— Мэдди, намотай волосы, — выдохнула сквозь сжатые зубы, — и трахни уже. Возьми меня. Не могу больше… — Спина прогнулась, колени разъехались, горячая пульсация огромного члена во мне, наконец-то заполнившего, давшего желаемое, но не додавшего главного — движения, заставляла слезы скапливаться у глаз и выдавливала скулеж.

Он всхлипнул, и, накрутив волосы на руку, приподнял мою голову, жестко фиксируя. Качнулся на пробу, придерживая второй рукой за талию. Меня обожгло огнем обещанного предоргазменного салюта и я вскрикнула, коротко и жалобно.

И Мэд вышел из меня. Полностью. И, толкнувшись, медленно заполнил собой снова. Его движения медленно и плавно ускорялись, и мои короткие крики начали чередоваться с длинными стонами.

Горло пересохло, хриплые стоны рвали связки и космос со своими звездами уже был во мне, осталось только открыть шлюз, и он хлынет из меня, заливая вселенную фейерверком вспышек.

— …красивые дети… — сказал Мэд и сильно вбился, проталкиваясь членом еще глубже, открывая в этот раз во мне что-то запредельное, что-то запретное, закрытое внутри на золотой ключик и распахнутое сейчас настежь его членом, его словами, сотрясшим меня оргазмом, взорвавшим мою вселенную.

…

— Милый, ну пожалуйста, открой глазки! Вот так, молодец. Ты мой хороший! — бормотание Мэда на периферии сознания, разнеженное, расплывшееся безвольной тряпочкой в избыточной неге амебное тело распирало чем-то мощным и горячим в местах не столь отдаленных. В заду, проще говоря. Руки Мэда обнимали, прижимая к мощной груди спиной, губы блуждали по шее, иногда отвлекаясь на метку, мягкий язык зализывал ее.

— Что я пропустил, отрубившись? — вяло пробормотала, пытаясь развернуться лицом к нему.

— Лежи, не двигайся. Мы в сцепке с узлом. Ты провалялся без памяти и пропустил множественные свои оргазмы от узла. Я видел их все и никогда не забуду твое лицо в момент оргазма, мой милый. И, раз уж мы временно вынуждены лежать, пока не спадет узел, давай поговорим?

— Аргументный аргумент, Мэд. Что ты хочешь узнать? — мой голос был тих и спокоен. Хотя внутри шевелилась злость на Мэда, который не захотел или не смог справиться со своим узлом, запирая нас в такой дурацкой ситуации.

— Зачем тебе лететь на Землю? Что тебе там делать? Я ведь тебя не отпущу, милый. Ты мой. Навсегда.

Я дернулась, пытаясь вырваться из кольца рук, но в заднице стрельнуло болью, грозясь оторвать член Мэду или порвать анус мне. Его руки прижали меня поплотнее к себе, вжимая, поглаживая, успокаивая.

— Не буду говорить с тобой про Землю с членом в жопе, — выдала зло, вытирая слёзы и шмыгнувший нос. — Это слишком важно для меня.

— Хорошо, малыш. Давай поговорим о другом. Сколько тебе лет, Лиан? Какова средняя продолжительность жизни у вас на планете? — довольно спокойно он перевел вопросы в другую плоскость.

— Мне тридцать пять. Было. Средний возраст от семидесяти до ста, все зависит от генетики, среды обитания, удачи. Много от чего зависит. — Я потянулась убрать волосы, но в сцепке это было жутко неудобно. — Мэд, убери, пожалуйста, волосы. Как только узел спадет, хочу отрезать половину длины. Оставить чуть ниже лопаток, они меня бесят и мешаются…

— Как скажешь, милый. Я помогу тебе отрезать так, как ты хочешь. Только скажи мне, и все твои проблемы будут решены. Если только они не противоречат здравому смыслу и не нанесут вреда твоему здоровью, мой хороший.

Странно. Он очень странно вел себя со мной. Может, это давление на узел нажало какую-то ласковую кнопочку в нем? Так. Надо срочно проверить. Что же попросить? А! Вот!

Но Мэд не дал мне сказать, задав свой вопрос:

— Значит, там, у себя, ты прожила половину своей жизни? У тебя была семья, муж, дети?

Сердце сжалось и я заплакала, сорвавшись с места в карьер внезапно и так горько, так горько, как будто бы хоронила свое прошлое. Мэдирс дернулся и, влажно чпокнув, вышел из меня, разворачивая и укладывая на спину.

— Ну-ну, малыш, перестань. Перестань, пожалуйста. — Он попытался поцеловать, успокаивая, но мне были противны его прикосновения. Оттолкнув его, сползла с постели и кинулась в душ, распахивая дверь, чтобы смыть с себя наши общие запахи и свои слезы.

— Ли, стой! — вскрикнул Мэд.

Но я не хотела его слушать. Прошла только неделя и все раны от потери моего мира, всего, что знала и любила, в моей душе кровоточили и сочились сукровицей. Открыв двери, выскочила в коридор и замерла. Передо мной стоял стюард с подносом с едой и пялился на меня во все глаза, открыв рот и тяжело дыша. Успев заметить, как волосы в вырезе его рубашки на груди встали дыбом, а он хищно повел носом, взвизгнула и ломанулась обратно в дверь, спрятавшись за стоявшего голышом посреди комнаты супруга.

Мэд прикрыл меня собой, стюард поставил поднос на столик в углу, рядом с дверью, и вышел, пунцовея щеками и жадно водя носом.

Я обошла Мэда вокруг и вдруг поняла — почему он был так ласков со мной. К чему был этот узел. И что было не так в этот раз, кроме узла. На нем не было презерватива.

— Мэд. Ты спустил в меня с узлом без презерватива? — Лёд в моем голосе падал в тишине комнаты и разбивался на осколки, создавая звон в моей голове. — Ты решил привязать меня беременностью к себе, к планете, к своему миру?

— Да. И извиняться не собираюсь. Я уже сказал тебе, ты — мой. Навсегда. И ты примешь это, как должное. Примешь и полюбишь. У нас с тобой будут очень красивые дети. Подари мне рыженького омежку, дорогой. Или рыжего альфочку. — И Мэд потянулся поцеловать меня, не обращая внимание на мой сжатый в полоску рот и заострившийся от злости нос и нахмуренные брови.

Я оглянулась, протянула руку, и схватила со стола несколько пустых тарелок, бросая по одной в ненавистное, самодовольное лицо. — Ах! Ты! Гребаный! Эгоист! — по одной тарелке после каждого слова. — А у меня ты спросил? Спросил? Хочу ли я? Могу ли я? Магнолия???? Гаа… д ты! Скотина!

Мэд с легкостью увернулся от всех тарелок, которые почему-то не разбились, и, улыбаясь, прижал всем своим весом меня к другой двери, обездвижив. Взял лицо в руки и внимательно заглянул во взбешенные глаза.

— Лиана. Ты теперь в этом теле. В этом мире. Ты — мой муж. Одной тебе не выжить. Да и я тебя никуда не отпущу. Прими свою судьбу. Ты замужем, под моей защитой, и ты, с большой вероятностью, беременный. Хватит ребячиться. Даже без беременности ничего бы не изменилось. Ты не вернешься домой, даже если я отвезу тебя на Землю.

— Не если, а когда! Ты обещал! И ты отвезешь! Иначе я превращу твою жизнь в пиздец. У меня на Земле ребенок остался.

Комментарий к 13. *В одном лесу появился Вежливый Лось. Не просто лось, а ну очень Вежливый Лось. Но — переимел всех зверей. Вежливый, но всех поимел.

И пришел как-то в тот лес Заяц. Встречает он Ежика, и Ежик ему говорит:

— Ты знаешь, Заяц, у нас в лесу живет Вежливый Лось.

— Ну и что?

— Но понимаешь, Заяц, он всех имеет. Уже всех зверей переимел, даже меня, Ежика! Так что остерегайся!

Ну, Заяц от таких дел перепугался, забился в кустики, чопик вставил, сидит, дрожит.

Вдруг слышит: топ! топ! топ! топ!

Заяц вообще затаился, сидит, не шевелится.

Тут опять: топ! топ! топ! топ! чпок! (звук вылетающей пробки)

— Добрый вечер...

Бечено

14.

Движение — жизнь! Если спящего гепарда пнуть под зад, то он сможет развить вашу скорость до ста километров в час. Я понимала, что если буду пинать своего гепарда постоянно, то буду летать по комнате, как воздушный шарик. Образно говоря. Бить меня он не будет. За всю неделю прожитые испытания показали, что на омег он руку не поднимает. А если учесть, что я беременна…

Нет. Нет. Нет. Я не беременна. Корабль, перегрузки, нервный срыв, взбесившийся гормональный фон, перестроение тела — велика вероятность, что слияния клеток не произойдет. Буду думать так, и именно так. Только беременности мне и не хватало.

Там, на Земле, я тоже не собиралась больше беременеть и не отпускала это на волю случая, на решение мужчин, на судьбу. Контролировала этот процесс сама и довела его до автоматизма. Даже в пьяном виде рука автоматически искала таблетку или презерватив. Жизнь научила.