори решительно и начинай с матерного слова.

Староста моментально появился из самого большого дома на площади. Это был сухощавый подобранный человек, по виду бывалый рыбак. Он обомлел при виде голого мужчины, и дракона рядом.

— Нам нужна одежда, — сказал я ему без экивоков. — И ей тоже.

Альта как раз превратилась и взошла на крыльцо, не стесняясь своей наготы. Площадь по ночному времени освещалась только одним фонарем, но и в этом слабом свете ее зеленые светящиеся глаза с вертикальными зрачками были превосходно видны и внушали ужас.

Я думал, что сейчас начнется долгий разговор, но староста был человеком действия. Он моментально оценил обстановку. Затем глянул в глаза Альты и решительно сказал:

— Сей момент, господа. Прошу внутрь, а то народ собирается.

И действительно, площадь перед домом старосты быстро заполнялась народом. Шума, однако, не было: всякий новоприбывший, посмотрев в холодные змеиные глаза Альты, моментально замолкал. Мы поскорее зашли внутрь.

Жена старосты, полная красивая женщина, сразу прикрыла Альту каким-то одеялом (к чему Альта отнеслась равнодушно), смерила нас опытным взглядом и вытащила из сундуков одежду — куртку и штаны мужа и свое длинное платье. Мы оделись, и одежда пришлась впору.

— Теперь о деле, — начал я. — Мы тут прилетели, купались на берегу, и какой-то скот стащил нашу одежду. Я маг, и чувствую, что мои вещи с ним приближаются к селению. Ваш?

— Опять сволочь Крысеныш! — не раздумывая, сказал староста. — Он там рыбачит обычно. Только он может попятить вещи у людей. Остальные у нас — народ серьезный, товар возят…

Он вдруг замолчал, прикрыв рот ладонью, поняв, что проговорился. Дело было ясное.

— Ваша контрабанда мне по…, — коротко сказал я. — Ты мне мои вещи подай, а на все остальное я положу с пробором. А его в…. ты сам трахай, мне такие крабята без надобности.

На флотской службе я приобрел род красноречия, который хорошо помогал добиться понимания у собеседников — иной раз получше, чем старые кавалерийские выражения, которые тоже неплохо работали. Староста сразу оживился, почувствовав своего человека. Настоящий моряк не любит пиратов, но не обращает внимания на контрабанду — таковы традиции морской жизни, даже у военных моряков.

— Сейчас пару ребят охотников пошлю за ним, пока вещи не попрятал. Он упрямый, гаденыш, пятки жечь надо, чтобы сказал.

— Надо будет — и пятки пожжем, — продемонстрировал я плохое настроение.

— А я жженное лучше ем, — невинно добавила Альта, закидывая ногу на ногу.

Староста глянул на нее и сказал убедительным тоном:

— Не беспокойтесь госпожа, сейчас мои его притащат. Не желаете ли вина?

— Желаю, — ответила Альта. — Наше вино украли.

Староста бодро достал бутылку вина и два чистых стеклянных фужера. "Неплохо живут у нас контрабандисты" — удовлетворенно подумал я, принимая фужер с вином. Альта попробовала напиток и сказала удивленно:

— А вино ничего себе.

Пользуясь тем, что староста выскочил за дверь, по всей видимости, организовать засаду на воришку, я ответил:

— Контрабанда. Кое-что остается и ему.

Действительно, мы пили контрабандное вино из Зарента, стоившее ползолотого за бутылку в столице. Жена старосты поставила на стол тарелки с нарезанными копченым языком, ветчиной и копченым сыром.

— У вас все копченое? — с некоторым удивлением спросила Альта.

Хозяйка не успела ответить, как я вмешался в разговор, подхватывая рукой кусок ветчины:

— Южнее столицы всегда селились потомственные мореходы, у них копченое в фаворе.

Хозяйка благодарно улыбнулась мне и, ничего не говоря, искоса глянула зрачком в зрачок. Это было знакомо. Так или сыщики и воры узнавали, "читали" друг друга, или моряки опознавали своего. "Морячка" — подумал я и посмотрел на руки хозяйки. На них слабо виднелись маленькие шрамы от рыбацкой бечевы и сетей, и следы иглы для шитья парусов. Совсем как руки рыбачки, моей старой пассии, подумал я. Хозяйка спрятала руки под фартуком и снова улыбнулась, уже как своему — она узнала во мне моряка. Наверно, тоже ходит на лодке за товаром, подумал я, пробуя превосходное вино.

Мы закусывали уже некоторое время, и уговорили почти всю бутылку, когда на крыльце раздался шум и вошел староста. За ним двое крепких парней втащили в комнату подростка в мокрой одежде. В парных не было ничего примечательного, кроме походки: они ходили не как рыбаки или матросы, а осторожно, как охотники. За ними молодой рыбак, шагая враскачку, внес наши сумку и сеть с одеялом, свернутые в рулон. Сбоку к сети была крепко привязана летательная маска.

— Прихватили мы его, — сказал староста, радуясь, что неприятности кончаются. — Домой к себе нес.

Я внимательно рассматривал подростка, допивая вино. Он казался низкорослым, но крепким парнем, с побитым шрамами лицом. Мальчишка упрямо смотрел на нас, не спеша признаваться.

— Сукин ты кот, спер мою летательную маску, и еще смотришь прямо, как будто она твоя, — лениво сказал я.

— А вот и моя, господин, — решительно ответил воришка. — Почто своим объявляете?

— Ты, может, в этой маске и на драконе летаешь? — с интересом осведомился я.

— С драконами незнаком, господин, — коротко сказал воришка. Очевидно, раньше эта тактика отрицания давала ему возможность легко, небольшими побоями, отделаться от неприятностей.

— Сейчас познакомишься, — сказал я, кивая на Альту. — Вот она — дракон, а ты у нее одежду с берега украл, дубина.