Печаль благодарно кивнула, повернулась и пошла к указанной комнате, сердце колотилось в такт со спешными шагами.

Она глубоко вдохнула и постучала.

— Да? — отозвался Шарон.

Печаль вошла.

Как и в маленьком замке, тут была библиотека, что стала спальней для Шарона. Так он мог передвигаться, и его не приходилось носить по лестнице. Тут была низкая кровать, стол с диваном, ширма для купания и одевания. Но ее не волновала комната. Ее волновал только ответ на вопрос, что бурлил в ней как яд.

Шарон сидел на кровати, кресло стояло рядом. Его ноги были под покрывалом, в руках — книга. Окно было открыто, и пение птиц, гудение пчел доносилось из него, в комнате пахло розами, что росли снаружи. Шарон нахмурился при виде Печали и открыл рот.

А потом увидел в ее руке потрепанный и смятый листок бумаги.

Без слов он перебрался в кресло, встретил ее в центре комнаты. Он выдержал ее взгляд, но она видела, как бьется пульс на его горле.

— Скажите… — начала Печаль, но не знала, как закончить. — В день, когда я родилась, из больницы пропала девочка…

— Печаль…

— Нет, — ее голос был высоким, она все еще тяжело дышала от бега. — Дайте закончить. Девочка исчезла в ночь, когда я родилась. А я родилась с пуповиной вокруг шеи, да? — спросила она, Шарон опустил голову. — Так рассказывали. Бабушка оживила меня, когда повитуха застыла. Унесла из комнаты, чтобы спасти. И она спасла. Я выжила.

Шарон молчал.

— Или я умерла? — сказала Печаль. — Точнее, настоящая Печаль? И бабушка взяла меня на ее место. Потому вы не хотели, чтобы я смотрела отчеты? Не из-за траты времени, а из-за этого?

Он молчал, смотрел ей в глаза, сжав губы. Костяшки Шарона были белыми, он сжимал колеса.

— Я — самозванка, — сказала Печаль.

— Нет, — сказал Шарон. — Это не так.

— Я ошибаюсь? Это совпадение?

— Сядь.

— Нет.

— Печаль, прошу. Сядь. Я не поймаю тебя, если ты упадешь.

Она бы осталась возмущенно стоять, но казалось, что ее кости из сахара. Она не верила, что они выдержат ее, так что рухнула на стул, покрытый золотым шелком, Шарон подвинулся, чтобы быть напротив.

— Я хочу все услышать. Всю правду.

Шарон кивнул.

— Я не знал до… это не оправдание, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты знала, что это не была схема. Это не было запланировано. И, когда я узнал, было поздно что-то делать, не разрушив страну. Я сам был в больнице, когда это случилось, — он указал на свои ноги. Он был прикован к кровати, кости разбились, когда он нырнул за Мэлом.

Печаль молчала и смотрела с каменным лицом, а он продолжил:

— Когда я вернулся в Зимний дворец почти год спустя, я знал, что встретил ребенка Серены и Харуна. Я не знал правды еще четыре года, а потом твоя бабушка рассказала, — он вспоминал прошлое. — Харун совсем не проявлял к тебе интерес, и твоя бабушка пришла ко мне. Это тяготило ее. Она решила, что Харун ощутил, что ты не его, потому что он не ходил к тебе, не держал тебя. Я пытался убедить ее, что это от его горя, но… она призналась, что сделала.

— Украла меня, — произнесенные слова от этого легче не стали.

— Она забрала ребенка, настоящую дочь Харуна и Серены, из комнаты, но ее уже нельзя было спасти. Она не знала, что делать, ходила, пока не наткнулась на комнату со спящим ребенком. И она забрала ее… тебя.

Звучало все просто. Он объяснил парой слов быстрые действия. Печаль тряхнула головой, прогоняя гудение.

— Что произошло с другим ребенком?

На лице Шарона мелькнул стыд или сожаление.

— Она спрятала ее в шкафу.

Печаль охнула, прикрыв руками рот.

— Она вернулась за ней, — спешно сказал Шарон. — Грации, Печаль, она не бросила ее там. Она вынесла ее и положила в гроб Серены. Они похоронены вместе.

Он замолчал, Печаль закрыла глаза. Бедный ребенок. Ее бедные родители. Они подняли тревогу? Потребовали узнать, куда делась их дочь?

— Как она все это скрыла? — спросила она.

Шарон понял, что она имела в виду.

— Мэл и Серена только умерли, страна была в шоке. Никого не волновал пропавший ребенок, даже если его забрали из больницы, где ты родилась. Люди были рады, что это была не ты.

— Но это была я, — сказала Печаль, открыв глаза и глядя на него.

Он удерживал ее взгляд мгновение и отвел глаза.

— Кто мои настоящие родители? Она не сказала?

Шарон замешкался, не зная, отвечать или нет.

— Юная пара из Северных болот, — сказал он.

— У них есть другие дети? Они еще живут там?

— Не знаю. Я никогда не спрашивал. Я не хотел знать

— Не хотели знать? — Печаль больше не могла сидеть, вскочила на ноги и принялась расхаживать.

— Печаль, послушай. Тебе было пять лет, когда я узнал. Пять. Ты спала у меня на руках несметное количество раз, мое имя было третьим словом, что ты произнесла. Мои дети обожали тебя, Иррис не отходила. Арран всегда сторожил тебя, когда ты болела. Для меня ты была Печаль Вентаксис.

— Но я не была! — голос Печали стал еще выше в истерике. — Я — не она.

— Что я должен был сделать? — ответил Шарон. — Выгнать тебя? Сказать Харуну? Тогда твою бабушку казнили бы.

— Она не была моей бабушкой!

— Была почти во всем.

— Она украла меня! У невинных людей. Звезды, Шарон, как это можно оправдать?

— Я не оправдываю. Я объясняю.

Он не успел договорить, в дверь постучали.

Печаль и Шарон переглянулись, Шарон подъехал к двери.

Иррис стояла на пороге.

— Все хорошо? — спросила она у Шарона. — Печаль? — она огляделась. — В чем дело?

— Все хорошо. Мы в порядке, — сказал Шарон. — Иди и готовься к балу.

Иррис посмотрела на Печаль, та из последних сил кивнула, что в порядке.

— Просто недопонимание, — сказала она с дрожью. — Я потом расскажу.

Иррис смотрела на них, не скрывая недоверия, хмурясь и сжимая губы. Она пожала плечами, развернулась и ушла без слов. Шарон закрыл дверь, подъехал к окну и закрыл его.

— Печаль… — сказал он, подъехав к ней.

— Это не мое имя. Так звали умершую. Я не знаю свое имя.

— Тебя зовут Печаль, — сказал Шарон.

— Ведь это все, что я приношу, — она повернулась к нему. — Так сказала Серена, да? Я приношу печаль. А если она знала? А если в конце она знала, что в ее руках не ее дочь? Мое имя — почти пророчество.

— Прошу, успокойся…

— Будете так говорить, я закричу.

Он вскинул руки.

— Печаль, поверь, если бы я знал тогда, что сделала твоя бабушка, что я что-то сделал бы. Вернул бы тебя в больницу к твоим… к тем людям. Но тебе было пять, когда она рассказала мне. Поздно было исправлять, это разбило бы Раннон. Народ знал тебя как Печаль Вентаксис, последнюю в семье Вентаксис. Было слишком поздно что-то делать.

— И мои родители. Думаете, им было хорошо?

Шарон покачал головой.

Печаль прошла к стулу.

— Кто еще знает?

— Никто. Твоя бабушка сказала только мне. Ты не хочешь сейчас это слышать, но она любила тебя. Она считала тебя своей внучкой. Она знала, что поступила неправильно, но не сожалела. И… — он замолчал. — Ты истинная наследница Вентаксис. Не рожденная, но тебя растили как Вентаксис.

— Как вы это допустили? — выдохнула Печаль. — Ваша работа — хранить законы Раннона. Я не Вентаксис. Я не могу участвовать в выборах.

— Моя работа — убедиться, что нужды Раннона превыше всего и всех. Нет личного выше Раннона, только Раннон важен. Я тысячу раз тебе это говорил, — сказал Шарон. — Ты должна участвовать. Должна победить. Или Раннон падет от руки Веспуса.

— Чем это отличается от дел Веспуса? Я как Мэл. Меня растили быть той, кем я не являюсь.

— Это не одно и то же. Ты всю жизнь жила в Ранноне как Печаль Вентаксис.

— Но это не моя жизнь! — сказала Печаль.

— Поздно так думать, Печаль. Это не выйдет, — глаза Шарона были большими. — Это нельзя раскрывать. Ни сейчас. Ни когда-либо.

Она знала это. Особенно теперь, когда Сыновья Раннона выплескивают ненависть на Вентаксисов. Хватит малого, чтобы разжечь огонь, что они заготовили под народом Раннона, она это видела на презентации. Ненависть кипела в сердце Раннона. Люди уже были на грани. Малейшая искра устроит взрыв, что погубит землю. После стольких лет страданий и лишений они смотрели теперь на бой за канцлерство. Два Вентаксиса сражались за это место.