— Ничего мы делить не будем! «Газель» вообще куплена на мои деньги с книжки, так что она моя! — безапелляционно заявил отец, да так быстро, будто вопрос принадлежности общей машины обдумывался и решался и решен им про себя уже давно.

— Ну, — запнулся я. — Да почему она твоя? Хотя…

— Потому, что я сюда вносил свои личные деньги с книжки! — продолжил давить меня отец. — Сначала восемьдесят тысяч снял, принес в том году и при покупке снимал и докладывал свои тридцать, забыл!?

— Почему забыл? — сказал я уже без энтузиазма, понимая, что против правды не попрешь, да и не имея такого желания, а имея убеждение, что любые прочные отношения могут быть основаны лишь на честности и порядочности. — Все я помню.

Мне не хотелось продолжать препирания. И не потому, что отец меня прижал. Это для меня не имело значения. Мне противной казалась сама тема спора. Мелкая никчемная дележка между отцом и сыном — как же это отвратительно. Я обмяк и отступил.

— Ну, а раз помнишь, то и закрой рот и сиди, помалкивай! — торжествовал отец.

Я докурил, встал с диванчика. Нестерпимо захотелось уйти из дома.

— Хорошо, давай, оставим эту тему, — буркнул я и вышел с балкона, столкнувшись снова с матерью, кружившей рядышком подле скандала.

Внутри стало гадко и неуютно. Я чувствовал — случилось что-то важное и неприятное. Что именно, я еще не осознавал, оттого тяжесть в груди казалась больше. Хотелось уйти подальше, остаться одному или выговориться. Я позвонил Вовке.

— Привет, чего делаешь? — негромко, стараясь держать нейтральный тон, сказал я.

— Здарова, Рамзес!!! — заорал тот в трубку, чавкая. — Жру на кухне, только с работы пришел!

— Пошли в «Небеса», — предложил я.

— Блин, Рамзес! — засопел Вовка в трубку. — Чо-та устал я, ноги отваливаются, голова болит. Не смогу, наверное, Рамзес! Давай, в другой раз, на выходные, например!?

— Блин, жаль, — выдохнул я. — Ну, ладно, давай, в выходные. Отдыхай уж, лентяй!

Я несколько секунд смотрел в окно в зале и, пока отец не вернулся с балкона, взял немного денег, обулся и вышел из квартиры. В совершенно гадком состоянии я с час прослонялся по центру города, выпил два алкогольных коктейля и, в уже приподнятом настроении, спустился в «Чистое небо». Внутри во всю грохотала музыка. Я простоял два часа у барной стойки, поглощая подряд двойные «отвертки». Клубок нехороших мыслей в голове никак не расплетался. Я раздраженно утопил его в алкоголе вместе с начавшейся от нервов резью в желудке. К часу ночи я напился. Желудок мутило. Я проблевался снаружи заведения за самым дальним темным углом и кривой походкой пошел к гостинице, где ввалился в машину к Эдику, и тот отвез меня домой. Заснул я не сразу, меня крутило на кровати, я держался за края, чтоб не свалиться на пол, два раза блевал в туалете, после чего уснул мгновенно, провалившись в уже хорошо знакомую черноту.

— На! На! Тебе звонят! — грубо тыкал отец мобильником мне в сонное лицо на следующее утро, стоя у изголовья кровати. — Из «Оптторга» звонят тебе!

Я разлепил глаза, с трудом понял, что происходит вокруг. Еще секунду назад я спал мертвецким сном, а через мгновение уже держал трубку телефона подле уха.

— Да, алло, — произнес я, пытаясь заставить мозг работать.

Звонила менеджер «Опторга», ей под заказ требовалась тонна нашего дешевого стирального порошка. И товар был нужен срочно — завтра, а значит, мы должны были его привезти уже сегодня. Мои мозги заскрипели, проснулись и принялись за работу. Все случилось быстро — отец позвонил в Липецк, там сказали, что такое количество порошка в мешках есть, но не на складе, а на удаленном производстве в райцентре, но для нас товар оттуда успеют подвезти, поэтому можно приезжать; я позвонил в «Оптторг» и сказал, что товар сегодня поставим. Пора было собираться в дорогу. Я встал с кровати, меня закачало. Вчерашний алкоголь еще давал о себе знать. Я побрел в душ.

Через два часа, в одиннадцать, мы уже выезжали со стоянки.

— Так будет или не будет у них порошок в мешках на складе? — уточнил я у отца.

— Они сказали, что порошок есть, но не в самом Липецке на складе, где мы обычно грузимся, а где-то за городом в другом месте, — размеренно повторил отец, сказанное мне ранее. — Они сказали, что постараются к нашему приезду подвезти заказ в Липецк.

— Ааа… — сообразил я и умолк.

Голова болела. Я полез в бардачок, выпил таблетку цитрамона и постарался расслабиться. «Газель» выехала из города и шустро налегке пошла по трассе. «Два часа ехать, чуть посплю и голова, может, пройдет», — подумал я и закрыл глаза.

Я продремал всю дорогу. В офисе нас ждала неприятная новость — порошок с удаленного производства не подвезли. Как быть? Время — час дня, производство в девяноста километрах от Липецка.

— Поедем? — скосился я на отца, стоявшего рядом.

— Поедем, конечно! Куда деваться! — раздраженно взмахнул руками тот.

Полвторого мы отъехали от офиса, пропетляв по Липецку с четверть часа, выехали за город и покатили на север. Снаружи замелькал однотипный придорожный пейзаж, посадки деревьев нескончаемо тянулись по обе стороны дороги. Головная боль прошла, в мозгу зашевелились разные мысли. «Странно, работали-работали, и на тебе, началось. Зачем он так себя повел? Не понимаю. Тупо. «Газель» моя! Хотя, его конечно». Тут я снова вспомнил, что формально отец прав, ведь он вложил в наш бизнес сумму денег за последние два года примерно равную стоимости машины. «Ну, пусть «газель» его, я и не против, совсем не обязательно так агрессивно себя вести, странно, интересно, как он сразу реально кинулся делиться и с кем, с сыном. Смешно. Интересно, смог бы я вот так же у сына отжать машину?» Я хмыкнул вслух глупости собственной мысли. «Действительно глупо, зачем обозначать такой дележ? Я же, в конце концов, вполне нормальный сын, я не алкаш, тружусь, не ленюсь. Странно». Тут же вспомнилось, что машина оформлена на меня. «Может, он этого испугался?» Я снова хмыкнул, сильнее отвернувшись к окну. Разговаривать с отцом не хотелось. В машине стояла тишина. «Не понимаю, неужели он не видит, что три четверти работы делаю я, а ему остается только роль водителя и второго грузчика в нашем деле?» Что послужило толчком таким моим мыслям? Вчерашний скандал? «А, может быть, все мое недовольство накапливалось постепенно, как и его недовольство?» Отец прошедшим вечером действительно выглядел злым. Я давно его таким не видел. В детстве только, когда порол или бил меня. Но такое случалось редко, когда я уже совсем его доставал. «Он жестокий, не жесткий, а именно жестокий; всегда спокойный, а иногда очень жестокий».

После той вечерней ругани я стал еще более критичен к отцу. Дымка связи «отец-сын» улетучилась, и я стал беспристрастно анализировать все его действия, прошлые и текущие. Выводы меня отрезвили. Я увидел в отце другого человека. И досада в душе начала копиться.

Мы въехали в райцентр в начале четвертого. Производство нашли быстро. Обычный железный ангар на окраине городка среди прочих цехов и складов. Территория вокруг выглядела заброшенной, бурьян густо забил собой все свободное пространство и вымахал по колено. Навстречу звуку нашего двигателя, щурясь, из ангара вышли трое рабочих и тетка, начальница. Один — жилистый пенсионер, другой — молодой парень лет двадцати пяти с глуповатым лицом, третьего я слегка испугался — весь, начиная от всклокоченной копны жестких светлых волос на голове, лицо, рабочая одежда, и заканчивая сапогами — весь он был обсыпан белым порошком. Только рот, глаза и нос оставались чистыми от белого. Даже ресницы и волосы в носу белели налипшим порошком. Все четверо внимательно изучали нас. Рабочие с пугливым интересом туземцев, начальница, дородная тетка лет сорока, уперев руки в боки, с пониманием собственных полномочий.

— Здравствуйте! — начал я, выпрыгнув из кабины. — У вас тут порошки!?

— У нас! — выкрикнул «обсыпанный».

— Вам звонили из офиса из Липецка, что мы должны подъехать и забрать тонну порошка в мешках!? — уточнил я, подходя поближе.