— Сэр? — голос донёсся до Роберта из дальнего конца комнаты.

— Да, Лонгдон. Проблемы?

— Боюсь, мистер Кэссиди, сэр.

— Кэссиди! Неужели? Он сам сюда явился?

— Ну, можно и так сказать, Сэр. Он всё ещё довольно пьян и не помнит, как добираться до дома… Я на некоторое время уложил его в кабинете. Хотите, чтобы я подготовил для него запасную комнату?

Роберт смирился с неизбежным.

— Да, и вправду. Спасибо, Лонгдон.

Опустив ноги на пол, Роберт схватился на одежду и сунул ноги в тапочки. Он поспешил вниз по лестнице с некоторым опасением. Обычно его друг искал компанию в более разумное время суток, а не на рассвете. Но, впрочем, Кэссиди всегда был склонен позабавиться, но не настолько, чтобы он не мог вспомнить свой собственный адрес.

Может быть, он вновь поругался со своим отцом. Да, это могло подтолкнуть его к чрезмерному употреблению алкоголя, но не к потере памяти — впрочем, нежелание вернуться домой в таком случае имело место быть.

Открывая дверь в кабинет, Роберт был рад, что Кэссиди всё ещё пребывал в вертикальном положении — сидел в одном из кресел у незажжённого камина. К сожалению, то, как он покачивался, обхватив голову руками, заставило Роберта поспешно оглядеть комнату на предмет чего-нибудь на всякий случай. Ведро со льдом оказалось самым подходящим.

— Ты не слишком хорошо выглядишь, друг мой, — промолвил Роберт.

Никаких сомнений. Роберт знал Винсента Кэссиди всю свою жизнь — они росли в соседних поместьях, и Роберт никогда не видел своего друга таким… жёлто-зелёным. Его каштановые волосы слиплись, а не привычно обрамляли вытянутое лицо, глубоко посаженные глаза напоминали пропасти, нос, казалось, перенёс столкновение с чем-то твёрдым, к примеру, со стеной или с полом.

Подняв голову, Кэссиди слабо улыбнулся.

— Боюсь, я пьян.

— Настолько пьян, что не помнишь дороги домой? Довольно странная история, что мне пересказал Лонгдон, но я менее доверчив. Что на самом деле? Вновь лорд Тремонт?

— Что? Нет, папа даже не в Бате. Хуже… много хуже.

— В самом деле. Лучше бы ты проспался, но позволь уж мне сесть. Я только что проснулся, и ты должен понимать, что чувствую себя не совсем хорошо, — Роберт выбрал кресло напротив, чтобы заметить сразу же, если понадобится ведёрко со льдом. Может быть, он даже радикально быстро проснётся.

Роберт всё ждал и ждал, но Кэссиди, казалось, был более склонен любоваться на ковёр, чем обсуждать то, что привело его к этой двери.

— Я весь превратился во слух. — речь так и не прозвучала, Роберт подозревал, что Кэссиди спал на ходу. — Могу предположить, ты уже пересмотрел жуткую природу твоей проблемы. Пойдём в постель, а завтра… точнее, сегодня немного позднее ты всё-всё расскажешь.

— Нет! — Кэссиди вскинул голову вверх, покраснел, а его возражения раздались эхом, но продолжил он уже немного спокойнее. — Не могу поверить, что сделал это…

— Так скажи, — Роберт притворно беспечно пожал плечами. Почему-то ему стало не по себе.

— Я принял вызов.

Пустое заявление принесло с собой водоворот смятения, ужаса и воспоминаний. Роберта не было рядом, когда его брат стоял перед пулей, но он видел последствия дуэли — кровь и остекленевшие глаза, рыдание матери и плач отца, и эти воспоминания были ещё столь свежи, что Роберт инстинктивно содрогнулся от боли. Казалось, сердце свело от жути.

Молчание Роберта, казалось, освежило сознание Кэссиди, потому что он сел ровнее и сжался от какой-то неосознанной мысли.

— Я не хотел, Роберт, я даже не знаю, что я такого сделал. Правда! Просто сидел на берегу с несколькими товарищами… Хм, не помню, с кем. Просто сидел там! Мы смеялись, шутили. А потом все посмотрели мне через плечо, и кто-то сказал "я не допущу такие вольности, вы должны ответить за свои слова"… — Кэссиди покачал головой, вздохнул и погрузился в молчание.

Роберт тоже покачал головой, впрочем, вероятно, по иной причине. Он ждал, но Кэссиди вновь утонул в своих мыслях.

— И ты спокойно ответил: "Простите, я не собирался вас оскорблять".

— Вряд ли. Иначе я бы здесь не сидел, правда?

— Правда.

— Не знаю, что я там сказал. Только знаю, что Петерсон… Да, Петерсон был там. Он, когда мой губитель ушёл, сказал: "Опрометчиво, этот человек — известный стрелок"…

Роберт внутренне застонал.

— Итак, у тебя два варианта: публичное извинение или игнорирование вызова.

— Три.

— Три?

— Три варианта. Я могу показаться на Дэйзи-Хилл в следующую среду.

Печально известный Дэйзи-Хилл на окраине Бата получил свою славу путём скорби и уныния. Те, кто дрался там, были известны, как люди, что недолго после этого будут ещё топтать маргаритки.

— Следующая неделя? Странно, поединок должен состояться в течение сорока восьми часов.

— Может, у него напряжённый график работы. Дуэлей, например.

Роберт хмыкнул в ответ на этот замогильный юмор Кэссиди, а после нахмурился при этой мысли.

— Ты не можешь желать поставить свою семью в такую ситуацию из-за подобной глупости!

— Этого требует честь, Роберт. Представь себе, каков стыд, если не сдержать слово! Я буду трусом! Пятно на имени!

— Это лучше смерти.

— Не уверен, что мой отец согласен…

— Не говори так! Даже не думай. Твой отец будет опустошён. Ты его наследник.

— У него есть запасной.

Гнев, слишком острый, заставил Роберта сжать зубы. Он несколько минут дышал через нос в поиске спокойствия. Наконец-то, сыскав его, пришёл к выводу: он должен был выяснить причину вызова Кэссиди и найти способ заставить Кэссиди… загладить вину без пистолетов и рассветов.

— Я знаю, что ты не слишком дружишь с жизнью, Кэссиди, потому что если бы дружил, ты бы не пришёл сюда в столь безбожный час. Ты бы отказался от вызова, пошёл бы домой в свою кровать и до следующей недели больше и не вспомнил бы о нём. Нет, я тот, кто не допустит этот поединок.

— Я… Я не понимаю, Роберт, как такое могло произойти! Как я мог кого-то оскорбить без умысла настолько, чтобы это требовало дуэли? Я… Я не слишком хороший стрелок, Роберт. Почти такой же, как ты.

Роберт, вопреки всему, рассмеялся.

— Уверен, в широкую стенку сарая ты попадёшь.

Кэссиди фыркнул, но уже не казался до такой степени зелёным.

— Ты мне поможешь?

— Разумеется. Поговорим об этом, когда выветрится твой портвейн.

— Это был коньяк.

— Твоему разуму всё равно. По пробуждению всё будет дьявольски болеть.

Роберт встал, потянул за руку Кэссиди. Когда они поднимались по лестнице, Роберт даже изменил собственное расписание — надо бы посетить "Чёрную Утку", где сидели эти красавцы, может, вечером. Точно в час будет у Линча Лидия Уитфилд… Он не хотел оставлять её наедине с мистером Линчем, и это была единственная причина, по которой он должен был присутствовать на встрече. И это не имело ничего общего с делами.

Теперь, отправившись в дорогу, Лидия могла расслабиться. Она ничего больше сделать не могла. Их опоздание — или его отсутствие, — было в руках кучера, а она убедила парнишку, что точно в час должна быть в адвокатской конторе.

Как и следовало ожидать, зелень спокойных полей, очарование деревенских церквей, покрытых виноградниками коттеджей успокоило Лидию. Хотя, разумеется, четверть часа потребовалась, чтобы снять напряжённость, и ещё четверть, чтобы она немного смягчилась.

Где-то около того времени Лидия заметила, какое странное молчание воцарилось в повозке, и её странное напряжённое настроение вернулось.

— Кора, всё хорошо?

Кора, смотревшая в окно, как и Лидия, пошатнулась. Она повернулась к своей подруге и немного тускло улыбнулась.

— Конечно. Почему ты спрашиваешь?

— Ну, ты так тиха в последнее время. Я заметила это несколько недель назад и не хотела тебя задевать, боялась возможного обострения и обсуждения, но… Нет ничего закрытее кареты, где можно обсудить проблемы. И если эта проблема, разумеется, требует некоторой приватности. То есть…