– Глазам своим не верю… – открыл рот Валера.

Егорыч густо схаркнул в снег.

– Филипп Бедросович Кииииркоров!!! – прокричал Полковник.

Под грохот аплодисментов, истеричный визг поклонниц из дыма появился двухметровый раскрашенный, словно проститутка, артист. Румын, как всегда, выделялся сценическим костюмом. Только сейчас не павлиньи перья, платья, мишура, а дьявольский наряд из человеческих костей и черепов. Довольно прикольный, кстати. Соответствует обстановке. Киркоров улыбнулся и поднял руки, приветствуя. Одного только не пойму – как выжили эти исчадия российской эстрады?

– Аааааррркадий Укупник! – продолжил Уайт.

Здесь аплодисменты пожиже, отметил я. Кудрявый очкарик гордо шагнул вперед и встал рядом с Филей. Лучи прожекторов сверкают на титановых пластинах. Что-то типа скафандра из фильмов про будущее. Наметанным глазом определил сочленения, куда следует колоть, чтобы достать потроха певца. Клянусь, я готов уничтожить кумира глупой толпы, если только он начнет петь.

– Иииигорь Никооолаев!

Улыбаясь в усы, вышел из облака дыма облаченный в шипастый доспех певун. В руках мощная электрогитара, словно украденная из стимпанковского произведения.

– Выпьем за любовь, Игорёха! – взвыл на трибунах какой-то мужичок.

Я чуть не проблевался.

– Борис Моисеев! – Толпа загудела недовольным ревом. Вот уж кто должен был испепелиться в термоядерных вспышках. Костюм заднеприводного состоял из переплетенных трубок разного диаметра, напоминающих кишки Чужого.

– Ваааалерий Леееонтьев! – Волосатый гимнаст выскочил, как бухой водитель на красный свет. Кожаный облегающий прикид усеян карманами и отделениями, откуда торчат рукояти метательных ножей, стилетов и сюрекенов. Автор песни про дельтаплан крутанул четкое сальто, вызывая торнадо эмоций у зрителей. Шустрый, сука, старичок.

– Смотри тезка твой, – подколол я Валеру. Тот поморщился.

– А моей бабке нравицца, – задумчиво произнес Егорыч. – Не поверит жеж, што вживую я Леонтьева видал!

– Самим бы отсюда живыми убраться… – Валера снял очки, протер линзы, снова надел.

А между тем, Полковник представлял все новых музыкантов:

– Николай Басков, Леонид Агутин… – Дьявольские артисты купались в лучах прожекторов. – Иииии, наконец… Стааас Михайлов!

Улыбка любимца разведенных женщин вспыхнула почище концертных ламп. Он единственный из всей кодлы предстал в обычном костюме. Ну как обычном… Версаччи, поди. Я прикрыл глаза, пытаясь унять биение своего мега-мотора. Старый знакомый походу не узнал. До сцены метров пятьдесят. Он машет рукой, приветствуя беснующихся, размахивающих нижним бельем зрительниц.

***

От пения Баскова я почувствовал легкую тошноту, когда заблеял Укупник, подкатило сильнее. Валерий Леонтьев вызвал изжогу. Но стоило взяться за микрофон Киркорову, и от мощного позыва проблеваться меня спасала лишь чрезвычайная сила воли и несгибаемый характер бойца.

Трибуны колотит в экстазе. Егорыч сурово глядит на сцену исподлобья. Наверно, прикидывая, кому из эстрадных артистов первому раскроить череп егерьским тесаком. Валера слушает концерт спокойно, но оставалось только догадываться, что за безумные мысли отражаются в стеклышках очков этого психопата.

– Эй, Юрик! – крикнул я. За что больно получил прикладом по хребту от конвойного.

– Чего тебе? – Юрик повернул недовольное лицо, поправляя воротник дубленки.

– Женевская конвенция не одобрила бы такие издевательства над пленными. – Я кивнул на сцену, где виляя задом, Моисеев распевал «Голубую луну».

Любитель психоделических жаб нахмурился и закинул в рот семку:

– Я тоже был против концерта, но Полковник захотел шоу…

– Вас точно ждет за это Гаагский трибунал! – Я даже засмеялся. Действие семечек Спауна набирало силу.

Юрик посмотрел на меня подозрительно, сказал:

– Странные эти певцы, от них пахнет смертью… мороз по коже.

– Времена сейчас такие, каждый выживает, как умеет.

– Ты что-то знаешь про них, – это прозвучало утвердительно.

– Снимите с нас браслеты, и мы покажем твоему сраному полковнику настоящее шоу! Всегда мечтал вскрыть горло Киркорову, блять! – Сменил тему я.

– Еще полчаса, дослушаем песни, потом вас освободят и выдадут оружие, – заверил Юрик.

Вот сука, хитрый какой. Видать, благодаря своей жабе, Юра видит то, что скрыто. Мое состояние, в принципе, тоже такое позволяет. Разогнанный организм рвется в схватку, но холодный разум с тщательностью Шерлока подмечает все детали.

Я заметил, Игорь Николаев подволакивает ногу, у Баскова словно парализовало лицо – оно застыло в жуткой лыбе, а один глаз смотрит куда-то в сторону. Агутин двигается слишком медленно, с пробуксовками, а Филиппа Киркорова периодически встряхивает, будто электрическим разрядом. Да, без должного техобслуживания боевые машины государства слегка подустали. Тем проще с ними справиться. Хотя, где-то в глубине груди теплилась надежда, что все удастся разрулить мирно. Ну, Стас узнает меня и, типа, замолвит словечко. Может, андроиды даже помогут свалить из этого проклятого городишки?

Но тут случилось то, что прервало бег позитивных мыслей. На такой поворот я точно не рассчитывал! Во время исполнения хита «Единственная моя» Филя вдруг захохотал и что-то сделал со стойкой микрофона. Теперь в его руках короткое копье! Резко замахнувшись, певец запустил орудие прямо в ВИП-трибуну к полковнику. К моему сожалению, мимо. Дротик вонзился в пузо сидящего рядом пендоса. Дико забушевали зрители, только осознав, что за жесть произошла. Артисты начали спрыгивать со сцены, попутно срубая головы ошарашенных солдат США.

Юрик принялся выкрикивать отрывистые команды. Блин! Над ухом загрохотала длинная очередь гребаной М-16. Эти дебилы-конвойные принялись палить в киборгов. Дружеской подсечкой я опрокинул Валеру с Егорычем, чтоб не зацепило коварной пулей, и пригнулся сам, разрывая чахлые звенья наручников. На нас уже никто не обращает внимания. Переведя дух, огляделся. Басков, Киркоров и Леонтьев, словно разъяренные сколопендры устремились вверх по трибунам. Прямо по зрителям. Их металлические тела расцветали фонтанами рикошетов. Истошно крича, охрана полковника Уайта поливала огнем коварных роботов. В следующий миг, я увидел, как Юрик смачно облизывает жабу, входя в боевой режим, и достает из-под дубленки мега-острый клинок. Махнув рукой, он повел солдат в гущу боя. Так понятно. А нам-то что делать?

Воспользовавшись моментом, я взметнул свои мощные ноги и ухватил за шею ближайшего бойца. Резкий поворот корпуса, и оккупант, смешно выпучив глаза, повалился в грязный снег. Пока Валера протирал очки, а Егорыч вытряхивал снег из бороды, я завладел автоматической винтовкой, парой магазинов, пистолетом и штык-ножом. Также нашлись и ключи от наручников. Кинул друзьям, чтоб освободились.

Все, пора сваливать! Домой, в Схроны… и тут накрыла круговерть битвы. Вскрыв, как селедку, пару натовских солдеров, на меня попер Игорь Николаев. Его усы сыплют искрами электроразрядов, гитара трансформировалась в безумное оружие с бешено вращающимся дисками циркулярок.

– Валера, отойди! – закричал я, чтобы друган не мешался.

И начал разряжать пистолет и М-16. Николаев лишь дергался, но продолжал идти. Пули вырывали куски мяса, обнажая суровый закаленный металл. Блин, как же остановить усатого терминатора? У него должно быть слабое место! «Глаза!» – понял я, уходя от выпада чудовищных лезвий. Два раза нажал на спуск. Пули достигли целей, окуляры андроида взорвались веселыми брызгами. Это было нетрудно, стрелял практически в упор.

– Выпьем за любовь! – зарычал ослепший певец, размахивая циркуляркой. – Выпьем за любовь!..

Ловкий Егорыч отобрал опасный гаджет у Игорька. Я подпрыгнул и ударом в грудак с двух ног повалил заслуженного исполнителя.

– Они роботы что ли?! – закричал Валера.

– Да, потом объясню! – ответил я, пригибаясь – у сцены что-то шумно взорвалось. – Мочи его, Егорыч!