Даже разбитое пиво не помешало нам хорошо заработать на последней партии, две трети продалось до праздника, остальное ушло в течение двух недель в обычном режиме.

Начался октябрь. Мы с отцом твердо решили закончить с пивом. Удивительно, но решение не далось мне сложно, я интуитивно сразу осознал одно из важных правил бизнеса — если дело перестает давать прибыль, надо выходить из него раньше, чем оно начнет тянуть из вас деньги, время и силы. Или его надо преобразовать и вывести на качественно новый уровень. Для второго у нас не было денег. Да и не рассматривал я торговлю пивом, как дело всей своей жизни. Внутри меня четко оформилось понимание того, что наша с отцом задача — выполнять коммерчески прибыльные операции на чем угодно, пока не будут заработаны средства, достаточные для начала чего-то серьезного и основательного.

С заводами рассчитались окончательно. Сельскому выплатили долг за последнюю партию. На складе оставалось двести пустых ящиков и сорок с просроченным елецким пивом. Мы наняли машину, загрузили ее всем этим, и отец уехал в Елец. Я остался на складе один, зашел внутрь — пусто. На душе вдруг стало так же. Я вышел на улицу. День стоял солнечный теплый и тихий. На удивление в рабочий день на базе жизнь словно замерла, ни души кругом, лишь ротвейлер стоял посреди дороги раскрыв пасть и вывалив язык. Я закурил. Ротвейлер лениво пошел от автомобильного бокса через дорогу к нашей стороне складов. Вдруг откуда-то выскочила все та же шавка и начала радостно крутиться вокруг псины, крутя хвостом, словно пропеллером. Шавка описывала круги, радостно подпрыгивала перед мордой ротвейлера, пробегала у него между ног и под пузом — изо всех сил выражала свою преданность. Ротвейлер лениво подошел к стенке нашего склада, тщательно обнюхал у основания металлическую лестницу, ведшую на крышу здания и с безразличием на морде задрал ногу. Шавка вбежала под живот псине, туда, куда совсем не следовало забегать. Ротвейлер пустил струю мочи, обдав ею голову шавки. С жалобным визгом мокрый комок шерсти выскочил из-под ротвейлера и умчался в дальний конец базы, голося о случившейся несправедливости. Ротвейлер даже не повел бровью, закончил дело, лениво обнюхал лестницу еще раз и пошел обратно. Я докурил, закрыл склад и пошел домой пешком. Бизнес кончился.

ГЛАВА 3

На календаре значился конец октября 2000 года, и чем заниматься дальше, было совершенно неясно. Я привычно принялся просматривать подряд все коммерческие издания. На глаза попалось объявление: «Арендаторы продуктового магазина приглашают партнеров по бизнесу. При магазине есть перерабатывающий цех». Я показал объявление отцу, тот задумался, почесал кончик носа и произнес: «Мда, интересно». Я сунул отцу в руку телефон, тот позвонил по указанному номеру, договорился о встрече, мы поехали.

Магазин оказался небольшим, полуподвального типа. Располагался он довольно удачно — метрах в тридцати от остановки транспорта, в торце кирпичной девятиэтажки, мимо которой с остановки во дворы как раз проходил весь людской поток. С десяток ступенек входа вели вниз под козырек. За входной дверью сразу начинался торговый зал метров в тридцать площадью с пустующими ларями, расставленными буквой «Г». Из торгового зала вглубь подсобных помещений вело два коридора: ближний уходил влево к кладовке магазина; дальний шел прямо и по короткой лестнице вверх, которая тут же под прямым углом сворачивала вправо и еще через три ступеньки выныривала на уровень первого этажа здания к задней комнате и второму техническому выходу из магазина. Железная дверь выхода распахивалась во внутренний дворик, идеальный для подъезда автомобилей и подвоза товара. Магазин производил смешанное впечатление, он был неплох, но выглядел неряшливо. Будто им занимались нерадивые хозяева. Я крутил в голове увиденное и понимал, что магазин, в принципе, должен приносить хорошую прибыль, но в нем царила атмосфера запущенности дела — давно не видавшие ремонта обшарпанные стены, замызганые торговые лари, шумно и натужно работавший старый холодильник и тараканы, несколько раз попавшиеся мне на глаза за время первого визита. Арендаторы — муж и жена — оказались под стать обстановке: мужчина среднего роста, обычного телосложения, стрижен под машинку, по неумному взгляду которого я сразу понял, что руководит торговлей не он, а бойкая жена, женщина невысокого роста, полноватая брюнетка с короткой стрижкой вьющихся волос. В отличие от мужа, тетка производила впечатление натуры деятельной. Обоим на вид было лет под сорок. У тетки имелась дочь лет шести, почти копия лицом матери. Интуиция мне сразу подсказала — муж не отец девочки. Позже выяснилось, что он из бывших сидельцев. Вся семейка вышла на встречу с нами одетыми по-домашнему: тетка в бело-голубом халате и тапках; мужик в черных, заправленных в носки трико с оттянутыми коленками, тапках и светлой байковой рубашке. Девочка выскочила из темноты угла дальнего коридора в колготках, свитере и с потрепанной куклой в руке. Неухоженные, неряшливые, в несвежей одежде… Типичная рабочая семья. Что они забыли в коммерции и как в ней оказались?

— А где у вас цех!? — вспомнил я, обернулся и уперся взглядом в водянистые глаза тетки. — У вас в объявлении было сказано, что есть мясоперерабатывающий цех.

Та взмахнула руками, отвела в сторону свой слегка отрешенный взгляд и пошла к складской комнатке. В ближнем коридоре оказалась еще одна дверь, с виду совершенно неприметная. Тетка открыла ее и вошла первой внутрь. Я пропустил вперед отца и мужика в трико, вошел последним. Увиденное мне понравилось — цех оказался довольно большим, метров в пятьдесят площадью, он был полностью оснащен. Оборудование выглядело не новым, но оказалось рабочим. По расположению выходило, что цех находился точно под задней комнатой магазина. Я с любопытством слонялся по нему, разглядывая оборудование, отец же, как бывший военный тыловик, загорелся. Я понимал его настрой, если цеху дать, что называется, ума, то можно было с минимальными средствами наладить производство полуфабрикатов. Производство, свое производство! Цех оказался фактором, склонившим наше колеблющееся решение в сторону согласия. Лично меня перспектива возни с бесконечными проверяющими органами — пожарными, СЭС и прочими — не радовала. После работы с пивом, я интуитивно начинал склоняться в бизнесе к товарам с большими сроками годности или вовсе без таковых. К продуктам питания у меня стала формироваться стойкая неприязнь.

Договорились с будущими партнерами просто — мы вкладываем деньги в товар, они предоставляют магазин, прибыль пополам. Начали с первых чисел ноября. Канцелярию, офис расположили в задней комнате магазина. На ее восьми-девяти метрах площади было довольно тесно — в углу стоял старый тяжеленный сейф, напротив облезлый диван, посреди обшарпанный журнальный столик и два кресла. В первую же неделю мы быстро заказали и получили с оптовых баз весь необходимый товар, провели уборку помещений, вымыли витрины, навели минимальный общий порядок. Очень быстро начали выясняться особенности новоиспеченных партнеров. Мужик оказался в хозяйственном смысле ленивым и безруким, ничего не умел и не хотел делать. Он быстро принял на себя роль руководителя, стал маячить и раздавать всем никому не нужные указания и команды. На голове мужика, нарушая поросль волос, проглядывался с пяток шрамов и рубцов. Оказалось, их организовала ему жена. Топором. Некоторое время назад она натурально пыталась мужа зарубить. Тот рассказал о происхождении шрамов без стеснения и даже с некой бравадой. Тетка оказалась тихой шизофреничкой. Логические убеждения ее не брали, по любому вопросу она сразу переходила на крик и эмоции. К концу первой недели мы с отцом поняли, что из наших партнеров предприниматели, как из говна пуля. Их предыстория всплывала каждый день все новыми фактами. Раньше семейка жила где-то в области, с год назад тетка вдруг решила заняться бизнесом, подбила мужа продать единственное, что у них было — квартиру, и взять в аренду этот магазин. Так, с маленьким ребенком на руках, они оказались без жилья и стали ютиться тут же в магазине в тесной комнатке, вход в которую в темном повороте лестницы я заметил лишь тогда, когда мне его показала сама тетка. За год, вырученные за квартиру деньги и вложенные в товар, были успешно проедены, и в газете появилось объявление, на которое мы с отцом и отозвались. Стало ясно, если мы с ним хотим удержать магазин на плаву, то все дела придется вести самим. Бухгалтерия пребывала в ужасном состоянии, учет до нас велся в разрозненных тетрадках урывками, разобраться в них не было никакой возможности. Мы завели учет заново, дело медленно, но сдвинулось с мертвой точки — покупатели пошли, выручка стала постепенно расти. И тут начали проявляться все те странности наших партнеров, из-за которых собственно они и оказались в столь глубокой жопе. Едва мы завезли товар, как из торгового зала и кладовки стали пропадать продукты. В небольших, еле заметных количествах. Мы поговорили с мужиком и теткой. Те долго отнекивались, мужик даже принялся демонстративно возмущаться, но под давлением неопровержимых фактов замолк, оба вынужденно признали факты кражи. Но сделали это ловко — свалили все на маленькую дочь. Торговый зал и кладовка отделялись в начале лестницы от верхних помещений — жилой комнаты и задней — дверью, которую мы предложили закрывать со стороны торгового зала на висячий замок. Партнеры недовольно согласились. На неделю пропажи прекратились и… снова начались. Мы с отцом поняли, что горе-семейке не только негде жить, но и банально нечего есть. К концу второй недели партнерства стало ясно — из магазина надо валить, и чем быстрее, тем лучше. История с бычком окончательно все решила — будним утром мы подъехали к заднему выходу и постучали в дверь. По обыкновению, открыла тетка. Зайдя в заднюю комнату, мы принялись разбирать утренние накладные, одна из которых замерла в руках отца.