Он провел четыре дня, не занимаясь с ней любовью, и сейчас дрожал от нетерпения. Аванс? Полапать? Неужели? Ему этого не хватит. Надо только быть осторожнее... Он все еще слишком взбудоражен, может потерять контроль над собой, причинить ей боль. Нужно держать себя в руках...

Рене суетилась с его курткой, расстегивала молнию, потом добралась до стартовой майки и застонала от досады - снять ее, не снимая куртку, было невозможно, а куртку снять она не могла - мешала теснота салона маленького автомобиля. Она задрала майку со счастливым 54-м номером вверх и расстегнула стартовый комбинезон, также задрала вверх верхнюю часть термобелья и начала неуклюже возиться в районе его пояса, чтобы добраться до него.

- Я весь потный, - пробормотал он.

- Пусть, - Она лизнула его грудь, прикусила мышцу. - Я и хочу тебя таким.

Отто до максимума отодвинул сиденье назад, но это не сильно улучшило ситуацию. Они все время стукались то об окна, то о потолок. Рене ерзала у него на коленях, терлась об него раскрытыми бедрами, оба тяжело дышали, уже не в силах терпеть. Он каким-то акробатическим чудом стащил с нее джинсы, трусики упорно не поддавались, и он пальцами сдвинул их в сторону, чтобы не мешали. В его голове промелькнули две слабые мысли - первая была насчет того, что надо бы оглядеться, что никто их тут не пасет, и в вечерних спортивных таблоидах не появится картинка... а вторая - что в бардачке машины лежит куча презервативов. Впрочем, про картинку волноваться не стоило - через несколько минут стекла машины запотели так, что никакая оптика не могла бы дать мало-мальски приличный снимок снаружи, а до бардачка он просто не смог дотянуться, ничего, успеет еще. Только он собрался все же достать резинку, Рене нащупала рычажок на спинке кресла, и он оказался лежащим под ней, и тут уж совсем невозможно достать... Черт с ним. Один раз... К тому же, только после месячных...

Они накинулись друг на друга, как безумные. Пусть неудобно и тесно, пусть мало времени, что угодно - они так изголодались друг по другу. Он так боялся на остаточном адреналине причинить ей боль, но, похоже, зря - она приветствовала его силу и натиск, ее крики и стоны распалили его до полного неистовства. Быстро, яростно, отчаянно - и вместе, одновременно улететь. Потом лежали обнявшись несколько минут, молча, слушая дыхание друг друга, и наконец Рене вздохнула:

- Как хорошо...

- Да, - пробормотал он, уткнувшись лицом в ее шею, вдыхая легкий, волнующий запах ее волос. Они пахли цветами и персиками, какими-то тонкими, свежими духами, чистотой и нежностью.

- Ты меня чуть не съел, - гордо заявила она.

- Отдых воина, девушка.

- А хотел только полапать...

- А тебе бы этого хватило? - отпарировал он.

- Нет. А ты и рад.

- Рад. Очень даже. А теперь я...

- Хочешь есть, - перебила она. - Угадала?

- Чудеса. Ты ясновидящая?

- Конечно, а как же. У тебя все мысли или о сексе, или о еде.

- Как у всех мужиков, малыш.

- Ты самый лучший, - она прижалась к нему, поцеловала в подбородок. - И имей в виду, основное блюдо тебя будет ждать вечером.

Отто мечтательно улыбнулся:

- Это моя обещанная награда за первое место?

- Ну да. - Рене огляделась в поисках лифчика. - Слушай, а куда ты дел... А, вот... А дальше что будет?

Отто потянулся, насколько позволял тесный салон машины.

- Пресс-конференция в пять. Думаю, тебе там делать нечего. Я отвезу тебя в отель. А потом будет банкет. Я считаю, тебе и туда пока лучше не ехать. Ты не против?

Рене задумалась. Конечно, ей хочется быть с ним. Но на нее все будут пялиться, подслушивать их разговоры... А вдруг она сделает что-то не то, и навеки его опозорит и страшно скомпрометирует? Она решительно тряхнула головой:

- Не против. Отто... а тебя сейчас здорово доставать начнут?

- Журналюги? Думаю, что да. Хотя одна победа еще не делает большую звезду. Дальше хуже будет.

- А доставать будут только на профессиональные темы, или на личные тоже?

- На личные тоже. И вот об этом мне не хотелось бы с ними общаться. И тем более, чтобы общалась ты.

- Будешь выкручиваться?

- До последнего.

- Ну, уж это-то ты умеешь, - хмыкнула она и потерлась щекой о его плечо, обтянутое красным стартовым комбинезоном.

- Они тянуть тоже умеют так, как тебе и не снилось, - он легонько щелкнул ее вздернутый нос. - Так что мне придется не столько выкручиваться, сколько фильтровать информацию.

- Интересно будет на это посмотреть.

- Посмотришь. Теперь мы вряд ли так запросто сможем болтаться по кабакам.

- Жаль.

- Тебе с ними вообще лучше не разговаривать. Я сам ими займусь.

- Поняла. А если меня поймают без тебя?

- Малыш, есть волшебная фраза «Без комментариев».

- А нормально на все вопросы так отвечать? Даже если меня спросят, как меня зовут?

- Ты никому ничего не должна. В том числе и рассказывать о чем бы то ни было. Как тебя зовут - это, конечно, не страшно, но этим никто не ограничится.

- А что они спрашивать будут?

- Вопросы могут быть разные. В том числе и хамские. Могут спросить, к примеру, любовники ли мы, каков я в постели, вполне могут спросить о размере моего... гм...

Рене оживилась:

- А ты знаешь свой размер? Ты мерил? Линейкой?

- Иди в баню.

- Тебе же нечего стесняться. Я честно скажу, что в постели ты - настоящий ураган, что размер у тебя преогромный и что тебе даже меня надувать приходится, чтобы...

- Уймись, - расхохотался он. - Ничего им говорить не надо, и тем более - честно. Я тебя просто предупреждаю, что от них можно ждать всего, в том числе и откровенного хамства. Среди журов, конечно, большинство - представители серьезных спортивных изданий, которые до такого не доходят, но и эти стараются разузнать побольше про личную жизнь спортсменов - рейтинг никто не отменял. Особо хамских вопросов они не задают, берегут свою репутацию. Но вот именно они будут говорить со мной. К тебе полезут исключительно таблоиды.

- Ужас, - сказала девушка. - А они-то как, понимают «без комментариев»?

- Могут сделать вид, что не понимают. Да не переживай ты так, никто тебя ловить в отеле не будет. Они вокруг банкета будут ошиваться, даже те, кто не аккредитован. Чтобы тебе спокойнее было - не выходи никуда, ужин закажи в номер. Потерпишь?

- Да конечно, потерплю.

- Как только вернемся домой, обязательно поужинаем вместе. Заметано?

- Да. Я хочу для тебя готовить.

- Да? Я имел в виду пойти куда-нибудь.

- Нет. Дома. Только ты и я. Голые и при свечах.

- Терпеть не могу свечи.

- Правда? Я тоже, - засмеялась она. - Тогда голые и при ярком электрическом свете.

Он расхохотался в ответ:

- Ну так даже лучше.

Рене ластилась к нему, как сытый котенок, терлась лбом, виском и щекой о его грудь, жмурилась от удовольствия:

- Я для тебя приготовлю свой фирменный филе миньон. С грибами.

- Обожаю филе-миньон с грибами.- А я обожаю тебя, - прошептала она, и он внутренне замер. «Не надо меня обожать, малыш... я так не хочу причинять тебе боль...»

Книга 1. Глава 20/1

Цифры на часах светились зеленым в темноте. 2:18... 3:05... сколько можно? Почему человек, проведя такой насыщенный, активный, переполненный переживаниями и эмоциями день, может лежать без сна до трех часов ночи? И какого черта вообще? У него никогда в жизни не было бессонницы. Почему именно сегодня?

Завтра утром вставать и ехать домой. Четыре часа за рулем, надо выспаться!

День вчера выдался просто на славу. Сначала эта нервотрепка в стартовом городке. Потом дикая борьба с ледяной, тающей прямо под лыжами трассой. Безумная эйфория победы. Затем - короткий, но сногсшибательный секс на переднем сиденье тесной машины, которую потом пришлось вытаскивать из сугроба. Едва ли не самое тяжелое за день - поиск проката костюма, покупка рубашки, ботинок... Пресс-конференция, на которой он впервые в жизни по-настоящему понял, на что способны репортеры, особенно видя перед собой такого скрытного человека, как он. Это была просто бойня, но он вышел победителем - ничего лишнего не сказал, Рене не сдал (коротко пояснил, что она его девушка, и этим все сказано). Потом банкет, на котором пришлось серьезно разговаривать с некоторыми нынешними и потенциальными спонсорами, при этом уворачиваясь от неприкрытого любопытства Руди Даля (который наивно полагал, что может развести Ромингера на откат). Отто мог бы гордиться собой - ему удалось отжать у Россиньоля серьезное изменение условий действующего соглашения. В этом ему здорово помогли представители Хэда и Фишера, которые были готовы чуть ли не на месте подписать с ним спонсорское соглашение и предлагали довольно серьезные деньги. Отто не спешил сообщать всем кругом, что его вполне устраивает Россиньоль. Наоборот, он так внимательно слушал представителя Хэда, так успешно с ним торговался, что у директора по маркетингу Россиньоль не выдержали нервы, и он на свой страх и риск превысил свои полномочия, удвоив сумму премиальных и приняв требуемые швейцарцем призовые. Потом он вышел из зала звонить руководству, утирая пот со лба и недоумевая, как может двадцатиоднолетний спортсмен быть настолько жестким переговорщиком? Он, по идее, не должен и знать-то такие слова, как маржинальность, а ведь знает, щенок, и даже употребляет вполне к месту! Коммерческий директор фирмы «Дорелль», производящей шлемы и защитные щитки, шарил по карманам, не зная, за что хвататься вперед - за сигареты или за успокоительное: он тоже впервые столкнулся с неотразимым сочетанием ромингеровской бульдожьей хватки и жадности до денег. Потенциальным спонсоры, о контрактах с которыми Ромингер еще вчера не мог и мечтать - Каррера, Лонжин, Леки и, главный из всех, Ауди - буквально ели у него с руки, каждый из них должен был в течение недели приготовить первые предложения и выслать их в Цюрих на его домашний адрес (Уж ясное дело, не на ФГС - Руди, конечно, притих, но наверняка не сдался!) Да, Отто мог с полным основанием гордиться собой - сегодня он сделал огромный шаг к настоящему богатству, к которому он так стремился. К богатству, которого он добился бы не благодаря собственной внешности или папиным возможностям.