Я забрал в обозе багаж и расположился с удобствами. Но было не до городских соблазнов. Сначала я писал подробный секретный рапорт об освобождении дракона, затем — рапорты о каждом дне рейда. После этого я решил отдохнуть, и не вообще появлялся в городе.

Наш полк на всякий случай не ввели в Зеледарну, а расположили в палатках за городской стеной — места в городе для всей армии не хватало. Артиллерия и войска отдыхали перед переброской на другой фронт. Часть офицеров, пользуясь окончанием военных действий, испросила разрешение квартировать в городе. Я отказался переехать и жил в палатке в расположении полка. Наргон нашел для палатки маленькую печку, Хуга усердно топил ее дровами, и я проводил дни в тепле. Обычно я весь день читал взятые с собой в багаже книги, лежа на походной кровати. Также, я суммировал для себя в тетради опыт осенне-зимней кампании. Кроме стратегических размышлений и тактических находок, требовалось записать личные впечатления.

Отступление многому научило меня. Хотя и сын крупного землевладельца, я до войны мало сталкивался с разбоем и грабежом мирного населения. Но за первую луну наступления я приказал вздернуть человек пятьдесят насильников и мародеров безо всякого формального суда, только по показаниям надежных свидетелей. Кроме того, я чуть не попал под суд за раздачу отбитой у имперцев еды беженцам. Не будь я сын графа и состоятельный дворянин, способный покрыть стоимость разданного продовольствия, дело так легко не замяли бы.

Или другой случай: во время встречной кавалерийской атаки две луны назад группа беженцев потеряла голову и выбежала из кустов прямо к столкновению. Не стану хулить имперцев — они, как и мы, старались обойти бежавших в панике женщин и детей, но никто не успел. Из двухсот несчастных больше половины было затоптано копытами, и оба полковых врача — наш и имперцев — старались спасти пострадавших, но… Я мрачно смотрел на тела женщин, сбитых конями моего взвода, и чувствовал себя преступником. Это была оборотная сторона героических сражений.

Словом, мне не хотелось веселиться. К тому же, я внезапно начал скучать по Альте. Её амулет грел мне грудь своей теплотой.

Я снова начал рисовать. Сначала сделал карандашом несколько набросков лошадей, затем зарисовку одного памятного боя в лесу. Тогда все спешились и дрались в буреломе, прыгая по лежащим деревьям с саблями в руках, уклоняясь от пистолетных выстрелов. Схватка была отчаянная, и пули так и свистели вокруг. Два отцовских трехствольных пистолета в карманах, вдобавок к армейским в кобурах, спасли тогда мою шкуру от пули. Зарисовки повешенных мародеров и растоптанных кавалерией беженцев я оставил на время после войны — сейчас не было настроения для такой работы.

После довольно удачного батального рисунка я сделал пять набросков Альты в человеческом облике. Они не сразу получились у меня, но последний портрет был уже хорош. Работая над ним, я понял, что она все-таки сильно повзрослела.

Не прошло и двух недель, как меня навестили. Хуга, взятый ординарцем на время стоянки в Зеледарне, отдернул полог и громко сказал:

— Господин граф, к вам посетители!

При этом он подмигнул. Я встал и сказал:

— Проси.

В палатку вошли Кирмон, весь в черном, капитан Торон — начальник разведки полка — в мундире и… Альта. Она была в жемчужно-сером платье, расшитым серебром. Сверху был накинут черный пиджак. Как и все драконы, Альта совершенно не боялась холода.

— Прошу вас! — приветливо сказал я. — Вот неожиданная встреча!

Я был очень удивлен, а вот ни драконы, ни Торон не выглядели удивленными.

— Здравствуйте, граф! — хором официально поздоровались Кирмон с Альтой. Торон приветствовал меня жестом руки. Он был чем-то недоволен.

Я рассадил гостей в палатке и приказал Хуге принести горячего вина. Торон не стал медлить с разговором.

— Лейтенант, — сказал он недовольным тоном. — Командование просит вас о добровольном участии в необычной операции.

Я посмотрел на него, удивленный началом, и сказал:

— Подождите немного. Хуга, поставь вино на стол, позови Наргона, и оба посмотрите, чтобы никто нас не подслушал.

Хуга выскочил из палатки. Я посмотрел на Кирмона, на Альту — они молчали и дружески улыбались, глядя на меня. Я вдруг кое-что вспомнил и посмотрел на ноги девушки. В этот раз она надела обувь — короткие черные сапоги, расшитые серебром. Они ей очень шли. 'Приехали на лошадях' — подумал я.

— Итак, в чем дело, господин капитан? — спросил я Торона.

— Дело очень простое. Господа драконы затеяли некую частную операцию не на нашей територии, причем довольно далеко отсюда. Что это — мы не знаем.

Я понял, почему он не в духе. Его отказались информировать о подробностях предстоящего дела.

— Господам драконам нужен для участия в операции опытный боец, умеющий хранить тайны. Это должен быть человек. Они остановили выбор на вас.

Я внимательно слушал.

— Во время войны, лейтенант, все не так легко — ведь операция проводится не в нашем расположении. Но командующий дивизией связался со столицей, и с разрешения Королевской Канцелярии готов откомандировать вас к драконам. Требуется только ваше согласие. Куда и насколько едете — не могу сообщить, поскольку не знаю сам. По словам господ драконов, операция считается секретной и опасной.

Он перевел дух и продолжал:

— По договору с драконами, вы имеете право отказаться, поскольку это не приказ. Вы имеете право не сообщать вашим командирам на всех уровнях цели и результаты операции. Вы имеете право хранить молчание в любой период времени после операции.

Когда Торон отбарабанил все это, недовольно глядя на меня, Кирмон добавил мягким тоном:

— Я думаю, капитан, дней через десять граф вернется. Если он будет ранен, мы сами его вылечим.

Капитан внимательно посмотрел на него. Было хорошо известно, что драконы — самые могущественные лекари в этом мире, и было также известно, что они никогда никого не лечат, даже королей. Ни за какие деньги. Никого, кроме самих драконов.

Тут настало молчание.

— Десять дней? — переспросил я, помолчав. — Да, я согласен. Давно хочется немножко размяться.

Это была обычная армейская традиция. Даже выползая пьяным в дым из-под карточного стола, офицер кавалерии мог сказать: 'В поход? Прямо сейчас? Отлично! Скучно, и хочется размяться!' Или, возвращаясь прямо из боя, офицер говорил: 'В наступление? Конечно! Мы как раз закончили драться, и я уже застоялся! Надо размяться!'.

— В таком случае я оставляю вас с господами драконами, — сказал тоном помягче Торон. — И ещё… Граф, прошу быть поосторожнее. Вы опытный офицер, надежный товарищ, вас ценят в полку. Прошу вас, привезите обратно на нашу войну свою голову.

Это было искренне сказано. Да и с Тороном, опытным военным разведчиком, у меня всегда были хорошие отношения.

Я попрощался с Тороном и проверил посты. Наргон и Хуга стояли с двух сторон палатки, и подслушать нас было невозможно. Я вернулся в палатку и вопросительно посмотрел на драконов. Альта с интересом расматривала свой портрет, приколотый к стене палатки. Увидев меня, она поправила волосы и улыбнулась мне необыкновенно яркой улыбкой. Раньше она не умела так улыбаться. Я пожалел, что у меня в руках нет альбома и карандаша.

Кирмон, напротив, перестал улыбаться, вытащил из кармана амулет против подслушивания и активизировал его.

— Так в чем дело? — с интересом спросил я, когда облако неслышимости окружило нас.

— Я благодарен за согласие. Ты нам очень нужен, — решительно сказал Кирмон. — Мы идем на серьезную схватку, и не можем обойтись там без тебя.

— Почему я? — спрашивая, я посмотрел на Альту. Она смотрела на меня загадочным взглядом, в котором была нежность и еще что-то.

— Потому что нужен именно человек. Человек с магическими задатками. Он должен быть хорошим бойцом и осмотрительным командиром. По причинам, о которых я скажу потом, без человека мы там не пройдем. К тому же эта операция опасна. А ты храбрец, и одновременно не безрассуден: у тебя холодная голова.