Дрожь требовательно забила тело, ноги инстинктивно сжались в попытке задержать и усилить нарастающее чувство горячей тяжести в низу живота, но он с услием снова их раздвинул, безошибочно нажав пальцами свободной руки на самую чувствительную точку тела и запуская во мне адское, требовательное пламя, пожирающее разум. А черный ром все лился. И он его пил. С меня. Сводя этим с ума.

Выстрелив рукой едва не выбила из его пальцев бутылку, судорожно заставив отставить ее на столешницу. Развела ноги шире, склоняясь и припадая к улыбающимся губам, чувствуя на его языке терпкий насыщенный вкус рома и эротики.

Сдернул со стола, опустил на пол. Мой рывок его рубашки и пуговицы застучали по паркету. Прильнул тесно к моему подрагивающему от жара телу. Кожа по липкой от алкоголя коже и сердце пустилось в галоп. Поцелуи жадные, какие-то по животному голодные, до легкого эха болезненности, запускающий в жаркий хаос полной анархии в голове жажду большего. Немедленно. Здесь и сейчас. На прохладном паркете. Краткая, но такая раздражающая заминка при попытке разобраться с безумно мешающей оставшейся одеждой. Его мягкий прикус в мое плечо и я выгнулась под первым острожным и очень медленным движением. Прогнулась в спине, обхватывая его руками за шею и протяжно выдыхая, теряясь в ярчайшем чувстве наслаждения, зажигающего нестерпимое пламя томления в теле. В голове промелькнула какая-то неуместная и странная мысль, что я хотела бы чтобы именно он меня лишил девственности. Промелькнула и сгорела. От напора губ на шее, от чувства зубов на коже, от резких, до конца движений бедрами, дробящих мое дыхание и полыхающий мир вокруг.

Обхватила немеющими от напряжения ногами его ягодицы, мешая ему, себе и нам обоим, но не в силах ничего исправить. Досадливо куснул за плечо. Ощутимо и болезненно, но стон, сорвавшийся с моих губ, свидетельствовал, что происходящее с ума сходящей мне весьма по вкусу.

И так даже чувственнее. Движения не такие интенсивные, но тесные, сильные, заставляющие отзываться и забыться. В нем. В его руках и губах. В его теле, и хриплых выдохах.

Чувствуя, как накатывает, усилием расцепила ноги, но он чуть снизил темп, давая понять, что сам еще не близко до грани.

— Паш, сверху. — Сухими губами сипло шепнула я, куснув его за мочку.

Перевернулся на пол, усаживая меня удобнее. Сжал пальцами бедра, глядя потемневшим изумрудным взглядом так жарко, так распаляюще, что я отвести взгляд от его глаз не могла. Ориентируясь только на них. Быстрее, теряясь и не соображая, что я снова тону в горячих отзвуках почти накатывающего оргазма, что он рядом, но снова дальше. От отчаяния хотелось плакать и не останавливаться. И остановиться.

Прикрыл глаза и фыркнул, рывком дернул меня на себя, заставив упереться дрожащими руками в пол по обе стороны от его головы.

— Чуть приподними бедра. — Негромко, в самое ухо.

Подчинилась. И он сам начал двигаться. Подо мной. Быстро, резко, с силой приближая уже почти отступившую от меня финишную черту. Сжалась, заскулила, замерла от особенно сильного последнего толчка, пустившего меня в пропасть. Почти не почувствовала, оставшиеся несколько сильных ударов и торопливое движение его тела вниз и вбок. Не почувствовала, потому что саму забило в сладких конвульсиях скручивающих, сжимающих каждую мышцу, заставляющих упасть к нему на грудь и забиться. Сначала от накатившего-таки оргазма, затем от того, как нежно его руки огладили мое дрожащее тело, только усилив схлынувшие было волны.

— Киса, у меня сейчас спина примерзнет, малыш. — Хрипло рассмеялся, целуя меня в макушку, покоившуюся у него на плече, когда я уже почти полностью в себя пришла. — Давай, спрашивай свое излюбленное.

— Не в меня? — слабо улыбнулась я, прихватывая кожу его плеча зубами.

— Не полностью.

— Что?!

Я подскочила с него, плюхаясь на задницу рядом и глядя на его довольное лицо во все глаза.

— Господи, да пошутил я, пошутил! — хохотнул он, продемонстрировав мне перепачканную руку. — Нахер презервативы покупал…

Я хотела нахохлиться, но рассмеялась, потонув в улыбающихся глазах. Он с кряхтеньем сел на полу и подался ко мне, мягко целуя в губы, щекоча их языком, и дразняще пробегаясь по моему языку. Я тихо млела, крепче впиваясь в его плечи, и не позволяя отстраниться далеко.

— Кис… — рассмеялся, чуть отодвигаясь и прикусывая меня за нос. — Ну, подожди. Вся ночь впереди, никуда не поеду сегодня. Пусть Пумба с Тимоном разгребают, я заебался.

Меня будто током ударило. Я замерла, потрясенно глядя ему в глаза и обзывая себя дурой. Он нахмурился и спросил, что случилось. Я рассказала все. О звонке Рамиля, о его словах, что Костя пропал, который потом внезапно объявился, потребовав у меня по телефону какую-то синюю папку.

— Там доки о собственности… — Паша как-то по-змеиному улыбнулся и начал одеваться

Несколько нервно. Обозвал себя идиотом за то, что телефон заряжаться поставил, но включить забыл. Включил, и на него тут же обрушился град звонков. И с каждым разговором он мрачнел все больше. Потребовал мой телефон, чтобы посмотреть с какого номера звонил Костя. Я, испытывая желание себя убить вышла из дома, ведь когда Пашу увидела, его выронила и успешно про него забыла. Экран разбит намертво. Это прямо уже традиция. Паша досадливо отмахнулся от моего телефона, не прерывая разговор с Рамилем и велев ему приезжать сейчас же.

Я сидела в кухонном кресле и напряженно смотрела в его лицо.

— Что происходит, Паш? — негромко спросила я, когда он присосался к бутылке, глядя мимо меня в окно.

— Что-то нехорошее. Не могу пока понять что. — Усмехнулся, переведя на меня взгляд. — Меня очень напрягает, что Костю найти не могут. Что никто его не видел. Что он внезапно в момент моего задержания доки на предприятие потребовал. Это особенно напрягает.

Нда. У меня в голове закрутились поганые мыслишки о Костином коварстве. И особенно настойчиво эти мыслишки удерживало воспоминание о том, как в Барселоне Паша однажды обмолвился, что Костя уже пытался какую-то хрень провернуть с Пашиным бизнесом. Встала со своего места и пересела в ближнее к нему кресло, протянув руку и переплетая наши пальцы.

— Такое уже случалось? — осторожно спросила я, глядя в его потемневшие глаза.

— Такое нет. — Прицокнул языком, не моргая глядя на наши сплетённые пальцы. — Лет пять назад был один забавный случай. Помнишь, я как-то упоминал об этом? В Испании, что ли, дело было… Один раз я заебался, рабочий процесс был уже отлажен и работал как часы, я решил себе позволить недельку где-нибудь у моря кости погреть. Дернули назад на третий день, потому что стабилизаторы накрылись медным тазом, из-за этого вся работа встала. Я жутко злился, пока домой летел, да только это как будто божьим провидением было. Приехал я ровно на том моменте, когда ебу дался Костя, нихрена не знающий что станция не работает, а толку ему сообщать рабочие не видели, потому что он даже не знал, где она находится. Такой вот гендиректор. Самоуверенный Пумба, сидящий день за днем в цивильном офисе и считающий деньги на своей карте, которые, сука, я зарабатываю, и отчисляю ему по просьбе бати в качестве уплаты долга. Пумба решил, что раз он гендиректор, то его зам, то есть я, не может зарабатывать больше него, это неправильно. Тот факт, что я эти деньги реально зарабатываю, потому что действительно работаю, он как-то упустил из виду. И решил Пумба, что пока меня нет, то можно провернуть одну интересную махинацию, чтобы убрать меня из предприятия и остаться полноправным и единоличным владельцем. А тут неожиданно заявляюсь я. — Паша глумливо хохотнул и отпил ром, свободной рукой взъерошив напряженной мне волосы. — И загашиваю всю его долбанутую идею на корню. Я тогда так разозлился… стул об него сломал. Сказал, что вышвырну на улицу и его отец, обладающий в отличие от него мозгами и совестью, явно мне против ничего не скажет. Он потом извинялся долго. Да и сейчас нудеть начинает, если я его подъебываю по этому поводу…