Как её расшевелить?

– А давай поженимся? – предложил Сергей однажды вечером.

Ева медленно оттаивала. По-женски заинтересованно сощурилась. Меж бровей залегла морщинка, которую Сергей разгладил большим пальцем.

– Ну что, ты готова стать моей навеки?

Она закивала быстро-быстро, словно он мог передумать.

4.

Неужели он готов взять её в жены? Изломанную, опустошенную, ледяную? Любить её столько, сколько уготовала им судьба? Чем она заслужила этого мужчину?..

Они поженились без свидетелей. Ева надела короткое бежевое платьице из ситца, Сергей – джинсы и белую рубашку. Ни букета, ни лимузина или каравая с тамадой. Только вдвоем. Муж увез её в свадебное путешествие, и целую неделю они провели на необитаемом острове посреди океана. Кроме местных жителей, темнокожих аборигенов, ни говорящих ни на английском, ни уж точно на русском, никого вокруг не было.

И луна здесь абсолютно другая. Непохожая на их, российскую, как инь на ян. Она светила тепло и ласково, капала расплавленным золотом в воду. Ева курила ночами на берегу океана, а луна гладила её по голым плечам. Они, как сообщницы, переговаривались без слов. И понимали друг друга лучше закадычных подруг. А вокруг луны плясали звезды. И где-то среди них, Ева чувствовала, сияла недавно загоревшаяся лучезарная звездочка по имени Мария. Пускай отец и был верующим, но вера эта Еве не передалась. Она сама не знала, во что верит. Уж точно не в Бога. Если бы тот существовал, разве позволил бы он умереть невинной девочке?

После долгих минут наедине с луной Ева тушила сигарету и откидывалась на песок, где и засыпала. В постель переносил её Сергей, укрывал шелковым покрывалом. Он заботился о ней, и Ева не представляла с собой другого мужчину.

Но семь дней кончились, и Россия встретила молодоженов мокрым снегом. Тот стекал каплями по автомобилю. Работали «дворники», сбрасывая тающие снежинки с лобового стекла. Россия поприветствовала их бедностью и серостью улиц, пепельным небом и полным отсутствием солнца.

Мир и так был полон горя, а без Машки он и вовсе выцвел.

5.

Комом прокатилось два месяца. Дни сменялись один за другим. Сергей то приезжал, то уезжал. Ева ждала его и старалась не думать ни о чем дурацком. Потихоньку она приходила в себя. Убрала залежи пыли, задумала ремонт в прихожей, содрала обои в спальне. Сергей потакал любому капризу жены. Как же он её любил!

То была пятница, ближе к полуночи. Ева нежилась в ванне с хвойной пеной. Пар растекся по потолку и стенам. Затуманилось зеркало. Еловый запах напоминал о беспечном детстве, когда сестренки с мамой ходили по грибы, а папа караулил их в машине. Машка всегда набирала полную корзинку подберезовиков, а Еве попадались одни поганки. И когда мама расхваливала Машку перед отцом, Ева злилась. А папа теребил старшую дочь за щечку и приговаривал:

– Не в грибах счастье, глупенькая.

Но тогда Еве казалось, что исключительно в них.

– Малыш, тебя к телефону, – донесся из коридора голос Сергея, рассеивая воспоминания. – Возьмешь?

– Ага.

Дверь приоткрылась, и мужская рука всучила Еве трубку.

– Ну у тебя и парилка, – изумился Сергей перед тем, как уйти.

Еве обжигающая ванна казалась ледяной. Она постоянно мерзла. Куталась в два одеяла, носила шерстяные носки. Даже на необитаемом острове, в тридцать градусов тепла, стучала зубами от озноба. Мороз шел изнутри, и ничто извне не согревало.

– Алло.

– Ой, девочка моя, неужели я слышу твой голосок! – ахнула тетушка по маминой линии. – Видела я тебя по телевизору, красотка ты моя. Вся в папеньку уродилась, стройная да ладная как куколка. Как там Машенька?

Ева поджала губы.

– Замечательно Машенька.

– А у меня горюшко случилось, – тотчас сменила тему тетка. – У Темочки машинка совсем испортилась. Заглохла и не включается. А он ею зарабатывает на существование и себе с женой, и детишкам, и мне, мамке старой. Я, собственно, чего и тревожу тебя... Не подсобишь денежкой?

– Откуда у меня деньги? – учтиво спросила Ева.

Жутко захотелось курить, но Ева справилась с соблазном. Пора отучаться от дурной привычки.

– Так ты ж звезда телевизионная, в шоу каком-то участвовала. Видела-видела, как ты расхаживала вся такая красивая. Заплатили небось золотые горы? Не что нам, простолюдинам заводским, три гроша да труд дают.

– А телефон вы мой где взяли? – продолжила допытываться Ева, опустив фразу про звезду и деньги. – Я вам его точно не давала.

– Так Машенька продиктовала ещё давным-давно. Сказала, ты к мужчине уехала какому-то, о как, любовь строить. Мы с Машенькой частенько болтали о том да о сем раньше. Она девочка добрая, мне копеечкой помогала. Когда женилась, правда, подзабыла тетку, хотя всё равно словечком перекидывались. А тут трубоньку чего-то совсем не берет. Я занервничала, конечно. Мы ж родные люди, не должны друг дружку забывать. А, Евонька? Вы – мне, я – вам.

Свет резко потух, точно глаза обвязали непроницаемой повязкой.

6.

На извилистом шоссе темно, горизонт сливается с дорогой. Они втроем, родители и Ева, едут со свадьбы. Женился сын маминой двоюродной сестрицы. Справа и слева – сплошная лесополоса. По радио отечественный певец заливается о вечной любви, мама подпевает ему. У неё красивый голос, но с музыкой свою жизнь она не связала. Всю себя отдала семье: Еву родила в девятнадцать, Машку – в двадцать четыре.

Девочки растут послушные. Ева тем летом поступила в медицинский институт, Машка доучивается в девятом классе.

Отец всматривается в трассу. Ева на заднем сидении не видит его лица, но чувствует напряжение. Еловый лес по сторонам превращается в непроглядное полотно, на небо будто пролили черную гуашь. Светит луна, но жалко и тускло.

– Не гони, – ласково произносит мама. – Малыш брыкается, когда ты втапливаешь.

Она поглаживает большой живот. Мама сильная, в сорок лет она вынашивает ребенка без единой патологии: беременность проходит легко, токсикоз не мучает, врачи нахваливают и в шутку предлагают родить ещё и четвертого – уж больно хорошие анализы.

– Я и не гоню, – фырчит отец. – Восемьдесят километров, это разве скорость? Передай сыну, что всё в порядке.

– Интересно, как там Машенька? – Мама поворачивается к Еве. – Ты ей давно звонила?

– Мам, она выпила жаропонижающее и наверняка дрыхнет, – отчитывается Ева.

Машка с ними не поехала – заболела в самый последний момент. И родители ехать передумали, собирались остаться с дочерью, но Машка их выпроводила. Видимо, решила привести в гости парня. Ей, кажется, нравился Антон из параллельного класса. Или Семен? В Машкиных симпатиях Ева давно запуталась. Но знала точно: сестрица болеет не взаправду, иначе бы не опускала градусник в чашку с теплым чаем перед тем, как показать его маме. Впрочем, Ева младшенькую не сдаст. Сегодня она её прикроет, а завтра Машка наплетет с три короба, когда Ева поздно вернется со свидания.

Мелькают дорожные знаки, которых Еве не разглядеть. Она напрягает зрение, но впустую. Луна скалится как волчица. Ева на миг отводит взгляд, и тут что-то происходит. Отец выругивается, визжат тормоза. Свет встречных фар ослепляет Еву. Мама заходится в крике. Удар.

Ева стукается об отцовское сидение виском. В ушах звенит. Она потирает ушибленную голову – под пальцами мокро, – и выбирается наружу. Машина лежит в кювете мордой в земле, капот искорежен, лобовое стекло выбито. Родительские двери закрыты. Ева дергает их, царапает ручки, обламывая ногти. Отцовская дверь кое-как поддается.

Отец лежит лицом на руле, а мать откинулась набок.

– Эй! – тормошит папу Ева, перелезает через него и расстегивает ремень безопасности. – Ну, вы что? Вылезайте!

Отец выпадает наружу безвольной куклой. От его носа осталась кровавая каша, осколки стекла изранили маме лицо. Зачем-то Ева пытается выковырять стекло из отцовской шеи.

Нет, не надо! Хуже сделает!

Ева не слушающимися пальцами набирает номер спасения. Ей мгновенно отвечает оператор, но то мгновение длится бесконечно долго. Ева умоляет поскорее приехать. Выходит на шоссе, описывает округу, называет номер километрового столба. Оператор что-то говорит и сбрасывает звонок.