Поселок идеально подходил для обороны как от людей, так и от неисчислимой орды тварей, которых при миграциях не останавливали даже установленные на пятиметровых стенах пулеметы. Орда, как правило – сметала все, но монстры к водоемам относились брезгливо – настороженно и форсировать широкие каналы не спешили. Их лавина появлялась неожиданно и прокатывалась мимо, оставляя за собой Венецию как островок спокойствия в безбрежном море ужаса и смерти. Пользовалась ли она у сталков популярностью? Тут все неоднозначно. Поселение располагалось на отшибе, считалось тупиковым и караванные пути огибали его на приличном расстоянии. Безопасно, скучно и отдаленный форпост Крепости никогда не населяло больше тридцати отшельников с подругами, но это было раньше. Теперь тут царил Пупс, сумевший сколотить банду в полторы сотни человек, состав которой постоянно тасовался.

В Венеции поменялось многое. Появились два плавучих ресторана, где вечерами зависала вся свободная от службы шобла, публичный дом и оружейный рынок с неплохим выбором оружия. Новичок, после подписания контракта, мог рассчитывать на живчик, помощь знахарей в больничке и самое главное ему прощались все грехи, совершенные до появления у Пупса. Преступников бандитское поселение не выдавало, и со временем сформировалась устойчивая куча отщепенцев, за которой присматривал отряд головорезов под командованием Формата и Мажора. Говорят, что Пупс с ними начинал и сразу объяснил, как надо «правильно работать».

Его замы хорошие ребята, справедливые. За кражу, поножовщину, или другой проступок – нарушитель обычно отправлялся на охоту в качестве наживки, которую приковывали цепью в быстром кластере. Наживка обязана орать и шевелиться, привлекая сильных зараженных, в противном случае прикованному простреливали ноги. Вот так и не иначе. Индульгенцию Венеция давала за любые преступления, но всего однажды, при подписании контакта.

И что удивительно, свирепые порядки новичков вовсе не отпугивали. К Пупсу шли не только конченые негодяи, но и приличные ребята в надежде на хороший хабар после больших охот, о которых в Улье ходили фантастические слухи. Слухи Пупс распускал намеренно и с умыслом, бессовестно преувеличивая трофеи и всячески засекречивая огромные потери.

Вот и сейчас к сложенному из классических бетонных чушек блокпосту робко подходили двое потрепанных жизнью мужиков. Наверно тоже сказок понаслушались…..

– Стоп, куда ребята? Если на рынок, так лучше через второй блокпост идите. Отсюда не пройти, у нас мост через канал разобран. Баржу с металлопрокатом буксируют.

Народу на блокпосту толкалось человек, примерно – десять, причем тащили службу всего четверо. Служивые выделялись белыми повязками, вооружением и разгрузками, раздутыми от боезопаса. Морды трезвые, побритые, а остановивший двух невзрачных странников боец сложил небрежно руки на престижном автомате ВАЛ с британским коллиматором. Старший блокпоста смотрел на путников с любопытством и сочувствием. Уж очень те выглядели бледно на фоне его самого и бравых подчиненных. Сразу видно, потрепала мужичков дорога…. Тощие рюкзаки, уляпанный грязью камуфляж, на ногах стоптанная обувь. Из оружия обязательные клювы и помповые ружья, с надетыми от сырости презервативами на дуло. И дождь. На улице моросил вечный прибалтийский дождь, заставляя гостей поселка съеживаться и наклоняться, разворачиваясь к ветру прикрытыми рюкзаками спинами. Откликаясь на прямой вопрос начальника поста, один из подошедших распрямился и откинул на затылок капюшон, показав худое и небритое лицо:

– Да мы по приглашению. Говорят, тут есть для сварщиков шабашка?

Начальник охраны немедленно сделался серьезным. Дав знак гостям стоять на месте он извлек из нагрудного кармана рацию и несколько минут обменивался фразами с невидимым начальством. Между делом поинтересовался у сварных опытом работы, выяснил умеют ли они работать кислородным резаком и предложил пройти в вагончик, установленный на блок посту в качестве сторожки. Поставил на спиртовку чайник, подбросил в печку дров и велел ждать. Сейчас сюда возможно придет «сам». При слове «Сам» охранник сделал круглые глаза и многозначительно ткнул пальцем в потолок.

Ожидание продлилось долго. Сварщики успели выпить по две чашки чаю с кексами и с наслаждением курили, приоткрыв дверцу маленькой буржуйки, в которой весело потрескивали ровно напиленные чурочки. От их сырой одежды валил пар, печь топилась жарко и на зеленой ткани появились светлые сухие пятна. Жизнь вроде как налаживалась, гостеприимство охраны обнадеживало и на давно небритых лицах заскользили робкие улыбки. Радовались, впрочем, напарники недолго…..

Пудель, стоя на коленях, курил, пуская дым в распахнутую дверцу печки, как почувствовал, что поясницу неприятно протянуло холодом. Не желая больше мерзнуть, он раздраженно вздрогнул и обернулся, намереваясь закрыть открывшуюся от сквозняка входную дверь. Но дверь закрыть не получилось. Пудель замер, словно статуя, а из безвольно распахнутого рта выпала дымящаяся сигарета, и роняя искры успокоилась на бедрах, прожигая дырку в зеленой ткани брюк. Его друг и собутыльник Фока машинально крутанулся вслед за Пуделем, но в отличии от застывшего коллеги в оцепенение не впал, а среагировал истерично и активно. Он громко всхлипнул, шарахнулся к стене и прикрылся табуреткой, выставив перед собой ножки. Потом боковым зрением увидел стоявший у стенки помповик, схватил его и судорожно передернул деревянное цевье – затвор.

– Я те щас стрельну, падла! Быстро положил ствол на пол! А ты мудило рот захлопни и сигарету на коленях потуши. Хер с ним, что яица себе сожжешь, так ты мне еще и вагон спалишь. Формат! Возьми Крюгера на поводок, пока я тут переговорю. Не сварные, а одно несчастье. И те, что клетки сейчас варят, и эти, новые…. У них от дыма наверно мозги переклинивает……

И кто сказал, что толстяки добрые? Тот, что заполнял собой дверной проем – добротой вовсе не светился. Да, курносый, розовощекий, улыбка заразительная, но не добрый точно. И еще бы у Фоки с Пуделем башню не заклинило! Кроме толстяка по вагончику разгуливал самец огромной, килограмм под семьдесят пантеры. И ошейник, какой на нем ошейник! Произведение искусства из разных сортов кожи с позолоченными бляшками. На зов толстяка заглянул крепкий бородатый парень, пристегнул пантеру Крюгера на цепь и они вышли, плотно прикрыв за собой двери. В вагончике сразу стало просторно и свободно.

Недружелюбный толстячок представился как Пупс, руки не подал и окончательно оробевшие сварные назвались Пуделем и Фокой. В Венецию они пришли на заработки и работодатель сначала молча их буровил взглядом, потом обрадовал неделей испытательного срока, что означало шесть дней работы за живчик и кормежку. Уважающий себя сварной в таких случаях или уходит, громко хлопнув дверью, или выясняет отношения, щедро сдабривая речь сочными эпитетами. Но не их сегодня день, не Фоки с Пуделем. Сварщики, кивнув понуро головами, отправились устраиваться на ночлег и получать рабочую одежду. Утро вечера, как говориться – мудренее и производство само все расставит по местам.

*****

К работе приступили утром, сразу после завтрака и уже через пару дней толстяк пересмотрел свой взгляд на новичков. Трусливый Пудель оказался работящим, и мог пахать часов по десять, не ослабляя темпа. Фока уступал товарищу в работоспособности, но имел хорошее техническое образование, помноженное на опыт производственника. Он сыпал полезными советами, рисовал мелом чертежи и довольно быстро все сварные, что работали на клетках и собирали большой вольер на берегу канала, оказались у смышленой парочки в подсобниках.

Да, для защиты выборского терминала ему требовался свой питомник для собак, а еще лучше – личный зоопарк. В нем планировалось содержать и разводить любых животных, не превышающих весом пятнадцать килограммов, что гарантированно защищало их от заражения. На охоте парочку трясущихся от страха собачонок предполагалось засовывать в небольшую клетку и клетки разбрасывались в подходящем для засады месте. Например, в терминалах Выборга сразу после их перезагрузки. Недавно заключенный с торгашами Крепости контракт, выводил Пупса на официальный уровень и предоставлял ему шанс легализоваться. Он мог, наконец, стать равным среди сильных и упускать свой шанс не собирался.