Только появление Симоны вернуло его к реальности. Она вошла, взвинченная, стуча каблуками. Симона сочла нужным переобуться.

— Вот он где! Ты что, спятил?! Не понимаешь, что твое место внизу, вместе со всеми? И вообще, тебя спрашивает комиссар…

— Комиссар?

— Да, черт возьми! Нас он уже допросил: Фомбье, Клодетту и меня. Очень приятный человек.

Он поднялся, оглядел сестру, как чужую. И медленно произнес:

— Разве ты не чувствуешь, что нам больше нельзя оставаться в этом доме?.. Иначе с нами тоже произойдет что-то непоправимое… Не видишь, что Фомбье…

— Фомбье, между прочим, прекрасно к тебе относится.

— Может быть… Но что это меняет? Он же маньяк, одержимый… я даже думаю, не он ли…

— Убил жену? Я правильно догадалась? В таком случае почему бы тебе не обвинить его и в смерти своего предшественника? Тем более что и дата совпадает — первое июня…

— Конечно, ты всегда его защищаешь.

— Всегда? — Она взглянула на него с интересом. — Уж не ревнуешь ли ты, малыш?

На минуту они замолчали. Ему свело гримасой рот, а она побледнела и часто моргала. Сильвен опустил голову.

— Пойдем вниз! — вздохнул он. — Все равно ты не хочешь понять… Но я тебя предупреждал…

У окна, выходящего на террасу, неподвижно стоял Фомбье, глубоко засунув руки в карманы. Он даже не обернулся, когда они прошли мимо. Симона постучала в дверь большой гостиной.

— Вот мой брат.

Флесуа оказался пятидесятилетним толстячком, с медленной речью, приятными манерами. С подчиненными, свидетелями и даже с подозреваемыми он разговаривал чуть ли не заискивающим тоном. Застенчивость, думали коллеги. Однако самые проницательные или хотя бы обладавшие живым воображением считали, что эти повадки — только маска, которую он себе выбрал.

Так или иначе, ничто в облике сего представителя судебной власти не выдавало его зловещих обязанностей. Добродушная полнота, скромный взгляд, почти кукольное личико, легко заливавшееся краской, — безобиднейший человек, которого, виновны вы или нет, бояться не стоит. Даже одежда комиссара вызывала доверие. Никто никогда не видел Флесуа в пальто. Он носил костюмы, хорошо сшитые, но вечно мятые и оттого ужасающе бесформенные. Обычно из верхнего карманчика пиджака выглядывал платочек, который он время от времени с видимым удовольствием поправлял.

— А, господин Мезьер… Рад познакомиться… Садитесь, пожалуйста.

Он указал на высокого парня с ледяным взглядом, сурового и мрачного, словно снедаемого тяжелой печалью, который сидел за небольшим столиком.

— Это мой секретарь… господин Маньяр.

Сильвен быстро поклонился. К Маньяру он с первого взгляда проникся антипатией.

— Господин Мезьер, я хотел с вами встретиться для… скажем, для очистки совести, чтобы выполнить формальности, что ли… Я, видите ли, очень долго беседовал с вашей сестрой и не думаю, что вы сможете добавить…

Флесуа с трудом подбирал слова и часто обрывал себя на половине фразы.

— Вы живете в этом доме уже две недели. Вы спасли жизнь мадемуазель Денизо… Не стану хвалить вас за мужество, это была бы запоздалая похвала… Тем более что теперь есть другой повод для поздравлений. Мне, конечно, уже известно, какое большое и счастливое событие… Со вчерашнего вечера вы официально помолвлены…

Щеки комиссара порозовели, он доброжелательно улыбнулся.

— И именно объявление — несколько неожиданное — о вашей помолвке с мадемуазель Денизо послужило поводом для чрезвычайно прискорбной сцены…

— Эта сцена была не первой за вечер, а, точнее сказать, последовала за ссорой между господином Фомбье и его женой, — сухо заметил Сильвен.

— Да-да, я знаю. Но та ссора никоим образом не касалась вас, следовательно… Да я и не думаю, что мадемуазель Денизо вот так внезапно решила просить родителей… Что я говорю? Просить! Просто поставить их в известность… Она делилась с вами своими намерениями?

— Да, делилась. Незадолго до ужина мадемуазель Денизо сообщила мне, что хочет незамедлительно известить семью о наших планах… Я старался отговорить ее. Считал, что лучше было бы немного подождать…

— Ясно, ясно! Другими словами, зная, насколько… ранима госпожа Фомбье, вы сочли, что внезапное сообщение такой важности может иметь нежелательные последствия…

Беседа не нравилась Сильвену все больше и больше.

— Рано или поздно это пришлось бы сделать… И результат был бы тот же, — уточнил он.

Флесуа сделал протестующий, хотя и вежливый жест.

— Вероятно, не совсем… Вы же сами напомнили о ссоре между супругами. Значит, вчера вечером госпожа Фомбье была особенно… уязвима. К тому же… — Флесуа наклонился над плечом секретаря и сделал вид, что перебирает какие-то бумажки на столе. Потом договорил, не поднимая головы: — К тому же сразу после… не слишком своевременного объявления о помолвке мадемуазель Денизо — решительно это был вечер откровений! — сделала еще одно признание относительно происшествия с яликом. До того момента все считали его просто несчастным случаем… Я сказал «все»… Но, может быть, невеста уже давно призналась вам?

— Нет. Я ничего не знал. Я тоже думал, что… — быстро проговорил Сильвен, сам не понимая, зачем ему понадобилось так бессмысленно лгать.

И оборвал себя на полуслове, почувствовав, что сплоховал. Неизвестно ведь, может, Клодетта уже сама рассказала комиссару о том разговоре в первый же день?

Он настороженно посмотрел на собеседника. Все тот же кроткий вид, бесхитростный взгляд. Флесуа теребил свой платочек.

— Господин Мезьер, я не сторонник преждевременных выводов, но все же, полагаю, две сенсационные новости… да еще сообщенные почти одновременно, оказались непосильным бременем для несчастной госпожи Фомбье. А у вас нет каких-либо личных догадок по поводу ее исчезновения?

— Нет… абсолютно. Я ничего не понимаю… Впрочем, мы с сестрой меньше всего имеем право высказываться на этот счет. Раз уж муж с дочерью не…

— Муж с дочерью… разумеется! Разумеется! — Флесуа вздохнул. — Жаль, что вы не бывали в этом доме при жизни господина Денизо… Правда, будь он жив, с нашей юной красавицей не произошло бы несчастья, а значит…

— Прежде всего, она не согласилась бы тогда выйти за меня замуж, — вырвалось у Сильвена, и он тут же пожалел о сказанном.

Флесуа глядел на него с грустным любопытством.

— Ну что ж, господин Мезьер, не стану вас задерживать. Больше нам, похоже, нечего сказать друг другу.

— Вот именно, — подтвердил Сильвен.

Он поднялся, кивком простился с комиссаром и размашистым шагом устремился к двери, не обращая внимания на Маньяра.

— И еще раз примите мои поздравления, — говорил вдогонку Флесуа. — Да, будьте так любезны, позовите ко мне кого-нибудь из слуг. Все равно кого. Кто первым попадется.

Когда дверь закрылась, комиссар надул щеки и шумно выдохнул:

— Бедняга! Намучается он с такой, как Клодетта… Уж лучше бы свадьба не состоялась!

Глава 7

Переступив порог гостиной, Маргарита сразу же остановилась. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не развернуться и не броситься бежать на своих старческих ногах, бессмысленно и без оглядки, как тогда ночью.

— Подойдите, Маргарита Кириу, подойдите сюда… Можно подумать, вы меня боитесь… Мы же с вами знакомы. Я уже был здесь два года назад…

Лицо у Маргариты взмокло, глаза щипало. Но она не осмеливалась утереться. И не могла решиться вынуть из карманов фартука руки, стиснутые до боли в кулаки, чтобы никто не заметил, как они дрожат. Под благожелательным взглядом Флесуа Маргарита автоматически сделала четыре шага.

— У вас, верно, найдется для меня немало интересного, Маргарита Кириу?

— У меня?.. Но я ничего не знаю, господин комиссар, клянусь вам.

— Понятно. Я уверен, если бы вам было что-то известно о деле, которое привело меня сегодня в этот дом, вы не стали бы дожидаться моего появления… Нет. Я хочу побеседовать с вами о прошлом. Вы с мужем теперь самые старые обитатели «Мениля». Образцовые слуги. Это не мои слова, а господина Фомбье и его падчерицы. А образцовые слуги могут в какой-то мере оказаться доверенными лицами хозяев… Во всяком случае, на ваших глазах разворачивалось немало событий…