Он вздохнул и наклонился, открыв первую страницу папки. Я наклонилась, и мое сердцебиение ускорилось.

Там была моя фотография.

И под ней было имя.

Майя Де Ланг.

Это была я, но имя было другое. Я знала, что мой отец не был мне отцом, но... это значит… Я взглянула на Феникса.

— Ты мой брат?

Он вздрогнул, будто это слово не содержало ничего, кроме боли.

— Я не понимаю, — прошептала я. — Я не…

Перед глазами все расплывалось, тело отяжелело.

— Ложись, отдохни, — мягко произнес он. — Я не допущу, чтобы с тобой что-либо случилось. Обещаю.

— У меня ужасный брат, — пробормотала я с трудом, словно рот был наполнен ватой.

— Спасибо за комплимент, — усмехнулся он.

Это было последнее, что я услышала, прежде чем погрузиться в объятия тьмы.

Я моргнула и вздрогнула, когда человек, которого я видела лишь однажды, посветил фонариком мне в глаза. Я оттолкнула его руку, когда от яркого света выступили слезы.

— Русские не плачут, — сказал он с небольшой улыбкой, а затем наклонил голову набок. — Ты в порядке, Майя?

— Да, — я приложила ладони к вискам, пока Серджио медленно помогал мне принять сидячее положение на диване. — Где Феникс?

— Здесь, — сказал Феникс откуда-то позади меня, а вскоре он появился рядом с Серджио с кружкой кофе в руках. — Я добавил виски.

Я поджала губы, сдерживая улыбку.

— Умный человек.

— Моя жена тоже так считает. Это все, что имеет значение.

Голос Феникса все еще был грубым, они с Серджио обменялись взглядами.

— Она в порядке, — Серджио встал. — Просто немного... в шоковом состоянии.

— Черт, — пробормотал Феникс. — Я все еще не могу поверить, что ты здесь. Почему ты здесь?

— Я почувствовал себя брошенным, — Серджио пожал плечами, — поэтому пришло время.

Феникс с трудом сглотнул и отвернулся, и в эту секунду дверь в мою квартиру распахнулась, открывая вид на окровавленного Николая и итальянцев.

— Не на диван! — крикнул Чейз. — Он белый!

— Кого, черт возьми, это волнует? — крикнул Текс в ответ. — Мы спасаем диван или спасаем русского?

Они все остановились, на самом деле остановились, будто обдумывали, стоит ли сохранять чистоту дивана или нет.

— Что? — я вскрикнула, когда Николай почти рухнул на пол.

— Извини, — Никсон схватил Николая. — Старые привычки и все такое.

— Черт возьми, дай мне сесть! — крикнул Николай, его лицо покрывала кровь, губы распухли.

Я бросилась к нему, но Серджио схватил меня за руку.

— Позволь мне его подлатать, остановить кровотечение и дать ему что-нибудь от боли.

— Но…

— Майя, — Серджио покачал головой, — он знает. Поверь мне. И из всех этих людей я единственный, у кого есть какие-то медицинские знания, после применения которых Николай не будет выглядеть подобно Франкенштейну.

— Ха-ха, — Чейз подмигнул мне. — Скажи, было бы весело, если бы мы начали его так называть?

Николай пробормотал ряд проклятий, затем попытался опереться на подлокотник, отчего из раны потекла кровь.

— Я могу ходить, — проворчал он, отталкиваясь от дивана, спотыкаясь и чуть не падая в объятия Серджио в отважном усилии избежать падения на белый диван. Наши взгляды встретились. Я знала, почему он этого избегает. Потому что от вида крови на белом он испытывал боль — это был его страх. И в тот момент меня осенило, что, возможно, он был так же травмирован в прошлом, как и я.

— Сюда, — я быстро подошла к нему и помогла Серджио отвести Николая в спальню, мою спальню. Здесь он был со мной, на моей кровати. Как только он оказался радом с кроватью, я схватила один из красных пледов со стула и бросила его на белое одеяло, чтобы убедиться, что он не увидит свою собственную кровь на белом — я не хотела добавлять эмоциональный стресс к его уже физически напряженному состоянию.

— Серджио, — сердито произнес Николай его имя, словно проклятие. — Почему, черт возьми, у меня в доме шесть итальянцев?

— Семь, — сказал Серджио скучающим тоном, в то время как в комнату вошел Феникс с большой коробкой в руках, протянул ему и вышел. — Технически нас семь. Восемь, если считать Майю.

Он подмигнул мне.

— Феникс рассказал тебе, — плечи Николая поникли. — Мне жаль, что меня не было здесь в тот момент.

— Все в порядке, — я сидела рядом с ним на кровати и держала его окровавленную руку. — Ты был слишком занят, когда тебя избивали.

— И, судя по внешнему виду, — Серджио разорвал остальную часть рубашки Николая, — стреляли.

— Что? — вскрикнула я, сжимая руку Ника сильнее, чем нужно.

— Я в порядке, — заверил он меня. — Пуля прошла навылет.

— Что за черт? — Серджио наклонился, чтобы рассмотреть рану, а затем снова выругался. — Как простая пуля нанесла такие раны?

— Они избили меня, но я пытался сопротивляться. Как еще, ты думаешь, она разорвалась?

Серджио проигнорировал его, поставил коробку на пол, открыл ее и вытащил шприц. Мои глаза округлились, должно быть, слишком сильно, потому что Серджио ухмыльнулся, глядя в мою сторону.

— Не волнуйся, я не убью его, просто дам ему хорошую дозу морфина, которая заставит его мечтать о единорогах и прочем дерьме.

— Мне не нужен морфин, — проворчал Ник, когда пот начал заливать ему виски.

Я кивнула Серджио.

— Дай это ему.

— Майя, мне не нужен... — прошипел он, когда Серджио воткнул иглу в изгиб его руки. — Я ненавижу наркотики.

— Всегда хорошо, когда врач, который изобрел собственные специальные наркотики, на самом деле ненавидит их. Таким образом, ты никогда не станешь наркоманом, — сказал Серджио с облегчением. — Так, тебя подстрелили только один раз, но я думаю… — он проверил грудную клетку Ника, — у тебя два сломанных ребра.

Ник помолчал, а затем ответил:

— Один разбитый глаз, три сломанных ребра с правой стороны, возможно внутреннее кровотечение, ушиб почек и гигантская рваная рана там, где меня подстрелили. Вот. Видишь? — он попытался встать, но упал на кровать и захрипел. — Я в порядке.

— Доктора всегда худшие пациенты.

Серджио схватил еще один шприц с иглой и воткнул ее в шею Ника. Через пару секунд тот откинулся назад и уснул.

— Что ты ему ввел? — спросила я в панике. Я была окружена итальянской мафией, и как бы я ни хотела им доверять, ведь Ник с ними работал, а моя сестра жила у них, я все еще опасалась. Их было семь, семь огромных страшных мужчин в моей квартире. Что, если они решили, что мы этого не стоим? Это не значит, что я не была в курсе того, что Николай делал для них сейчас, или того, что отдал им мой отец — Энди.

— Эй, — Серджио привлек мое внимание. — Почему бы тебе не помочь мне смыть кровь, чтобы я смог увидеть, куда ему накладывать швы?

— Ему?

— Я очень сомневаюсь, что хирург, такой же талантливый, как Николай, захотел бы, чтобы кто-то, кто бросил университет после четвертого курса, зашивал его. Кроме того, я надеюсь, что это будет выглядеть не так плохо, как только мы его отмоем.

Я кивнула и пошла в ванную, чтобы схватить теплое влажное полотенце, затем направилась обратно в спальню и начала мягко вытирать кровь с Николая.

Мы работали молча. Я смыла кровь, и Серджио наложил небольшие швы на нескольких порезах, одновременно изучая кровоподтеки, которые уже формировались на теле Николая. После нескольких минут спокойной тишины, он произнес:

— Она бы полюбила тебя.

Мои глаза наполнились слезами.

— Как ты думаешь... Можно скучать по тому, кого ты никогда не знал?

Серджио застыл.

— Да. Можно. Я думаю, что можно скучать по кому-то просто услышав воспоминания от других людей, которые знали этого человека; когда кто-то начинает говорить о нем, когда их лица загораются от удовольствия или волнения, словно этот человек все еще дышит, живет, — он прочистил горло и снова начал работать. — Это нормально — чувствовать потерю, хоть ты и не была частью ее жизни, — наши взгляды встретились. — Я знаю, что если бы ситуация приняла иной оборот, она бы так же относилась к тебе. Она оплакивала бы тебя, потому что кровь — это кровь, Майя. И мы, люди... мы очень слабы, большинство из нас уже сломлены, и она знала это лучше всех, кого я когда-либо встречал. Она смотрела на мир, словно он заслуживает внимания.