-- До встречи.

А с утра город заполнился жителями, одетыми в лучшие свои костюмы, замок приготовился распахнуть перед королем свои двери, в воздухе начали то тут, то там раздаваться пробные звуки рожков. Еще не было полудня, когда из-за крутого поворота перед Шеаном показалась ослепительно-блестящая процессия во главе с горделиво сидящим в седле королем.

Глава 39

Процессия въехала в ворота в тот момент, когда часы на башне пробили полдень, и столица потонула в приветственных криках. С балконов посыпались охапками алые лепестки роз, в воздухе засверкали мелкие монетки, и чернь, не жалея глоток, принялась славить короля. От визга рожков закладывало уши, и нестройное "Эй-рих" сливалось с грубой музыкой, стуком копыт и лязгом тяжелых боевых доспехов. Дойл вместе с остальными лордами стоял перед дверями замка, морщился от розового духа, но не мог не чувствовать той же радости, которая переполняла сердца горожан. Эйрих вернулся и привез победу.

Он соскочил с лошади, с юношеским задором снял шлем, откинул кольчужный подшлемник -- и лорды разразились не менее радостными криками, чем простолюдины.

 -- Приветствую, милорды! -- провозгласил Эйрих, и только после этого Дойл получил право сказать:

 -- С возвращением. И с победой, ваше величество.

 -- Мы привезли штандарты Остеррада, распорядитесь развесить их на площади и порвать как следует -- чтобы все лицезрели результат нашей победы, -- велел Эйрих и, когда лорды расступились, прошел по ступенькам в замок. Не дошел буквально двух шагов -- навстречу вышла королева. В этот раз ее талию не утягивали ленты, но полноту скрывало обилие золота на платье. Громко, как в балагане, вздохнув, она упала на грудь своему царственному супругу.

 -- Всевышний, храни короля и королеву! -- раздалось со всех сторон, и под это благословение Эйрих подарил жене поцелуй. Кажется, кто-то даже заплакал -- так прекрасно они смотрелись вместе. Он -- рослый, широкоплечий, в сверкающих доспехах, и она -- в дорогом платье, маленькая, округлая. Оба светловолосые и светлокожие, оба улыбаются. Дойл отвернулся и направился к середине процессии -- распорядиться, чтобы остеррадские штандарты развесили, вниз гербами, на Рыночной площади, а едва отдав необходимые приказы, оказался в сокрушительных объятьях лорда Кэнта.

 -- Проклятье, ты поломаешь мне кости! -- ругнулся он, когда рыцарь отстранился и стащил шлем, явив миру краснощекую физиономию.

 -- Хорош браниться, принц! Мы победили! Ох, и не хватало же нам тебя, Торден. Особенно когда эти собаки поганые в обход через Харроу пошли. Я говорю: "Вот, Торден бы отрезал их к вражьей матери, да перебил бы по одному в ущельях", а мне: "Это не по-рыцарски!".

 -- Ну, хватит! -- оборвал его Дойл. -- Ты еще покритикуй короля. Вы победили -- это главное.

Кэнт, кажется, хотел что-то возразить, но хлопнул себя ладонью по бедру и сказал:

 -- Твоя правда. Надеюсь, нас ждет знатный обед -- его величество не желал останавливаться на ночевку, мы себе все задницы отбили, а от голода уже кишки крутит.

 -- Обед тебя не разочарует, -- отозвался Дойл, чувствуя скрытую досаду. Он хотел быть в этой армии, хотел привезти победу, а не ждать ее в безопасном замке, заботясь об обедах и розовых лепестках. Разумеется, Кэнт, душевной чуткости которого позавидовал бы деревянный табурет, догадаться о его терзаниях не мог, поэтому не прекращал расписывать тонкости военной кампании до тех пор, пока они не вошли в пиршественный зал, и только после этого отошел к остальным рыцарям за длинный стол справа. Эйрих с королевой уже сидели на высоких тронах, но пир еще не начался, поэтому Дойл позволил себе отвлечься и найти леди Харроу. Она встретила его улыбкой -- и его настроение взлетело вверх. Он поклонился ей, жалея, что не может запечатлеть на ее губах поцелуя, и негромко произнес:

 -- Пройдет немного времени, леди, и вы займете место справа от меня, за столом короля.

 -- Меня это не слишком заботит, милорд. Где бы ни было ваше место, я рада буду оказаться рядом с вами, -- ответила она, и Дойл с трудом сглотнул, преодолевая волнение. Возможно, он все себе придумал, но это крайне походило на выражение высокой степени расположения.

 -- Вы достойны высокого места и высоких почестей, леди, -- Дойл еще раз поклонился и проводил леди Харроу взглядом, пока она не расположилась за столом слева, почти в конце.

Первый час прошел в поднятии кубков за здоровье короля и его победу, и только после того, как положенные речи были произнесены, Эйрих наклонился к Дойлу и шепнул:

 -- Кажется, ваши отношения стали еще теплее?

 -- Ты мог бы рассказать мне о том, как разбил Остеррад, а вместо этого спрашиваешь о ерунде? -- хмыкнул Дойл. -- Становишься похож на старую сводню, брат.

 -- Мне Остеррад хуже смерти надоел, -- Эйрих нахмурился, и на миг маска веселости спала с его лица, -- я тысячу раз проклял свое решение оставить тебя в столице. Если бы не твой Кэнт -- я за него готов платить золотом по весу -- моя победа была бы делом весьма сомнительным.

 -- В следующий раз я тебе дам Рикона, -- ответил Дойл, -- вот уж за кого можно золотом платить. А Кэнт много болтает.

 -- Он все твердил через слово: "А вот принц Торден сделал бы, а принц Торден сказал бы", -- Эйрих ухмыльнулся, -- я даже задумался, уж не влюблен ли в тебя бедняга.

Дойл расхохотался, а Эйрих только зафыркал, как опустившая нос в воду лошадь. Потом Дойл снова стал серьезным и сказал:

 -- Я подвел тебя.

Он писал Эйриху о ситуации с ведьмой, так что рассказывать о произошедшем вновь не было нужды. Но свою вину Дойл ощущал остро.

 -- Ты сделал все, что мог. Колдовство -- ты сам говорил -- слишком сильно. Не будем больше об этом, -- Эйрих отвлекся на беседу с королевой и улыбки празднующим лордам, но вскоре снова наклонился к Дойлу и заметил:

 -- А про рыжеволосую леди ты так ничего и не сказал, только глаз с нее не сводишь.

 -- Я... -- Дойл отвел глаза, -- попросил ее стать моей женой.

 -- И она поспешила согласиться, если верить ее взглядам, -- Эйрих хлопнул брата по плечу, -- мое благословение с тобой. И, клянусь, я сам прослежу, чтобы свадьба была грандиозной. Гулять будет вся Стения.

 -- Этого-то я и боюсь, -- себе под нос пробормотал Дойл, а Эйрих, одним глотком ополовинив кубок, поднялся со своего места, заставляя разом замолчать всех присутствующих, и объявил:

 -- Лорды и леди, сегодня мы празднуем не только победу над Остеррадом.

Дойл преодолел желание закрыть рукой лицо, потому что догадался, о чем сейчас будет говорить брат. Не стоило упоминать помолвку. Проклятье, почему он не сумел промолчать до завтрашнего утра, когда хмель выветрится из королевской головы? Дойл ругал себя за излишнюю откровенность, а Эйрих продолжил:

 -- Мы празднуем падение еще одного бастиона, рядом с которым крепости Остеррада -- не прочнее оград на полях. Имя этому бастиону -- сердце моего брата, протектора Стении, милорда Дойла, принца Тордена. Я прошу всех выпить за здоровье принца и его невесты, леди Харроу, урожденной Рейнс.

Повисла тишина. Неприятная, гнетущая. Милорды открыли было рты -- но даже королевских приказ не мог заставить их изобразить искреннюю радость. Щеки леди Харроу вспыхнули, Дойл сжал зубы. А потом в тишине раздалось громогласное:

 -- Всевышний, храни принца Тордена и его невесту! -- Кэнт поднялся во весь свой громадный рост и опрокинул в себя полный кубок. За ним неуверенно поднялся лорд-казначей, потом рыцари -- и последними встали лорды совета, которых хватило только на придушенный шепот.

Эйрих осушил свой кубок и сел обратно: он не обратил внимания на неловкость ситуации, а Дойл искренне желал либо немедленно исчезнуть из зала, либо (что предпочтительней) встретиться с каждым из лордов-доброжелателей в красной камере и серьезно поговорить: например, об уважении к королю. Леди Харроу едва заметно улыбнулась -- и Дойлу стало немного легче. Во всяком случае, она не таила зла на него.