Вот он первый кадр. В глазах резко заболело. Протерла веки уставшие, не выспавшиеся.
С руками, заведенными за голову, лежала спиной на простынях под полным контролем мужчины. Каждый волос тела был подвластен ему, любая мышца, нерв сокращались под его взглядом. Язык во рту жалил. Облизывал, как вкусное угощение, которое подали на стол.
С раздвинутыми ногами почти на максимум, приподнятая за бедра лежала под мужчиной. А Хаски не сдерживал темпа врывался и языком в рот, и членом внутрь меня. Использовал любую часть тела перед собой. Боль пронзала от слишком глубоких и быстрых ударов о плоть внутри.
Мужчина не замечал, погружался сильнее до предела, пока не вскрикивала и от боли, и от грязного удовольствия под воздействием афродизиака. И в пик нашего общего наслаждения Хаски развел мои руки по бокам от подушки, оторвался от поцелуя и сжег запястья.
Я заорала посреди рассветной дымки, возможно разбудила многих, но крики были моментально заглушены ртом и языком. Пыталась вырваться, отвернуться, зажимала челюсть, но мужчина опять с силой вторгся через мои губы. Должно быть боль притупила действие афродизиака.
А Хаски жег, жег. С удовольствием, не давая пошевелиться. Продолжал двигаться яростно внутри меня, невзирая на то, что кончил. Наказывал каждым болезненным шевелением во мне, раз за разом.
Запястья онемели, но вырваться мужчина не давал. Кожу щипало, будто кислота пролилась на руку и прожигала.
Не помню, когда слез? Когда жжение на руках прекратилось? Когда язык и член перестали насиловать. Не помню.
Это была концовка. Начало не желала вспоминать. Не сейчас. Лучше никогда.
Ты прогнивший Бастард Вильмонт. Посмотри, во что превратилась прекрасная Аристократка. Вот в это чудовище.
Набрала воздуха в легкие побольше, прикрыла веки и с удовольствием погрузилась под пузырьки теплой воды. Прекрасная нега окутала тело. Из носа и рта беспрерывно рвался наружу кислород небольшими шариками. Какое теплое ощущение, словно обняли заботливо...
***
Комната сияла желтым блестками, наверное снег сейчас искрящийся сверкающий на улице. Прекрасный для любого человека, но не для меня. Глаза резало от ярких блесток.
Сколько времени? Когда последний раз ела? Желудок свело судорогой. Видимо, давно.
На кровати сидели Маша и Кристина, а возле шкафа спиной Волчица. При моем появлении подруга не обернулась. Я ее бросила в том кафе. Мы ведь были вдвоем, а я исчезла с Хаски. Может обиделась?
- Волчица, как добралась вчера?
- А? - задумчиво протянула она.
Обернулась, как будто и не заметила сначала как скрипнула дверь. Коротко добавила. - Все хорошо. Польски и Трески привезли домой.
Значит, и они там были.
- Домой собираемся? - спросила, присаживаясь на кровать Волчицы. Аккуратно, чтобы не смять лежащие там вещи.
- Да, - коротко ответила Волчица. Какая она сегодня немногословная. Внезапно добавила. - Ах, да твои вещички притащила...
Подруга пальцем указала на стул рядом с кроватью, где аккуратно висели черные, излюбленные штаны, куртка, футболка и любимые эластичные бинты повязка. Теперь какой смысл, делать из себя плоскую?
Девочки не спросили по поводу случившегося, и на том спасибо. Не готова обсуждать, крики и похабные стоны, наверное, слышали и внизу на втором этаже. Кровать ужасно скрипела, учитывая, что Хаски невероятно тяжелый для нее.
По спине не прекращались болезненные стежки, по ягодицам, ногам, между бедер. Все скулило. Неимоверно жгло. Горело пламенем, которое мужчина так старательно пытался сначала зажечь, а потом гасил собой.
Не вспоминать. В голове ярко вспыхнуло воспоминание, которое заставило подскочить с кровати, запоздало сдержав болезненный стон. Моя задница, в поясницу моментально отдалось.
- Чего стонешь? - удивленно спросила Кристина.
- Ничего, - буркнула себе под нос и глаза спрятала на полу. - Есть хочу. Вы собрались? Мне все равно нечего собирать, белье покидаю. Во сколько выезд не знаете?
- Через час, - сверилась с часами на руке Маша, подозрительно прищурилась, глядя на меня. Только молчи, про себя взмолилась, не говори ничего. Не хочу, не могу.
Прошла к шкафу рядом с Волчицей, лишь бы скрыться от любопытных подруг. Достала вещи первой необходимости и покидала в рюкзак, одолженный у Машки перед отъездом.
И отправилась вновь в ванную комнату переодеваться в старую, потертую одежду и грим надо было восстановить. Татуировка сбоку на глазу в нескольких минут сдернулась со временем, отваливалась по кусочкам. Надо и ее повторить, если найду в магазине, а то скоро родинку станет заметно.
Как все странно... То ли не проспалась, то ли даже не знаю, до сих пор находилась в другом незнакомом мире, под воздействием афродизиака. Пока старалась ничего не чувствовать, отделить мысли, события и людей. Чтобы в мой кокон не забралось не единой глупой мысли. Просто секс. Между двумя взрослыми людьми. Трение тел, поцелуи, объятия. Не думать, Аня. Забудем.
На ресепшене наша компания вела активные разговоры, чемоданы перемещались по полу. Ненароком взглядом зацепилась за спину Хаски. Отвернулась сама от мужчины, не осознанно пряча запястья, которые зажгли.
- Ты опять плоская и страшная, - услышала обращение в спину. Вдохнула побольше воздуха, вновь обернулась.
Ничего не сказала. Впервые за время общения, не ответила на удар, не поставила блок. Хаски проломил щит с одного удара и поставил на колени.
Отвернулась от толпы, с любопытством взиравшей на нас. Да. Каждый слышал нас. Знал. Почти прочувствовал темп каждого отдельного секса. Каждый.
В машине опять тишина. Руку отдала лишь бы не находиться здесь рядом с ним. Тело ныло и требовало пощады, но я боком пристроилась и пыталась дремать время от времени.
Излюбленная игра Аристократов заняться без башенным сексом под афродизиаком, а потом выпить бурды, чтобы забыть постыдные воспоминания. Кто хотел оставлял память, кто не хотел забывал. Я никогда не участвовала в этом, по причине того, что во-первых не так давно стала выходить в свет у Гнетовцев. Полтора года примерно. Во-вторых, у старшей сестры Александры имелась очень полезная особенность аллергия на продукты растительного происхождения. Афродизиак из трав и состоял, поэтому когда приходили на крупные вечера, Сашу первой заставляли пробовать еду и напитки. Вырвет, не вырвет.
А можно было и компромат неплохой пособирать на подобных вечерах. С сестрой однажды засняли, как ее однокурсница трахалась со своим родным дядей под афродизиаком. Извините, но процесс происходил под нашим столом, поэтому грех было не заснять, к тому же Саша точила зуб на девушку. Да. Да. Я была плохая девочка, а теперь... получила то, что заслужила. По заслугам? Да, Вильмонт?
Сегодня я была потаскухой. Вот и стыд. Кадр номер два вспышкой озарил по среди трассы, на грани сна.
Стояла на коленях перед Хаски на кровати и лизала член. А мужчина смотрел на меня сверху вниз и гладил кончиками пальцев мое лицо, подбородок, щеку. И я не чувствовала в тот момент смущения, каких-то проблем с совестью. Только жгучее желание быть во власти страстного любовника.
Кончил мне на грудь, на шею, смотрел, как сперма стекала по разгоряченной коже. На оголенные соски и ниже по бедрам, между ног.
Это все было ужасно. Ужасно грязно, мерзко, отвратительно. Это было не занятие любовью. Ничего милого, счастливого я не испытала. Страсть играла со мной, командовала, приказывала, как поступить, а стыд червем сжирал.
Я изменила Леньке. Бастард подери! Шмонт никода не был монахом, спал со своими модельками на работе. Ревновать не видела смысла, я-то знала, что будь воля Леньки свои сексуальные фантазии вымещал бы на мне, но существовало крупное но. Восемнадцати мне не было. Представляете, чтобы со Шмонт сделал разлюбезный папаня? Ампутация самое невинное наказание.
А когда узнал про мою вторую силу, ох, папа лекцию полдня проводил в рабочем кабинете. Смысл посыла секс это плохо, в крайнем случае презервативы и только с одним партнером. И это мне говорил отец, что имел несколько любовниц. Конечно, из вредности в тот день пригрозила Леньке, если тот не лишит меня девственности, пойду и отдамся первому встречному.